Об эмоциональной скупости Бутусова в журналистских кругах ходят легенды. Когда я собирался в Санкт-Петербург на интервью, один знакомый даже сказал мне: «Бутусов на все вопросы отвечает односложно…» Но это оказалось неправдой. Просто когда говоришь о глубоком — о доверии к незнакомому человеку, об искушениях среды рок-музыкантов, о смысле смерти, — едва ли станешь размахивать руками. А именно на такие серьезные разговоры Бутусов, как мне показалось, настроен.
Ужас (с. 16) — это край пропасти, за ним нет опоры. Дальше — либо падение, либо полёт. Страх Божий нас спасает, он и есть наше крыло, опирающееся на воздух. Утрата этого истинного чувства влечет за собой другую форму страха — неведомого, непонятного, необьяснимого.
