Чем ближе к телу и «обычней» предмет исследования, тем сложнее к нему подобраться ученому. Задачи, которые ставят перед собой культурологи и историки, пытаясь реконструировать неотъемлемую часть культурного и исторического процесса — телесность, — до сих пор понятны не всем, неочевидны. Для научного наблюдения необходима некоторая дистанция между субъектом и объектом, обеспечивающая наиболее объемное его восприятие. Как же в таком случае изучать телесность в целом и части тела в частности, не прибегая при этом к эксгумации прошлого и анатомированию или, боже упаси, его собственному расчленению? И зачем вообще это нужно?

На первый взгляд локоть — незначительная часть тела, о которой че­ловек задумывается меньше всего, да и в этих редких случаях как бы задним числом, о чем свидетельствует одна из самых ярких пословиц в русском языке: «близок локоть, да не укусишь». Однако в действи­тельности наши локти всегда в ходу, всегда в работе, потому что они поддерживают верхнюю часть тела, особенно в ситуациях деловых, производственных. Локти исполняют функцию интерфейса между человеком и рабочей поверхностью. Локоть обладает поразительны­ми пространственными и временными характеристиками.

Рука — это больше чем наш природный совершенный биологический инструмент. Это едва ли не самый «говорящий» орган нашего тела, средство выражения чувств, знак действия. Случайно ли индийцы счи­тают руки самостоятельными органами чувств, а в некоторых восточ­ных медицинских системах, например в корейской суджок, рука — не что иное, как проекция всего человеческого организма: большой па­лец уподоблен голове, а четыре других — рукам и ногам; воздействуя на пальцы руки, можно влиять на весь организм. И случайно ли хи­романты берутся по руке предсказать судьбу человека? Мы и сами не­редко используем свои руки как своеобразный датчик, когда обнима­ем другого человека, хлопаем его по плечу или просто прикасаемся к нему и при этом «считываем» его состояние или обмениваемся с ним энергией, передаем ему весть и т.п.