В статье предлагается анализ трех методологических аксиом, разделяемых большинством исследователей, и трех дилемм интеллектуальной истории Нового и Новейшего времени, которые решаются историками по-разному: языковые конвенции vs. авторские интенции, иллокутивные vs. перлокутивные эффекты речевых актов, элитная vs. массовая коммуникация. Опираясь на труды историков, опубликованные в настоящем номере журнала, авторы стремятся показать диапазон работающих стратегий разрешения каждой из представленных дилемм при анализе русскоязычного политико-лингвистического материала.

Подборка представляет собой препринт сборника «Несовершенная публичная сфера. История режимов публичности в России» (сост. Т. Вайзер, Т. Атнашев, М. Велижев. М.: Новое литературное обозрение, 2020). Систематических исследований, посвященных публичной сфере в России, практически единицы. Из них можно назвать три, дающих целостную и разнообразную картину российской публичности: [Публичная сфера 2013; Синдром публичной немоты 2017; The Public Sphere in Russia 2020], поэтому мы видим своей целью развитие концептуального инструментария public sphere studies на российском эмпирическом материале. Эта подборка продолжает тематический блок «История политических языков и режимы публичности» (НЛО. 2018. № 151), где с опорой на кейсы императорской и советской России авторы анализировали режимы публичности и переходные состояния общественной жизни, в которых менялись статус и значение публичной речи.

Аннотация: В статье рассматривается трансформация советского режима публичности в ходе дискуссии, которую спровоцировал манифест Нины Андреевой «Не могу поступаться принципами» в 1988 году. Автор анализирует контекст публикации, появившейся, когда Горбачев и его команда готовили революционную политическую реформу. Рассматриваются язык, аргументы и жанр текста, который, отвечая конвенциям жанра «письма в редакцию», предлагал себя в качестве установочного текста, задающего новую линию партии. Борьба, развернувшаяся после попытки Егора Лигачева использовать текст для ограничения влияния Александра Яковлева на прессу, в контексте подготовки Горбачевым радикальной реформы привела к ряду непредвиденных последствий, включая два дня обсуждений в Политбюро и переход от режима управляемой гласности к свободе слова, к которой не был готов ни один из участников.