Политизация индийской литературы последних двух десятилетий свидетельствует как о существенном переосмыслении индийскими писателями самой цели литературного творчества, так и о значительном сокращении дистанции между условно-художественным миром и социально-политическим бытием. В настоящее время писатель может рассчитывать на успех у читателей лишь в том случае, когда его опыт помогает им глубоко осознать не только те или иные качественно новые, прежде не возникаю­щие ситуации, но и выбрать оптимальную линию поведения в собственной жизни, определенный образ действий.

В 20–30-е гг. оккультный роман, повесть и рассказ, принадлежащие перу писателей русского зарубежья, восстанавливали и сохраняли для потомков уничтожаемую в Советской России оккультно-теософскую традицию. Ту самую тради­цию, которая укоренилась в мировоззренческих постулатах русского масонства и преемственно передавалась от Елены Блаватской к Елене Писаревой, Вере Крыжановской-Рочестер, Анне Каменской и Елене Рерих, а от них уже и небольшому кругу русских беллетристов-эмигрантов, нередко враждовавших между собой: Конраду Принцу (Рыбакову), Тим. Плешанову, Вершинину, А.П. Хейдоку, Г.Д. Гребенщикову, Н. Роминскому-Донцу.

В студенческие годы у меня была кликуха: Хронофаг — пожирающий время. Я плевать хотел на время, как живется, так и жил. Окружающие делали карьеру — дипломатическую, гэбэшную, научную… А я увлекался книгами, женщинами, музыкой. Появилась дочка Катя — в результате моего сильного увлечения. Появились друзья, которые писали стихи. Я тоже начал писать — в охотку, без особого старания. В вашем поколении, наверно, тоже есть хронофаги?