Перцев Александр Владимирович

Уральский Федеральный Университет

 имени первого Президента России Б.Н.Ельцина

доктор философских наук,

профессор

 Pertsev Alexander Vladimirovich

Ural Federal University

  named after the first President of Russia B.Neltsin

doctor of philosophical science,

Professor

E-mail : apertzev@mail.ru

 

УДК 82-32

 

ВЕСЕЛА ЛИ ВЕСЕЛАЯ НАУКА?

 

Как я оправдаюсь, что написал

толстую книгу в такие времена,

 когда и более тонкие

 воспринимаются как наглость?

П. Слотердайк о «Критике цинического разума»

 

Аннотация

Текст профессора и доктора философских наук А.В. Перцева посвящен анализу феномена цинизма. Данный феномен рассматривается автором как продолжение неокинизма в современной системе взаимодействия культуры и политики.

В первой части статьи речь идет сатиристическом феномене философии, о природе юмора и о карнавальной культуре. Тогда как во второй части автор анализирует и сравнивает проявление цинизма в античности и в современное время. А.В. Перцев отталкивается от текста «Критики цинического разума» авторства немецкого философа Петера Слотердайка, учение которого рассматривается как продолжение «философии жизни».

Статья располагает анализом большого количества примеров, среди которых образцы патриархальной деревенской и современной городской смехотворной культуры, воззрения участников политических игр и античные идеи.

Ключевые слова: цинизм, кинизм, античная философия, немецкая «философия жизни», кризис просвещения, современный иррационализм

 

Abstract

The text by professor and Ph.D Pertsev A.V. is about analysis of phenomenon of cynicism. The phenomenon is considered such as the continuation of neokinizm in the contemporary system of interaction of culture and politics.

There are satirical phenomenon of philosophy, nature of humor, carnival culture in the first part of article. But in the second part author analyzes and compares the manifestation of cynicism in antiquity and in modern times.

A.V. Pertsev repelled from the text “Critics of the Cynical Reason” by German philosopher Peter Sloterdijk. His teaching is viewed as a continuation of the “philosophy of life”. Article has analysis of a lot of examples, such a patriarchal villageand modern urban cultures ridiculous, views of participants in political games and antique ideas.

Key words: cynicism, ancient philosophy, German “philosophy of life”, education crisis, contemporary irrationalism.

 

В этой рубрике – «Кредо переводчика» – принято рассказывать, как переводились те или иные книги и статьи, что привлекло к ним внимание и заставило выбрать для перевода, на что хотелось бы особо обратить внимание читателей. Сегодня речь пойдет о моем переводе книги : Слотердайк П. Критика цинического разума. Екатеринбург, Изд.Урал. ун-та, 2001 (Переиздана в переработанном виде : Слотердайк П. Критика цинического разума. Екатеринбург, У-Фактория, М.: АСТ,2004).  Нет нужды пересказывать ее – она, независимо от воли переводчика, сегодня доступна в интернете  всем. Я ограничусь лишь теми – достаточно вольными – ассоциациями, которые у меня она  вызывала при переводе.

Она  впервые попала  ко мне в руки сразу же после выхода в свет – в  Западном  Берлине. И мне сразу же стало ясно, что по жанру она  принадлежит к  называемой «веселой науке», если использовать название одной из самых известных книг Ф. Ницше. Автор, П. Слотердайк не скрывает того, что Ф. Ницше – это один из его наставников в философии. Он цитировал певца Заратустры в «Критике цинического разума» и поместил там его портрет, а позднее  о Ф. Ницше переведенную у нас работу «Мыслитель на сцене»[1]. . Так что  П. Слотердайка  можно считать продолжателем традиции немецкой «философии жизни». Но – не только ее. Ведь Ф. Ницше признавался, что пытался соперничать с Ларошфуко и вообще очень высоко оценивает творчество французских философов-эссеистов, которые, по его мнению, заложили в аристократических салонах не только основы европейской юмористической и сатирической культуры, но и основы глубинной психологии[2].

Один и этих любимых Ф. Ницше мыслителей, М. Монтень (1533-1592), задолго до Ф. Ницше заговорил о философии как «веселой науке». Вот слова из его книги «Опыты», которые сегодня, четыреста с лишним лет спустя, кажутся необыкновенно актуальными:

«…В наш век философия, даже для людей мыслящих, всего лишь пустое слово, которое, в сущности, ничего не означает; она не находит себе применения и не имеет никакой ценности ни в чьих-либо глазах, ни на деле. Полагаю, что причина этого – бесконечные словопрения, в которых она погрязла… Глубоко ошибаются те, кто изображает ее недоступною для детей, с нахмуренным челом, с большими косматыми бровями, внушающей страх. Кто напялил на нее эту обманчивую маску, такую тусклую и отвратительную? На деле же не сыскать ничего другого столь милого, бодрого, радостного, чуть было не сказал – шаловливого. Философия призывает только к празднествам и веселью. Если пред вами нечто печальное и унылое – значит, философии тут нет и в помине»[3].

«Природа» юмора и ее философское осмысление заинтересовали меня давно. Читая курс по истории западной философии ХIХ-XX веков на философском факультете Уральского государственного университета (Екатеринбург), я просто не мог не обратить внимание на тот факт, что о смехе, юморе и сатире не рассуждали ни рационалисты, ни эмпирики, ни сторонники экзистенциализма – только те, кто представлял так называемую «философию жизни» и близкие ей по содержанию течения. Работы о юморе написали не только Ф. Ницше (будем считать таковой хотя бы «Веселую науку»), но и А. Бергсон, а также З. Фрейд. Все эти мыслители связывали шутку и «жизнь» как биологически трактуемое начало, не вполне постигаемое рационально.

Этот «книжный» вывод вполне согласовывался с моим личным жизненным опытом. Я рано познакомился с врачебным юмором, который  тоже есть сочетание юмора и биологического видения человека ( на работе, как минимум). Мама моя, Валентина Антоновна Перцева, была не только невропатологом, но и заместителем главного врача горбольницы №2 Нижнего Тагила по лечебной части. Ее окружали врачи, наделенные прекрасным чувством юмора, и их друзья. Особенно большое впечатление на меня произвели своими шутками Н. С. Бабич, впоследствии построивший в Свердловске огромный медгородок, и И.Л. Герчиков. В Нижнем Тагиле Н.С. Бабич – главный врач той же больницы – впервые зарекомендовал себя как выдающийся медик-строитель: он воздвиг не только многоэтажные корпуса больницы и роддома на берегу пруда,  но и 88-квартирный  дом рядом с ними – для «медперсонала». Так что детство мое прошло в окружении врачей и медсестер (их было во дворе никак не меньше восьмидесяти восьми – и ежедневно, на протяжении девяти лет!) Их врачебный дворовый юмор постоянно окружал меня, учил  философски относиться к здоровью и нездоровью. Они шутили на работе, а работа их состояла в борьбе со смертью.  Медицинское мышление во многом сродни киническому. Оттого так сложны проблемы биоэтики. Но  мне врачебное мышление близко и понятно с детства.  Это во многом определило тематику моих философских книг и выбор книг для перевода.

Был и другой источник моих жизненных наблюдений, определивший интерес к «философии жизни». В студенческой юности и в аспирантской молодости я часто бывал «в  колхозе» – в строительных и уборочных отрядах. В одном только селе Приданниково под Красноуфимском я провел 14 месяцев – по августам и сентябрям, руководя уборкой лука и картофеля. Больше сельским хозяйством из всех философов мира занимались только древний грек Фалес да ныне здравствующий В.Л. Лившиц, с которым мы вывозили на поля, бывало, до 900 студентов УрГУ.

С годами я привык к специфическому юмору селян и даже вывел его формулу: «Шуткой в деревне может считаться любое сочетание слов, которое сопровождается громким смехом». Разумного объяснения деревенские шутки не допускали. Имитации они тоже не поддавались. Словом, они были иррационально-непостижимы.

Вот, к примеру, беседуют между собой селянин и селянка. – День-то сегодня какой, ха-ха-ха! – Среда, поди, с утра была, хо-хо-хо!

Наивный айтишник может подумать, что происходит обмен информацией, так что смех тут совершенно не мотивирован. На самом деле слова тут вообще значения не имеют. Здесь главное – «завязать разговор», то есть установить витальный контакт. Показать себя посредством информационно немотивированного громкого смеха существом жизнерадостным и, стало быть, жизнеспособным. Достойным продолжения своей жизни. Вполне пригодным на роль мужа (или, соответственно, жены). Труд на полях тяжел. Если с утра слушать по радио то, что мир дал трещину и она проходит через сердце оппозиционера, руки опустятся, а лицо опечалится. Ты будешь выглядеть, как больная. Потенциальный супруг подумает, что ты не сможешь принести даже два ведра воды из колодца – и не возьмет тебя замуж.

Для демонстрации своей витальности – то есть, попросту, воли к мощи и к продолжению жизни – важно весело хохотать. (Нездоровые люди и оппозиционеры не смеются, а только печалятся). Важно везде и всегда имитировать бодрый, задорный, то есть повышено-здоровый образ жизни, весело напевая ницшеанскую по содержанию песню – в духе Заратустры: «Ну-ка, солнце, ярче брызни, Золотыми лучами обжигай! Эй, товарищ, больше жизни! Поспевай, не задерживай, шагай!»

Задорный смех есть расточительная трата излишней энергии для имитации повышенной витальности. Ту же презентационную роль имеют всякие пробежки и отжимания – с целью убедить не только окружающих, но и себя в жизнеспособности. А еще более показной характер имеет куда более впустую трудозатратная пляска – вприсядку, с топотом, с лихими выкриками и визгами, запугивающими потенциального противника и притягивающими потенциального партнера.

На время такого разгула иррационализма нужна полная парализация рассудка. Сумрачный и утомленный трудами крестьянин сразу отходит от планирования и прочей удручающей цифровизации, едва заслышит шуточную песню, противоречащую здравому смыслу (плясать и одновременно думать нельзя!).

Вот, например:

Посею лебеду на берегу, Мою крупную рассадушку, Мою крупную зеленую. Погорела лебеда без дождя, Моя крупная рассадушка, Моя крупная зеленая. Пошлю казака по воду, Ни воды нет, ни казаченька, Ни воды нет, ни казаченька. Кабы мне да, младой, ворона коня, Я бы вольная казачка была, Я бы вольная казачка была.

Мои  кубанские предки, один из которых даже вывел новый сорт  арбуза – правда, кормового –  наверняка громко хохотали, слушая этот куда более абсурдный, чем у всякого Камю, текст. И немедля пускались в пляс, раз уж пошла такая потеха – карнавал жизнерадостного неразумия. В самом деле! Вот некто, выступая в роли шута женского рода, грозится … посеять сорняк! Да еще на берегу, где все смоет или повытопчут люди и звери! Посеять – но почему-то рассадой, да еще и крупной. Дальше эта скоморошествующая девица заявляет, что лебеда без дождя погорит! (Ага, жди! Все полезное погорит, а сорняки останутся!) И вот тогда она намеревается послать за водой … казака!

Тут-то и заключена самая карнавальная суть песни. Она вовсе не про водоснабжение, а про размножение! Все посеяно, как мы помним, на берегу. Значит, за водой ходить никуда не надо. Но эта шутиха-вакханка, похоже, намерена со всей дури своей послать за водой казака на колодец!

Это уже полный апофеоз абсурда: ведь девичье дело – тащить через всю станицу ведра, а казак должен сопровождать девицу верхом, глядя, сколь витально она это делает. Когда же она дойдет с ведрами до дома, ее надо испытать на гневливость, попросив напоить вороного. Вороной, конечно, все ведро не выпьет, но отопьет много, и ей придется снова тащить ведро от колодца. Раздражительная и глупая девица раскричится, а понимающая в жизни опять пойдет демонстрировать свою витальность и грацию, не экономя сил напоказ – зачем, ведь их у нее избыток! И выйдет, в итоге, замуж за казака! И детей нарожает!

Только полная дура заставит мужчину выполнять женскую работу – ходить за водой. (Все прочие пейзанки его высмеют по дороге, если он согласится, а пославшую его, чего доброго, и вразумят-поколотят). Однако поют песню не дуры! Не от себя ее поют девицы! Это – шуточная песня, то есть песня шутовская! На самом-то деле поющие девицы – как и подобает шутам – только изображают дурочек А сами прекрасно знают, как подобает верно распределять жизненные роли. Они верно понимают все – Ни воды нет, ни козаченьки! Ни мужа, стало быть, нет, ни продолжения рода. Одна эмансипация, которая представляется как еще больший абсурд: «Кабы мне да, младой, ворона коня, Я бы вольная казачка была, Я бы вольная казачка была». Это – пик шутовства. Ведь не девичье дело – на коне скакать! Девичье дело – коня останавливать, совлекать с него кавалера и вести к венцу. Вольной казачкой можно стать только так: не с конем, а с казаком – мужем.

Песня, стало быть, сильно шуточная. Дурашливая, то есть расслабляющее-напрягающая. Приукрашивающая тяготы жизни. Но это шутовство – только на краткое время брачных игр. А потом, после свадьбы, уже будет черед скучных стандартов второго, третьего и третьего-плюс поколения, то есть мертвящих ограничений всяческих старших родственников-методистов.

Пляска, хохот и шутка – это праздник молодого неповиновения и непослушания. Как правило, в короткую жениховскую и невестинскую пору. Но – не всегда. Мудрые правители прошлого иногда позволяли народу расслабиться и пошалить – только недолго. Раз в году. Чтобы выпустить пар недовольства и повиноваться весь остальной год. Для этого были придуманы карнавалы. Там все вели себя разнузданно и бесшабашно, нарушая запреты. Выступая под масками – и укрываясь, тем самым, от унылого эмпиристского всенаблюдения современности. Там, на карнавале, даже был король шутов, лучший шут, которого выбирали из шутов – глядя, как он спародирует правителя настоящего. Совсем как в КВН. Только вот современный КВН – это проявление смеховой культуры, которое длится весь год непрерывно. Его, при желании, сегодня можно смотреть даже весь год круглосуточно, пока не надоест – при помощи интернет-архивов.

В российском КВН – как и в любом иноземном, впрочем – есть специальный человек, очень похожий на российского президента внешне и развивший в себе дополнительно эту похожесть при помощи режиссуры: президент иногда заходит на КВН, чтобы посмотреть на его чудачества. Да и каждому зрителю дозволено безнаказанно смотреть, как передразнивают президента. Это создает президенту репутацию демократического, толерантного руководителя. Никто не мог ничего подобного даже представить себе при автократических режимах!

Подобную же возможность украинцам предоставляет студия «Квартал 95», которая пародирует всех ведущих политиков Украины, прямо называя их по именам. Затем она снимает сериал – «Слуга народа», в котором Украина называется «теневым акционерным обществом». Кончается дело тем, что эта же студия создает партию «Слуга народа» – прямо в составе зрительного зала на данном концерте, а затем и из всех зрителей, когда-либо на ее концертах бывавших. в этом зале бывавших. И эта партия выдвигает руководителя студии В. Зеленского кандидатом в президенты Украины. Причем рейтинг этого кандидата оказывается – на данный момент – более высоким, чем у президента действующего.

Действующий президент ведет предвыборную кампанию традиционно. Он взывает к высоким ценностям – к патриотизму, к армии, выполняющей воинский долг, к вере, к национальной культуре и к национальному языку. Шут смеется над ним – над его стремлением показаться рыцарем, а на самом деле обогащаться любой ценой и всегда – но шут набирает дополнительные очки, когда сам – при всей своей критичности мышления – вдруг начинает говорить о родине, о патриотизме, о верности глубинным «понятиям», по которым живет народ.

Карнавал, который тянется целый год – это нечто новое.  Во времена не столь стародавние считалось, что делу – время, а потехе – час. Карнавал не может длиться целый год. Да и не пропляшешь так долго – больно много для этого требуется энергии. Балерины быстро уходят на пенсию. Значит, в жены, на долгий труд, они не годны. И скоморохи мужского пола на серьезное дело не годятся. Нельзя играть в КВН всю жизнь. Так считалось совсем недавно… Оказалось, можно. И можно даже, шутя, выступать в качестве кандидата в президенты…

Но отличается ли скоморох древности или придворный шут средневековья от современного комика-шоумена, не только зарабатывающего на технологии юмора миллионы, но и продвигающегося в президенты? Неужели смех тоже стал технологичным? Неужели он стал рационально-продуманным? Неужели сегодняшним политтехнологам открылось то, чего так и не смогли постичь до конца А. Бергсон, Ф. Ницше и З. Фрейд?

Приглядимся повнимательнее к происходящему.

Данные опросов показывают, что говоря о традиционных ценностях, можно проиграть выборы – тому, кто ведет себя как шут и пародист. У него нет никакой программы! Нет никакой организации! Никакого опыта! Значит, его будут использовать! Так говорят сегодня противники Владимира Зеленского. И еще: он просто шут, а шуты бывают только при королях. Увидев шута, надо найти, кто при нем королем – рядом. И вообще политика – дело нешуточное. И не шутовское.

Но, говоря так, оппоненты упускают из виду нечто новое, что создано научно-техническим прогрессом. Когда-то было сказано – и не без оснований – что изобретение микрофона сотворило диктаторов. Быть может, изобретение телесериалов повлияло на человечество ничуть не меньше?

Владимир Зеленский никогда не имел бы такой популярности среди электората, если бы он, некогда игравший в Международной лиге КВН у А.В. Маслякова, не отделился от нее организационно и не создал в 2003 году на украинском телевидении собственное шоу – студию «Квартал-95». Значительная часть программ этой студии была посвящена политической сатире – и посвящается до сих пор. Когда жанр был освоен, пришел черед грандиозного проекта – сериала «Слуга народа», который сразу же замышлялся на 40 серий.  Затем их число только увеличилось – поскольку он имел успех у аудитории. Премьера первого сезона – 24 серии – состоялась на телеканале «1+1» в ноябре 2015 года. Премьера 2 сезона – в октябре 2017 года. В августе 2018 года были начаты съемки 3 сезона, который должен выйти на экраны в марте 2019 года. Выборы президента Украины должны произойти 31 марта 2019 года… «Шутки юмора» хорошо просчитаны. Слоган сериала звучит откровенно: «История следующего президента»…

На протяжении 24 серий уже одного первого сезона сериала зрительская аудитория видит «следующего президента» практически дольше, чем она видела президента действующего – на протяжении нескольких лет в кратких выпусках новостей. Телесериал имитирует реальную политику с реальными проблемами. Однако он, как показывают исследования психологов, куда охотнее принимается аудиторией за реальную жизнь. Если это сериал, который посвящен жизни семьи, то телесемья вполне заменяет семью родственников, а порой – и семью собственную. За телегероями следят куда пристальнее. Так же и с политиками. Телепрезидент – «понарошку» вполне заменяет президента действующего.

Самое главное, однако, состоит в том, что главный герой сериала «Слуга народа», который посмотрели не только украинские зрители, но и многомиллионная аудитория в России и в Казахстане – это воплощенная мечта всей постсоветской аудитории. Это воплощение популистской утопии о торжестве истины, добра и красоты.

Президент Украины Василий Голобородько, в роли которого снялся В. Зеленский – это очень интересный типаж. Когда-то Аксель Цезарь Шпрингер, некоронованный король западногерманской прессы, придумал газетную рубрику, которая стала пользоваться бешеной популярностью – «Если бы бургомистром был я». Повод был вроде бы благим: горожане высказывали свои предложения по благоустройству городского хозяйства. Но на деле куда важнее было почувствовать себя властным бургомистром. Ведь демократия не отменила воли к власти. Просто она создала вместо одного короля миллионы самодержцев.

В советские еще годы рубрика шпрингеровской прессы была скопирована суперпопулярной среди интеллигенции СССР «Литературной газетой». Она стала называться так: «Если бы директором был я». Предложения населения посыпались, как из рога изобилия. И не только на уровне директора какой-нибудь пробирной палатки. Они даже касались назначения министров СССР!

Точно так же сериал  «Слуга народа» дает возможность каждому отождествить себя с президентом Голобородько – простым хорошим человеком, который ездит на работу под дождем на велосипеде, происходит из простых учителей и вообще представляет собой нечто среднее между студентом Шуриком из «Кавказской пленницы» Л. Гайдая и учителем истории в исполнении В. Тихонова в фильме «Доживем до понедельника». Это просто хороший человек – как его видит народ, любящий смотреть КВН. То есть – сам зритель у власти. Он остроумен и скромен, весел и находчив. Он – сторонник честной борьбы. Он – борец с коррупцией. Он – за все хорошее и против всего плохого. Он верит, что коррупцию надо победить – и тогда все будет хорошо. Все беды – от того, что все деньги разворовывают коррупционеры. Если бы не разворовывали, всего хватило бы на всех. Если отнять и поделить правильно.

Коррупция – это главная проблема, с которой борется президент и «слуга народа» – Голобородько в исполнении В. Зеленского. «Слуга народа» в ходе теледебатов дает рецепт, как от нее избавиться – вполне остроумный и кавеэновский. Все наворованное будем возвращать народу. Вот, например, министр здравоохранения наворовал денег, предназначенных на лечение народа, и построил себе дворец. А мы его отнимем и сделаем в нем больницу. Но назовем ее именем наворовавшего. Пусть его дети и внуки гордятся и лечатся. Тут нет ни добра, ни зла. Просто фактический бизнес.

Соратники прогрессивного народного политика выслушивают в фильме рецепт от китайцев – как они покончили с коррупцией у себя. Оказывается, они расстреляли сразу 20 тысяч человек. Украинские политики прикидывают, как их самих будут расстреливать – идут соответствующие кадры – и приходят к выводу, что это – не для их страны. Смертная казнь не годится. Ведь каждому надо жить, каждый думает о себе. Хотя с коррупцией бороться и надо. Но жить-то ведь надо тоже! За всем этим следует кавеэновский вывод: «Если коррупцию нельзя победить, ее надо возглавить!» Легализовать и ввести в рамки. Брать «по погонам».

Иногда героя В. Зеленского в фильме посещают видения. Ему является Иван Грозный, беседует с ним, а потом убивает посохом – как своего сына. По ходу беседы выясняется, что у царя Ивана Грозного был шут Голобородько – однофамилец украинского президента. В общем, фигура Голобородько – гибридная. Как и войны, которые ведутся ныне. Врага нет, есть партнеры. Ничего личного, только бизнес. Война как бы есть, но ее как бы и нет. Это называется гибридной войной. Так же обстоит дело с экономикой. С культурой. Все это – по ту сторону добра и зла. Вне всяких принципов. Надо делать то, что приносит прибыль. Если встать на точку зрения тоталитарного, то есть ориентированного на бесчеловечную  мораль режима, то всех предателей и коррупционеров следует  расстрелять. Но это не будет демократией. Демократия состоит в том, чтобы жить самому и давать жить другим. Значит, однозначная этика отменяется. Все живут по ту сторону добра и зла. Лишь бы была польза. Всякий вопрос решается посредством торга. Торгуется даже правосудие, и никого давно уже не коробит американское выражение «сделка с правосудием». Раньше люди благородные еще восклицали в таких случаях «Но есть и Божий суд, наперсники разврата!» Сейчас никакого богоустановленного, «естественного» права нет. Есть право позитивное, установленное исключительно людьми – посредством земной конвенции, которая всегда есть результат сделки. Косвенным подтверждением этого является состав законодательных органов демократических стран: непохоже, что их законодателям-депутатам когда-либо в откровении открывались принципы божественного «естественного» права. Зато им предоставляют право заключить сделку с правосудием – когда до них дойдет очередь.  Не морализируйте – и не подвергнетесь морализированию.

Это – мир «гибридной» политики, мир «гибридного» права, мир без четко установленных принципов, мир «практической политики» и прагматизма – мир рынка, где надо продавать то, что продается, потакая воле клиента, а не воспитывая его. Раньше такая беспринципность называлась цинизмом. Именно такой цинизм и описан П. Слотердайком в книге «Критика цинического разума».  А самое главное – он сопоставляет  цинизм  сегодняшний  и античный.  И говорит о том, что сегодня любой наш современник –  наполовину  Диоген. Жертва  неудавшегося  просвещения.

О Диогене  наши современники помнят, в большинстве своем, только то, что он зачем-то жил в бочке.  Поэтому П.Слотердайка вначале повествует о нем. Последую его примеру и я. Начну с того, что философы древних греков создавали школы, которые учили разному и  противоборствовали между собой. В Академии Платона звали стремиться к высокому. Там  учили, что, наряду с миром повседневности, есть мир наднебесный, в котором существуют «эйдосы» – идеалы-образцы всех вещей. Есть там и идеал-образец человека. Все конкретные люди должны стремиться к этому идеалу, прилагая все  силы.

Тут вполне будет уместно сравнение с Луной, которая притягивает к себе море.  Во время отлива  море как бы стремится к небесам, ввысь. Так и идеал человека тоже манит его своим совершенством; человек работает над собой – над своей физической и интеллектуальной формой – и достигает пика годам к сорока. Древние греки называли это время «акмэ»: человек еще в хорошей физической форме благодаря упражнениям, и ум его тоже достиг зрелости.    После отлива, однако, в море неизбежно начинается  прилив –  Луна  перестает  притягивать к себе воду. Так и человек к старости  начинает угасать, «волна» его утрачивает высоту.

В Академии Платона учили не поддаваться этому – всю жизнь штурмовать небеса, работать над собой, подчинять себя дисциплине, обретать все больше знаний, подниматься все выше и выше, превосходя соперников. Стремится к познанию истины. Совершенствоваться морально. Стремиться творить красоту и быть красивым.

Была, однако, и школа, где учили  противоположному. Она называлась Киносарг – по имени гимнасия, при котором ее основал Антисфен (род. около 440 г. до н.э.). Гимнасий в античные времена был вовсе не современной гимназией, а, скорее, спортивным залом или стадионом, в котором занимались, главным образом, гимнастикой – в абсолютно голом виде. Ничего удивительного, что гимнасий назывался Киносарг – «Резвые собаки»[4]. И сами «киники», и их оппоненты много зубоскалили по этому поводу: Антисфена называли «чистым псом», а Диоген любил именовать себя «собака Диоген».

Н.Н. Залесский приводит несколько иную версию происхождения названия школы киников. Он говорит, что Антисфен был незаконнорожденным – сыном афинского гражданина и рабыни-фракиянки. «Отсюда его связь с гимнасием Киносаргом, посвященным Гераклу, где получали воспитание лица такого состояния, как он»[5]. То есть – бес(по)родные бродячие псы.

Сегодня школу киников – в противовес платоновской Академии – наверняка называли бы школой для трудновоспитуемых неформалов. Впрочем, и между киниками были значительные различия – по степени суровости альтернативного образа жизни. Основатель школы Антисфен был, пожалуй, самым приличным из всех киников – хотя бы потому, что он написал, по античным свидетельствам, 74 сочинения, ни одно из которых не сохранилось. Как бы ни «альтернативно» был настроен этот человек, а все же время свое он проводил за письмом, не будучи «художником поступка». Некоторые даже сравнивают его образ жизни с образом жизни Л.Н. Толстого в период «опрощения». Так, Н.Н. Залесский пишет:

«Т. Гомперц, несомненно, правильно сближал мировоззрение киников с мировоззрением Льва Толстого. Гомперц приводит выдержку из романа «Война и мир»: Пьера Безухова охватывало “то неопределенное исключительно русское чувство презрения ко всем условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира…Он вдруг почувствовал, мир и богатство, и власть, и жизнь – все то, что с таким старанием устраивают и берегут люди, все это ежели и стоит что-нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить”. Ничего специфически русского в таком умонастроении, конечно, нет. Достаточно вспомнить Ж.-Ж. Руссо. Что же касается греческого общества конца V- начала IV в. до н.э., то для него такие настроения были весьма характерны. Вспомним софиста –олигарха Антифонта, который выступал против достижений культуры, против «искусства», которое он презрительно называл «детской забавой». Для него идеал – первобытное состояние»[6].

Антисфен был близким учеником Сократа: он присутствовал при его предсмертной беседе. Он своего учителя Антисфен заимствовал главный принцип: «Ни в чем не нуждаться». Это означало: нельзя зависеть ни от людей, ни от вещей. Только такое независимое существование может привести к «автаркии», то есть к полной власти над собственной жизнью.

Именно о такой независимости Антисфен и написал свои семь десятков сочинений – все острые, «на злобу дня». Возможно, именно поэтому они не дошли до нас; ведь до книгопечатания было еще очень далеко, и сочинения приходилось переписывать вручную, чтобы они сохранились; переписывали, понятное дело, то, в чем видели непреходящую мудрость, достойную жить в веках. Злободневная публицистика  забывается быстро.

Была и еще одна причина, по которой сочинения Антисфена дошли до нас только в виде цитат, сделанных другими авторами. Люди не прислушиваются к неудачникам, поскольку учиться у них нечему. А в  суждениях Антисфена содержится стандартный набор рассуждений протестно-альтернативного интеллектуала-неудачника. Надо, к примеру, бороться со всякими страстями и желаниями. (А что, собственно, остается делать, если нет средств на их удовлетворение? Остается только говорить, что виноград зелен и губителен). Надо противостоять комфорту и роскоши. Надо бежать от всех удовольствий.

Сократ, учитель  Антисфена, правда, считал, что удовольствия должны быть безразличны мудрецу: есть они – хорошо, нет их – тоже неплохо. Но его ученик Антисфен разворачивает самую суровую борьбу со всякими удовольствиями. Д. Антисери и Дж. Реале с нескрываемым наслаждением цитируют его слова: «Лучше сойти с ума, чем испытать наслаждение», «Если бы мне довелось узреть в своих объятиях Афродиту, я продырявил бы ее»[7]. Так же ведет себя и отец Сергий у Л.Н. Толстого (правда, борясь с вожделением, он отрубает палец не красотке, а себе самому).

Наслаждения столь ненавистны Антисфеу только по одной причине: они могут поработить человека, и тот уже не сможет быть хозяином самому себе. А именно в полной свободе киники видят главную ценность человеческой жизни. Стало быть, нужно непрерывно подавлять свои желания. Наилучшим средством для этого Антисфен считал труд. В устах древнего грека такие мотивы, более подобающие М. Лютеру или М.А. Суслову, представлялись его современникам – соотечественникам просто скандальными. Уделом свободного эллина могла быть только защита полиса от врагов и управление им. Платон презирал тех, кто работал вместе со своими рабами, стремясь к наживе. Аристотель именовал рабов «говорящими орудиями». Впрочем, можно допустить, что трудом Антисфен – как и всякий диссидентствующий интеллектуал – называл умственный труд; когда же ему было трудиться физически, если он написал более 70 сочинений?

Антисфен полагал, что счастье состоит именно в труде – и его последствиях: «Следует пользоваться наслаждениями, которые возникают после трудов, а не теми, которые трудам предшествуют»[8]. Надо наслаждаться плодами собственного труда. Даже если они и не отличаются, как это было у Л.Н. Толстого, особым качеством (мы говорим о труде физическом). Дело тут в воспитательном воздействии труда, а не в совершенстве его плодов. В отличие от армии, где регулярно производятся бессмысленные работы с целью подавления нехороших вожделений, трудящийся вполне может и должен наслаждаться плодами своего труда. Ведь если ты наслаждаешься тем и только тем, что создал сам, ты не станешь зависимым от другого человека. Надо тебе, к примеру, насладиться картиной – пожалуйста! Нарисовал себе – и насладился. Или, к примеру, потянуло на сладкое. Пожалуйста! Вырасти себе морковку – и насладись ею.

Все зависит только от тебя – и от твоего труда. Хочешь насладиться своим продуктом – вначале поработай. Это пойдет тебе на пользу, потому что будут подавлены все твои праздные влечения. А потом тебя ждет скромное наслаждение собственными скромными достижениями.

Наивный Антисфен полагал, что никто не посягнет на плоды собственного труда человека. Он также думал, что ни одно пакостное существо не возжелает – за деньги! – выдать человеку разрешение работать, не захочет – за деньги! – проконтролировать качество его туда, не вознамерится – за деньги! – заняться надзором за соблюдением санитарных, противопожарных и прочих правил и норм, не предложит ему – за деньги! – надежную охрану – «крышу». Точно так же современные последователи Антисфена полагают, что коррупцию в широком смысле – как стремление попользоваться чужим трудом – можно победить.

Отчаянно стремясь к абсолютной свободе, Антисфен особенно рьяно выступал против участия в делах государства: он, как и современные «критические интеллектуалы», полагал, что порядочный человек ни в каких государственных затеях участвовать не должен. Нынешние альтернативные интеллектуалы до такой откровенности не доходят. Они – вслед за взбалмошным и нетолерантным Чацким, которого проходили в школе – хотя бы делают вид, что послужили бы государству, если бы оно исправилось и сделалось лучше. Служить, мол, мы рады, но вот прислуживаться – тошно.

Антисфен же прямо заявляет: ни при каких условиях служить государству нельзя. Государство создано для того, чтобы отнимать у человека свободу. Человека оно подчиняет пряником и кнутом – почестями и законами. Поэтому Антисфен требует от киника «бегства от славы, непременного условия оставаться в оппозиции к принятым законам»[9]. Надо с самого начала сказать себе: «Недостаток доблести и славы и есть благо»[10]. Да, я трус, и этим горжусь. Я не желаю славы – а потому не собираюсь ни участвовать в войнах, ни творить чудеса на государственной службе.

Так рассуждает Антисфен.

Но, честно говоря, такая позиция, кажется, не совсем последовательной для киника.

Ведь постоянное нежелание сотрудничать с государством – это тоже зависимость от государства, только со знаком «минус».

(Это напоминает детскую игру, в которой запрещено даже и думать о белом медведе; тот, кому запрещено, в конце концов только о белом медведе и думает).

Платоновский благородный человек – «страж» – готов положить за государство жизнь.

Антисфеновский неблагородный человек – диссиденствующий киник – готов положить жизнь за то, чтобы, упаси боже, не вступить с государством ни в какие отношения: позора не оберешься.

Все свое время и силы он тратит на доказательство: вот, смотрите, я не продался и не подчинился государству; я поступил наперекор ему, я вовремя подписал все, что подписывают такие же диссиденты, как я; я внимательно слежу за государством и оперативно реагирую на его выходки протестами; ни на что иное времени у меня просто не остается.

Убери государство – и такой диссидент совершенно растеряется. Жизнь его утратит смысл. Он не будет знать, что ему делать.

Именно потому диссидент типа Антисфена – это еще киник половинчатый. Настоящий киник – прото–панк Диоген– вообще не обращает никакого внимания на государство. Протестующий диссидент кажется ему смешным и несамостоятельным.

         Продолжение  – в  следующем  номере

 

[1] Мыслитель на сцене. Материализм Ницше. / Пер. с нем. А. Малаховой // Ницше Ф. Рождение трагедии. Сост., общ. Ред. А.А. Россиуса. М.: Ad Marginem, 2001. С.547-724

[2] См. об этом: Перцев А.В. Незнакомый Ницше: психолог, остроумец и знаток женщин. СПб.: Изд-во Владимир Даль, 2014.

[3] Монтень М. Опыты: В 3 кн. Кн. 1. Спб: Кристалл, Респекс, 1998. С.198.

[4] Такой перевод дают Д. Антисери и Дж. Реале; А.Ф. Лосев переводит это название как «Зоркий пес», а И.М. Нахов как «Белый пес».  Псы, как известно, видят плохо, поэтому название «Зоркий пес» несколько абсурдно; «Белый пес» тоже выражает неясную мысль. Зато «Резвые собаки» вполне могли обозначать юношей из гимнасия, быстрых в беге. Антисери Д. и Реале Дж. Западная философия от истоков до наших дней. Античность и Средневековье (1-2). Спб.: Пневма, 2003. С. 116.

[5]  Залесский Н.Н. Очерки истории античной философии. Вып. 1. Философия классической Греции. Ленинград, Изд-во Ленинградского университета, 1975. С. 63

[6] Залесский Н.Н. Очерки истории античной философии. Вып. 1. С. 63.

[7] Антисери Д. и Реале Дж. Западная философия от истоков до наших дней. Античность и Средневековье (1-2). Спб.: Пневма, 2003. С. 115.

[8] Залесский Н.Н. Очерки истории античной философии. Вып. 1. С. 64.

[9] Антисери Д. и Реале Дж. Западная философия от истоков до наших дней. Античность и Средневековье (1-2). Спб.: Пневма, 2003. С. 116.

[10] Там же.