Начались 1930-е годы. Игумен Филарет видел, что власти ведут за ним пристальное наблюдение, и, зная, что повсюду идут аресты духовенства, монахов и мирян, предупреждал всех приходивших к нему в храм помолиться, что скоро его арестуют. Сам он уже давно приготовился к аресту, и на этот случай у него была приготовлена котомка со всем необходимым. И действительно, в мае 1931 года отца Филарета арестовали — в первый, но не последний раз…

В то время церковное общество было насыщено не только исповедниками или людьми, стремящимися к духовной жизни, но и предателями, ищущими способа выжить в условиях беспрецедентного давления государства на человека, но выжить можно было, как думали некоторые, только предавая других. Само общество тогда представляло опасность для жизни человека, люди боялись друг друга, за вслух произнесенное слово можно было лишиться свободы. Особенно опасны были те, кто отказался от священнического служения, от Церкви, от Бога, такие неудержимо катились по наклонной плоскости предательства. Посещавший тот же, что и отец Павел, храм и снявший с себя сан священник отправил в НКВД донос, будто отец Павел говорил ему, что на советскую должность он поступать не будет, потому что не хочет работать на советскую власть. Вскоре после этого доноса отец Павел был арестован.

В качестве свидетеля по делу отца Иоасафа была допрошена некая женщина, направленная властями в село с ревизией; она показала: «При обследовании работы среди женщин в Миньяре 3 мая сего года мне сказали, что священник в Симу Боев привлек на свою сторону пионеров, они сейчас ходят в церковь и поют, а священник им покупает за это пряники и конфеты.