Аннотация.
Предметом исследования выступает зрелище - элементарное бытие общества зрелищ. Цель работы состоит в том, чтобы раскрыть суть данного явления и, тем самым, прояснить один из центральных концептов ситуационизма. Для достижения этой цели применяются формально-логический метод и ситуационистские методы высвобождения, или «детурнемана». В статье даются различные определения зрелища; подчёркивается, что общество зрелищ – это вид буржуазного общества, экономической клеточкой которого является зрелище, или образ-товар; отстаивается необходимость рассматривать зрелище не как параллельное товару образование, а как образную форму товара, существующую наряду с вещественной формой; обсуждается новый, свойственный обществу зрелищ, тип товарного фетишизма, намечаются возможные пути его преодоления.

Ключевые слова.
Зрелище, зрелищный фетишизм, персонификация образов, репрезентация лиц, общество зрелищ, зрелищный капитализм, образ, образ-товар, визуальный образ, медиа, ситуационизм

Ги Дебор, как и Маркс, занимался исследованием буржуазного общества, но буржуазное общество, при котором жил и которое описывал в своих работах Маркс, можно условно назвать «обществом товара». Для Дебора буржуазное общество также стало предметом исследования, но это было уже не «общество товара», а «общество зрелищ». Если Маркс начал изучение капиталистического способа производства с исследования природы товара, то Дебор в силу изменившихся условий взял в качестве экономической клеточки современного ему буржуазного общества такое явление как зрелище. Зрелище для «общества зрелищ», как и товар для «общества товара», является базовой клеточкой, из которой развивается вся система общественных отношений капитализма и в которой в зародышевой форме проявляются противоречия буржуазного общества.  Если Маркс в «Капитале» писал, что «богатство обществ, в которых господствует капиталистический способ производства, вы­ступает как “огромное скопление товаров”, а отдельный товар — как элементарная форма этого богатства»[1], то Дебор, описывая ситуацию своего времени, парафразом отмечал: «вся жизнь обществ, в которых господствуют современные условия производства, проявляется как необъятное нагромождение зрелищ. Все, что раньше переживалось непосредственно, теперь отстра­няется в представление» [2, c. 23]. Как мы видим, анализ товара Дебор однозначно заменяет анализом зрелиша, поскольку зрелищная товарная форма продуктов труда в обществе зрелищ играет особую роль: она является элементарным бытием, экономической клеточкой, общества зрелищ.

Согласно Ги Дебору, «зрелище есть капитал на той стадии накопления, когда он стано­вится образом» [2, c. 31], или «общественное отноше­ние между людьми, опосредованное образами» [2, с. 23].

Капитал – это экономическая категория, которая выражает, с одной стороны, экономическое отношение эксплуатации наёмных работников капиталистами, а с другой, - самовозрастающую стоимость, то есть стоимость[2], приносящую субъекту частной собственности прибавочную стоимость[3]. Накопление капитала предполагает существование прибавочной стоимости, прибавочная стоимость – наличие капиталистического производства, а наличие капиталистического производства – собственников денег, средств производства и жизненных средств, огромную массу наёмных работников, лишённых средств производства, и сам процесс отделения производителей от средств производства. В обществе зрелищ отделение производителей от средств производства, с одной стороны, и рост разделения труда, с другой, приводят к тому, что товары в силу недостатка средств к существованию у огромных масс людей сначала больше созерцаются, чем потребляются, а потом их уже специально начинают производить такими, чтобы люди скорее их созерцали, нежели употребляли как-то ещё. Потребительная стоимость[4] товаров, на которые можно только смотреть, снижается. Снижение потребительной стоимости товаров и развитие новой формы «нехватки внутри прибавочной стоимости выживания» [2, с. 36], с одной стороны, является действительным основанием включения иллюзии  в товарное производство общества, с другой. Несмотря на то, что уровень производства и потребления товаров растёт, полезность товаров снижается и «реаль­ный потребитель становится потребителем иллюзий. Товар есть эта иллюзия, по сути дела реальная, а зрелище - её всеобщее проявле­ние» [2, с. 37]. Чем больше люди потребляют товары, включающие в себя иллюзии, товары, на которые можно только смотреть, тем больше они созерцают и тем меньше действуют, живут[5]. Жизнь людей становится всё более созерцательной. Производители всё более становятся зрителями, а товары, то есть в том числе и деньги[6], как предметы созерцания зрителей превращаются в зрелища. Таким образом, зрелище есть самовозрастающая стоимость на той стадии своего возрастания, когда она становится образом.

Если попытаться сформулировать более простое определение, то зрелище – это образ, ставший товаром, или образ-товар. Как и всякий товар, зрелище есть единство потребительной стоимости и стоимости. В зрелищной экономике потребительная стоимость в силу её снижения, или, как сказал бы Бодрийяр, в силу вычитания различных полезных свойств из реальности вещей, становится не столько вещественным носителем (как при незрелищной товарной экономике), сколько образом особого общественного свойства – стоимости. Стоимость создаётся в процессе производства, а обнаруживается, проявляется только в обмене одного товара на другой, в меновой стоимости[7], в процессе меновых отношений. То есть о наличии в товаре стоимости можно судить только на основе его меновой стоимости, его отношения к другим товарам. Стоимость и меновая стоимость внутренне связаны друг с другом. Стоимость и меновая стоимость соотносятся друг с другом так же, как сущность и явление. Стоимость – сущность меновой стоимости, а меновая стоимость – явление стоимости. Стоимость может обнаружить себя только в форме меновой стоимости и никакой иной. Меновая стоимость является единственно возможной и объективно необходимой формой выражения стоимости. Вне этой формы стоимость зрелища, как и любого другого товара, не может быть обнаружена. Допустим, мы производим некоторый продукт, он обладает потребительной стоимостью, которую мы не хотим использовать непосредственно - употребить, но желаем реализовать стоимость продукта. В товарной экономике, чтобы стоимость реализовалась, потребительная стоимость, двигаясь по пути от производства к потреблению, должна задержаться в сфере обмена. Если продукт труда вступает в меновые отношения, то есть обменивается на другой продукт труда, то это свидетельствует о том, что он является не просто продуктом труда, но товаром, то есть обладает не только потребительной, но и меновой стоимостью, а меновая стоимость, в свою очередь, является лакмусовой бумажкой, в которой стоимость обнаруживает, проявляет, выражает себя. Далее, то, что данный товар представляется через лакмусовую бумажку меновой стоимости носителем стоимости, означает, что он является продуктом общественно необходимого труда, то есть удовлетворяет потребности не какого-то изолированного Робинзона, но общественного организма в целом. Другими словами, если, например, такой продукт труда, как образ, обменивается на другой продукт труда (образ или вещь), то это значит, что он является товаром (а именно - образом-товаром, или зрелищем), так как обладает меновой стоимостью, через которую проявляет себя свойство стоимости, то есть тот, факт, что данный товар является продуктом общественно необходимого труда, что он удовлетворяет потребности общественного организма. Наш вопрос здесь заключается в следующем: где, в какой сфере общества зрелищ, образ вступает в меновые отношения с вещами и другими образами, проявляет себя как товар, становится зрелищем? Где вообще сегодня проявляет себя стоимость? Где мы можем видеть явление стоимости – меновую стоимость? Вирильо ответил бы, что меновую стоимость сегодня мы можем видеть в реальности рынка, которая становится виртуальной, - в виртуальной реальности. Ситуационисты Ги Дебор и Рауль Ванейгем сказали бы, что её мы можем видеть в «зрелищном хронотопе» [1, с. 237], зрелищном пространстве-времени [См.: 1, с. 230-234]. Другими словами, меновую стоимость можно увидеть в сфере телекоммуникации и информации [См.: 2, с. 28, 87-98], там, где происходит обмен информацией, знаками, образами, там, где имеет место обмен символами и, может быть, «символический обмен». Поэтому Дебор и говорит, что «зрелище – это не совокупность образов, но общественное отноше­ние между людьми, опосредованное образами» [2, с. 23]. В этом смысле даже слова Маршалла Маклюэна «Средство коммуникации есть сообщение» [3, с. 9] читаются как-то по-новому, почти по-марксистски: «Средство коммуникации есть сообщение потребительных стоимостей», или, если хотите, «Средство коммуникации есть сообщение обмена потребительными стоимостями». Эти новообразованные тезисы вполне пересекаются с положением Ги Дебора, согласно которому «зрелище есть деньги, на которые мы только смотрим, ибо в нём тотальность потребления уже заместилась то­тальностью абстрактного представления» [2, с. 37]. В конце концов, за интернет, телевидение и мобильную связь до сих пор приходится платить.

Если, отвечая на вопрос «что такое зрелище?», проводить аналогии с бодрийяровской концепцией прибавочной стоимости знака, имея в виду, что образ – это, по Бодрийяру, специфический вид знаков, то можно сказать, что зрелище – это прибавочная стоимость образа. Соответственно, прибавочная стоимость образа – это только одна из форм прибавочной стоимости знака. Таким образом, в семиотическом отношении концепция Бодрийяра гораздо шире.

Что нового Ги Дебор вносит своим концептом зрелища в понимание стоимости, по сравнению с Марксом? Если Маркс считал, что стоимость – это производственное отношение, представленное в вещи, или овеществлённое производственное отношение, то Дебор добавил к этому то, что стоимость вполне может быть производственным отношением, представленным не столько в  вещи, сколько в образе, то есть производственным отношением, которое представлено образом, или просто представленным производственным отношением.

Итак, зрелище – это самовозрастающая стоимость на той стадии своего возрастания, когда она становится образом; это образ, ставший товаром, или образ-товар.

Тогда как соотносятся товар и зрелище? Является ли понятие товара родовым по отношению к понятию зрелища, и вбирает ли зрелище в себя товар?

Когда Маркс в первом томе «Капитала» писал о товаре, под товаром он имел в виду вещь-товар. Дебор же под зрелищем подразумевает образ-товар. То есть в условиях общества зрелищ товар не следует сводить к вещи-товару, как это делал Маркс. Не только вещь, но и образ может обрести товарную форму, стать товаром. В этом смысле понятие товара является родовым по отношению к зрелищу. Однако оно является родовым понятием не только по отношению к зрелищу, или образу-товару, но и по отношению к вещи-товару, о которой говорил Маркс.

Тогда возникает другой вопрос: распространяется ли то, что Маркс писал о товаре на зрелище? Поскольку товарная форма продуктов труда распространяется не только на вещь, но и на образ, то да - то, что Маркс писал о товаре, распространяется и на зрелище. Однако нужно отдавать себе отчёт в том, что не только вещь, но и образ может быть товаром. Из этого следует, что, когда мы говорим о зрелище и обществе зрелищ, в целом рассуждения Маркса о товаре и капиталистическом способе производства сохраняют свою силу, но в частностях проблематика может видоизменяться, так как Маркс не ставил своей целью описать все конкретные формы проявления товара и стоимости в различных обществах на различных этапах исторического развития. Например, различие между вещью-товаром и образом-товаром вносит изменение в проблемы идеологии, товарного фетишизма, пролетариата и т. д. В сущности, идеология, товарный фетишизм, пролетариат и т.д. никуда не исчезают. В обществе зрелищ они лишь исторически видоизменяются.

Таким образом, с логической точки зрения, понятие товара является родовым как по отношению к понятию вещи-товара, так и по отношению к понятию образа-товара (зрелища).

Если подойти к проблеме соотношения товара и зрелища исторически, то нужно добавить, что общество зрелищ – это вид буржуазного общества, то есть в его основе лежит всё тот же капиталистический способ производства. Чтобы отличать от «общества зрелищ» то общество, современником которого был Маркс, мы назвали последнее «обществом товара», хотя правильнее было бы назвать его «обществом вещей-товаров». В рамках капиталистического способа производства на смену «обществу вещей-товаров» пришло «общество образов-товаров» - общество зрелищ. Как и при Марксе, товарная форма продуктов труда осталась в обществе зрелищ экономической клеточкой капитализма. Однако, она мутировала в зрелищную товарную форму продуктов труда, в зрелищную форму товара. Экономическая клеточка общества зрелищ – это не просто товарная форма продуктов труда, но такая товарная форма продуктов труда, которая из вещественной формы товара превратилась в образную. Зрелищная товарная форма продуктов труда – это такая же форма бытия капитала, как и товарная форма, но, если товарная форма продуктов труда является предпосылкой капитала, то зрелищная товарная форма является результатом развития как капитала, так и его товарной формы. Зрелищная товарная форма становится элементарной клеточкой такого экономического организма, как общество зрелищ, и начинает воспроизводиться всем ходом развития капиталистического способа производства. То есть в рамках капитализма зрелищная товарная форма становится не только предпосылкой возникновения общества зрелищ, но и постоянным результатом, следствием воспроизводства данного экономического организма. Поскольку капитал постоянно воспроизводит зрелищную товарную форму продуктов труда в расширяющихся масштабах, он тем самым воспроизводит и ту исходную основу, которая требует сохранения и развития всех покоящихся на ней форм – товара, денег, капитала, прибавочной стоимости и т. д. Если перефразировать Бодрийяра, то коротко ситуацию в обществе зрелищ можно описать так: в обществе зрелищ образы-товары стали виртуальной подкладкой вещей-товаров.

Итак, если, с логической точки зрения, товар – родовое понятие по отношению к зрелищу и вещи-товару, то, с общественно-исторической точки зрения, не будет ошибкой сказать, что зрелище, или зрелищная форма товара, как результат мутации товарной формы продуктов труда целиком вбирает в себя товарную форму, а вместе с ней и вещественную форму товара: в обществе зрелищ без воспроизводства образов-товаров невозможно и воспроизводство вещей-товаров, да и что такое товар в своей вещественной форме, если не гиперобраз, который, оказывается, можно не только рассматривать?

С превращением товарной формы продуктов труда в зрелищную товарную форму возникает новый вид товарного фетишизма – зрелищный фетишизм. Товарный фетишизм – специфическое для капиталистического способа производства явление господства товаров над людьми [См.: 2, с. 82]. Из того, что стоимость может проявляться через меновые отношения товаров, проистекает проблема товарной фетишизации производственных отношений, но это не только проблема их овеществления и господствующей роли вещей над людьми. Мы уже знаем, что стоимость может проявляться не только через меновые отношения вещей, но и через меновые отношения образов. В обществе зрелищ репрезентация приходит на смену реификации, происходит уже не овеществление, а представление производственных отношений, над людьми господствуют уже не другие люди, как при феодализме, и не вещи, как при незрелищном капитализме, а образы. Другими словами, товарный фетишизм в обществе зрелищ обнаруживает себя преимущественно как зрелищный фетишизм. Зрелищный фетишизм – это вид товарного фетишизма, специфическое для общества зрелищ явление господства образов-товаров над людьми. Существуют объективные и субъективные формы проявления зрелищного фетишизма. Мы начнём с рассмотрения объективных форм проявления зрелищного фетишизма, а затем перейдём к анализу субъективных форм.

Объективные формы проявления зрелищного фетишизма – это те формы зрелищного фетишизма, которые существуют независимо от воли, сознания и желания отдельных людей. К объективным формам проявления зрелищного фетишизма относятся персонификация образов и репрезентация лиц. Персонификация образов – это объективная форма зрелищного фетишизма, отличительным признаком которой является превращение образов в самостоятельных субъектов общественных отношений. Образы, неодушевлённые изображения предметов и представлений, становятся самостоятельными действующими лицами, персонами, наделёнными своей собственной жизнью: они вступают в общественные отношения, взаимодействуют с людьми и друг другом, регулируют отношения между людьми, начинают выполнять человеческие, общественные функции в процессе общественного производства и т. д. Помимо персонификации вещей существует другая объективная форма проявления зрелищного фетишизма - репрезентация лиц. Для репрезентации лиц характерно превращение людей из самостоятельных субъектов общественных отношений в пассивных исполнителей воли образов. Когда образ в обществе зрелищ становится самостоятельным действующим лицом, это значит, что он приобретает некоторую общественную силу. Поскольку образ передаёт своему владельцу свою общественную силу, собственник образа становится собственником той общественной силы, которая в этом образе заключена. Через свойства образа представленная в образе общественная сила подчиняет своей воле людей, и люди становятся придатками образов, а, в конечном счёте, – придатками той общественной силы, которая стоит за этими образами. Сам по себе человек в обществе зрелищ обладать общественной силой не может в том смысле, что общественная сила человека здесь всегда зависит от того, каким кругом образов он обладает, а точнее – от того, какому кругу образов он принадлежит, то есть от того, является ли этот круг образов представлением общественной силы. Человек в обществе зрелищ значит столько, сколько значат принадлежащие ему образы. Сравним: при феодализме о власти человека и его силе в обществе судят по количеству подчинённых ему людей, то есть по количеству крепостных душ, которые находятся в распоряжении феодала; при незрелищном капитализме сила человека состоит в принадлежащих ему вещах, а в обществе зрелищ она заключается в принадлежащих ему образах. Обладая зрелищным капиталом, звезда может владеть вещами и эксплуатировать других лиц. Но сначала она должна обладать образами. Только сила образов позволяет ей стать собственником вещей и приобрести силу над людьми. Таким образом, при капитализме общества зрелищ действительное отношение оказывается объективно перевёрнутым: образы становятся в положение людей, а люди – в положение образов. Не люди командуют образами, а, наоборот, образы, став товарами, подчиняют себе своих создателей. Образы господствуют над людьми вместо того, чтобы люди господствовали над ними.

Субъективные формы проявления зрелищного фетишизма – это те формы зрелищного фетишизма, которые принимает объективное господство образов над людьми, отражаясь в сознании людей. К субъективным формам проявления зрелищного фетишизма относятся приписывание образам сверхъестественных свойств и натуралистическое отношение к образам. В случае приписывания образам сверхъестественных свойств имеет место обожествление образов, преклонение перед ними, как перед идолами или фетишами. Однако большинство людей в обществе зрелищ всё-таки не склонны приписывать образам сверхъестественные свойства. Они ясно осознают, что образы выполняют общественные, а не сверхъестественные функции, но при этом могут считать, что общественные свойства образов присущи им от природы. В этом случае общественные свойства образов либо рассматриваются как естественные, либо выводятся из естественных свойств. Согласно такого рода натурализму, различные естественные свойства образов - причина существования различных общественных свойств образов. Образам здесь приписывается то, что в действительности им от природы не присуще, а приобретается только при определённых производственных отношениях. Так, если выводить господство образов над людьми из естественных свойств образов, то получится, что власть образов над людьми существовала всегда. Однако, история обществ показывает обратное: хотя люди уже давно научились создавать образы, сами образы приобрели власть над людьми лишь при определённых исторических условиях, на определённом этапе развития капиталистического способа производства – в обществе зрелищ, и однажды образы утратят свою власть над людьми. Если зрелищный фетишизм и существовал до общества зрелищ, то в виде исключения (подобно тому, как при рабовладельческом строе, где центральное место занимало всё-таки натуральное хозяйство,  в виде исключения существовало товарное производство и обращение). Итак, натуралистическое отношение к тем свойствам образов, которые в действительности имеют общественное происхождение, - это наиболее распространённая в современном буржуазном сознании субъективная форма проявления зрелищного фетишизма.

За редким исключением, господство образов над людьми не имело места в обществах, предшествующих обществу зрелищ. При феодализме, например, тоже производились продукты труда, тоже создавались образы, но экономически они не становились силой, господствующей над людьми, силой, определяющей все стороны их жизни. Все стороны жизни крестьянина при феодализме зависели не от образов, и даже не от вещей, а от личных отношений, которые складывались между ним и помещиком. Феодал распоряжался деятельностью крестьянина, определял характер его занятий, уровень благосостояния и т. п. Здесь в процессе производства непосредственно относились друг к другу личности, а не вещи, и уж тем более не образы. В товарной экономике капитализма одно лицо не имеет права распоряжаться деятельностью другого, определять характер его занятий, уровень благосостояния и т. п. При капитализме, где отношения между людьми опосредованы отношениями между товарами, эти функции выполняются не людьми, а товарами: в незрелищном капитализме – вещами-товарами, а в обществе зрелищ – образами-товарами. Человек в обществе зрелищ непосредственно зависит не от другого человека, как в докапиталистических обществах, и не от вещи, как при незрелищном капитализме, а от образа. Получается так, что люди вступают в отношения не только друг с другом, но и с произведёнными продуктами-товарами: в незрелищном капитализме - с вещами, в обществе зрелищ - с образами. В свою очередь, если в незрелищном капитализме в процессе меновых актов вступают в отношение друг с другом вещи, то в обществе зрелищ это происходит уже с образами. Подобно тому, как вещи-товары – это не совокупность вещей, но общественное отноше­ние между людьми, опосредованное вещами, «зрелище - это не совокупность образов, но общественное отноше­ние между людьми, опосредованное образами» [2, с. 23]. Однако, образы в обществе зрелищ вступают в отношения не только друг с другом, но так же с вещами и людьми. В исторической последовательности происходит своеобразное утроение отношений, в котором сначала вещи в незрелищном капитализме, а потом и образы в обществе зрелищ, становятся как бы самостоятельными действующими лицами, субъектами, медиумами, опосредующими отношения между людьми. В результате такого утроения отношения между людьми выступают преимущественно как отношения между образами.

Итак, объективные и субъективные формы проявления зрелищного фетишизма – это две стороны выражения одного и того же господства образов над людьми, которое существует в обществе зрелищ. Объективные формы проявления зрелищного фетишизма не исчезнут, пока сохраняется свойственная капиталистическому способу производства система производственных отношений, поэтому объективные формы проявления зрелищного фетишизма можно преодолеть только практически - в процессе преобразования объективной действительности. Что касается субъективных форм проявления зрелищного фетишизма, то они могут быть устранены уже теоретической деятельностью, процессом познания объективной действительности.

Примечания:

1. Ванейгем Р. Революция повседневной жизни. Трактат об умении жить для молодых поколений. М.: Гилея, 2005. 288 с.

2. Дебор Г. Общество спектакля. М.: Логос, 2000. 184 с.

3. Маклюэн Г. М. Понимание Медиа: Внешние расширения человека. М.: Гиперборея, Кучково поле, 2007. 464 с.

4. Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Том первый. Книга I: процесс производства капитала // Маркс К. и Энгельс Ф. Собр. соч.: В 39 т. Т. 23. М.: Государственное издательство политической литературы, 1960. 908 с.

5. Маркс К. К критике политической экономии // Маркс К. и Энгельс Ф. Собр. соч.: В 39 т. Т. 13. М.: Государственное издательство политической литературы, 1959. 771 с.

Публикуются на www.intelros.ru по согласованию с Исследовательским центром «Медиафилософия» философского факультета СПбГУ