Имя:
Пароль:

In memoriam
На печать

Наби Балаев. Вспоминая А.М. Пятигорского
Просмотров: 2371

С Александром Моисеевичем Пятигорским меня познакомил Улдис Тиронс в 2007 году. Александр Моисеевич охотно откликнулся на мое предложение прилететь в Пермь, чтобы принять участие в конференции «Мераб Мамардашвили и классическое европейское философское наследие. Традиция и новации». Это происходило в апреле 2007 года.

Как оказалось, он бывал в Перми и раньше – во время войны находился в Нижнем Тагиле в эвакуации вместе с родителями. «В Нижнем Тагиле мой отец — вспоминал он — работал на снарядном заводе, а я был разнорабочим и учеником целый год. И первый раз я жил в Курье, потому что это была перевалка, а оттуда поехал в эвакуацию уже с матерью еще на два месяца по Каме, а потом вернулся в Пермь, откуда уже поехали в Нижний Тагил. Это все была уже осень 41 года. В Тагиле я пробыл до 44-го, в 44-м вернулся в Москву, опять же через Пермь… И еще был в третий раз в Перми, но проездом, в 1948 году. Был всего один день, потому что ехал в Кишерть, что между Кунгуром и Пермью. Вот там я провел два месяца в заповеднике с зоологами. Я просто им помогал. Совершенно божественное место. Был там такой небольшой заповедник. Вот и считайте – 48-ой год, значит, с тех пор прошло 59 лет!»

***

Философия как бескрайний остров, остров понимания и анализа (не гадания, не предположения и не сравнения) была пространством жизни его мысли. И поэтому, находясь в Перми, на конференции, проходившей под лозунгом «Философия на краю», он чувствовал столь же естественно и свободно, как наверное чувствовал себя дома в Лондоне. Казалось, что для него как философа не существовало расстояния в географическом смысле. Через какое-то время после конференции он позвонил мне из Лондона с вопросом: не буду ли я на днях в Лондоне? Я не знал, что ответить. Поразил меня не столько вопрос, сколько интонация, с которой это говорилось, словно речь шла о встрече двух соседей по даче. Но в этом, на первый взгляд, неожиданном восприятии Пятигорским пространства проглядывало то, что можно было бы назвать универсализмом формы, обладание которым позволяло ему быть одновременно и буддологом, и философом, и писателем, вступать в горячую полемику в английской прессе о Пастернаке и столь же самозабвенно рассказывать о том, как в какой-то там пакистанской деревне читают переведенного с английского на их родной язык «Идиота» Достоевского как историю их родного князя. Универсализм формы порождал это любопытное существо по имени «философ Александр Моисеевич Пятигорский», который, выступая в пермском кинотеатре «Премьер», заявил: «Философ не имеет родины, его родина – только истина».