Новый ежегодный научный журнал «Avtobiografiя» нацелен на исследо­вание русских автодокументальных текстов, которое поможет понять осо­бенности «саморепрезентации в рус­ской литературе и культуре» и — шире — «постичь тайну русского духа, опираясь на многообразные формы утверждения авторского "я"». Редакторы также обозначили цель «посредством международного диалога» преодолеть фрагментарность подходов и общую труднодоступность российских работ по этому вопросу. Написание названия содержит некоторую информацию о предмете исследования: само слово и буква «я» показывают, что исследуется, во-пер­вых, русская культура, а во-вторых, тот ее аспект, который имеет отноше­ние к «Я».

Кого-то из читателей, возможно, уди­вит, что где-то до сих пор всерьез зани­маются теорией дискурса. Одним из неутомимых энтузиастов «критичес­ких дискурсивных исследований» в наши дни остается Тён ван Дейк, чей сборник статей «Язык. Познание. Коммуникация», вышедший по-русски в 1989 г., без малого четверть века был настольной книгой для многих отече­ственных гуманитариев. Приехав в Москву в апреле этого года, ученый удивлялся своей популярности в Рос­сии. Однако эта популярность стран­ная, поскольку мало кто из его почи­тателей знает, что делал ван Дейк все эти годы. В 1990-е гг., когда в нашем интеллектуальном пространстве до­минировал интерес к французским и отчасти американским трактовкам дискурса, ван Дейка и его коллег по «критическому анализу дискурса» не переводили. В 2000-е же, особенно после общего спада интереса к «линг­вистическому повороту» во всех его проявлениях, эта проблематика, да и вообще сложные теоретические построения, и вовсе стали вызывать аллергию и скоро были оттеснены на периферию новыми трендами.

В своей остроумной статье в № 115 «НЛО», основанной на внимательном чтении ряда текстов Булгарина и анонимной брошюры «Разговор помещика, проезжаю­щего из Москвы через уездный городок, и вольнопрактикующего в оном учителя российской словесности», а также на подключении контекста взаимо­отношений Булгарина и Пушкина, Михаил Гронас выстраивает красивую и, на первый взгляд, убедительную конструкцию, доказывающую, по его мнению, что автором упомянутой брошюры был Ф.В. Булгарин. Однако конечный вывод Гронаса основывается лишь на косвенных уликах, прямых свидетельств обнаружить ему не удалось, и, на мой взгляд, даже если бы наблюдения и логика автора были бы верны, вынести решительный приговор все равно было бы нельзя. Максимум, что можно было бы сделать, это (использую формулу, которую практиковало законодательство того времени) «оставить Булгарина в сильном подозрении».