Шагнувшая из правого верхнего угла кадра кисточка рисует галочку — чайку, как будто вспорхнувшую ей навстречу. На шершавой песочного цвета бумаге под переливы восточного женского голоса, чуть дрожащего, жалующегося и сладкого. В этой чистой фигурации настроения мы не знаем ни что это за ли­нии, ни кто рисует. Если линия и устанавливает определенный способ быть и оформиться тем или иным образом, то только для того, чтобы его нарушить. Перед нами не результат, а само приключение кисточки, сам процесс рисо­вания, когда все дано не в законченном виде, а в момент зарождения. В купели полного самозабвения возобновляющегося начала.