Юлия Кристева в известной книге «Силы ужаса: эссе об отвращении» (1982) связывает становление субъекта с исключением отвратительного, ужасом че­ловека от встречи с трупом, «отвращением к еде, к грязи, к отбросам, к му­сору», «приступом тошноты», который «отстраняет и отгораживает меня от грязи, клоаки, нечистот». У Кристевой отвращение предполагает одновре­менные акты утверждения социального порядка и его подрыва. Описывая отделение субъекта от материнского тела, она пишет: «...я испытываю от­вращение к себе в том же самом движении, в тот же самый момент, когда "Я" предполагает утвердить себя». Труп, «самый отвратительный из отбро­сов», угрожает самотождественности как такое «отброшенное», с которым «невозможно расстаться и [от которого] невозможно защититься так, как от объекта»

По-видимому, самая известная фраза Сорокина, которую он с вариациями повторял многократно, сделав ее своеобразным девизом, — это мысль о том, что его персонажи и их действия суть всего лишь буквы на бумаге и поэтому судить о них с моральной и любой другой внелитературной точки зрения попросту бессмысленно. К примеру: «Я получаю колоссальное удовольствие, играя с различными стилями. Для меня это чистая пластическая работа — слова как глина. Я физически чувствую, как леплю текст. Когда мне говорят — как можно так издеваться над людьми, я отвечаю: "Это не люди, это просто буквы на бумаге"». В другом интервью он предлагает даже нечто вроде апофатической теологии в качестве оправдания пресловутого «амора­лизма» своих текстов: «На бумаге можно позволить все, что угодно. Она стерпит... То самое Слово, что было у Бога, было вовсе не на бумаге»

Деревья на Севере умирают лежа, как люди. Огромные обнаженные корни их по­хожи на когти исполинской хищной птицы, вцепившейся в камень. От этих ги­гантских когтей вниз, к вечной мерзлоте, тянулись тысячи мелких щупалец, бе­ловатых отростков, покрытых коричневой теплой корой. Каждое лето мерзлота чуть-чуть отступала, и в каждый вершок оттаявшей земли немедленно вонзалось и укреплялось там тончайшими волосками щупальце — корень. Лиственницы до­стигали зрелости в триста лет, медленно поднимая свое тяжелое, мощное тело на своих слабых, распластанных вдоль по каменистой земле корнях. Сильная буря легко валила слабые на ногах деревья. Лиственницы падали навзничь, головами в одну сторону, и умирали, лежа на мягком толстом слое мха — ярко-зеленом и ярко-розовом.