Журнальный клуб Интелрос » Credo New » №3, 2018
Коваленок Алексей Анатольевич
ГБОУ СПО Нижегородское художественное училище
Преподаватель социально – гуманитарных наук
Кандидат философских наук
Alexey A. Kovalenok
Nizhny Novgorod Art School
Lecturer of social and liberal sciences
E-Mail: Kov9alenok@yandex.ru
УДК – 1 (091)
И голос вечности зовет или бездонная глубь миров Чингиза Айтматова
АННОТАЦИЯ
В статье затрагиваются некоторые философско-мировоззренческие аспекты творчества выдающегося советского и киргизского писателя Ч. Т. Айтматова. Показано, что он продолжает великие гуманистические традиции Русской литературы, осмысляя в своих произведениях вечные и неизбывно-фундаментальные проблемы Человеческого Бытия, волнующие людей всегда, независимо от того, какая эпоха и какой социальный строй сейчас на дворе. От конкретных человеческих судеб он поднимается к глобальным философским и художественным прозрениям, а это – черта подлинного Мастера. Писатель пророчески предвидел многие разрушительные процессы в сфере духа и нравственности, которые несет в себе наша современная цивилизация, но он же и указывал на возможные пути исцеления и прозрения. Айтматов исключительно актуален и сегодня для всех живущих сферой Духа, ищущих Себя.
Ключевые слова: Дух, творчество, человечность, любовь, ответственность, человеческое бытие, нравственность, искусство
THE VOICE OF ETERNITY CALLS OR BOTTOMLESS DEPTH OF THE WORLDS OF CHINGHIZ AITMATOV
Abstract. The article refers to some philosophical and outlook aspects of works written by the outstanding Soviet and Kyrgyz writer Ch.T. Aitmatov. The article shown that Aitmatov carries on great humanistic traditions of the Russian literature, concerning in his works the eternal, inescapable and fundamental problems of Human Life irrespectively of what era and what social system we live in. He rises from specific human destinies to global philosophical and art enlightenments, and it is a feature of a true Master. The writer prophetically had expected many destructive processes in the sphere of spirit and morality which were born by modern civilization. Aitmatov also pointed possible ways of healing the problem and enlightenment. The author is exclusively relevant even today for all people living in the sphere of Spirit, searching for Themselves.
Keywords: Spirit, creativity, humanity, love, responsibility, human life, morality, art
В этих своих заметках их автор хотел бы поделиться своими размышлениями по поводу некоторых аспектов творчества великого советского писателя Чингиза Торекуловича Айтматова. Тем более, что есть и достойный повод. В нынешнем 2018 году исполняется 10 лет (10 июня) со дня Ухода писателя, и в нынешнем же году (12 декабря) исполнится 90 лет со дня его рождения.
Вообще, следует заметить, что Айтматов очень глубок и философичен в своих размышлениях, которые он облекает в талантливейшую художественно-литературную форму. Он в своих произведениях ставит и решает на очень глубоком философском уровне фундаментальные вопросы Человеческого Бытия, и причем делает он это подчас более убедительно, нежели чем так называемые профессиональные философы, социологи, обществоведы, продолжая тем самым лучшие традиции русской литературы, традиции Достоевского, Толстого, Чехова. (Вспомните Чехова «Спать хочется» – эта короткая, но пронзительная вещь высказалась о проблеме эксплуатации детей, о проблеме детского труда в предреволюционной России, о его трагизме, и вообще шире – о проблеме вопиющей социальной несправедливости с такой художественной глубиной и беспощадностью, что перед ней меркнут писания десятков и сотен экономистов, историков, публицистов, политиков, статистиков, юристов, демографов того времени с их толстыми трактами, исследованиями и памфлетами. В этом – гениальность Чехова! Через частный случай – выразить общезначимую социальную проблему, причем выразить так, что никто не остается равнодушным, так, что мурашки бегут по коже). И это же, несомненно, есть и у Айтматова!
Писатель был властителем дум целого поколения (60 – 80 годы), Вот, например, его «Джамиля» – это лучшая повесть 20 века о любви. А может быть и не только 20? Луи Арагон еще в 1959 году назвал эту вещь самой прекрасной повестью о любви после «Ромео и Джульетты. 30 лет было автору, когда он создал эту гениальную вещь. Книга стала известна и любима во многих странах мира. К примеру, только в Германии на немецком языке она переиздавалась не менее 37 раз.
В чём же секрет такой славы и востребованности произведений Ч. Айтматова, в нашем конкретном случае повести “Джамиля”? Чтобы до конца понять это, надо погрузиться, так сказать, в ткань его произведений, в его творческую лабораторию, в его удивительно сочный, уникальный стиль и язык, аналогичного которому не найдём в мировой и русской литературе.
1943 год. Разгар великой Войны. И вот посреди этого бедствия народного в маленькой киргизской деревушке встречаются Двое – Джамиля и Данияр. Судьбы их опалила война, и свела их война. И автор на примере этих двух молодых людей, этого простого юноши и простой девушки (хотя в скобках заметим, что для Айтматова нет обычных, незаметных, простых людей, для него каждый Человек – это неповторимый мир, отдельный Космос, целая Вселенная – как и для Достоевского), так вот на примере героев своей повести автор исследует, так сказать, анатомию Любви, разворачивает во всех нюансах и деталях диалектику этого сложнейшего, глубочайшего и противоречивейшего человеческого чувства. Мы видим, что Любовь совершает глубочайшую духовную и душевную, умственную революцию в умах, душах и сердцах этих Двоих. Любовь возвышает и облагораживает, просветляет их. Они поняли, что созданы друг для друга, что все эти годы шли друг к другу, чтобы встретиться в этой отдельно взятой точке Земли. Они отринули свое прошлое, предрассудки, закосневшие традиции, пересуды. Они уходят ВМЕСТЕ, чтобы начать новую судьбу, новую жизнь.
Это и была та самая Любовь, о которой один из героев “Гранатового браслета” Куприна говорит, что она всепросветляющая и всепрощающая приходит, может быть, раз в тысячу лет, и многие так и проживут свою жизнь, не соприкоснувшись с нею, не изведав ее. Джамиля и Данияр познали такую Любовь, преобразились под воздействием её, и это – их великое счастье. Если один из известных современных авторов утверждает: из всего, что вечно, самый краткий срок у любви, то Айтматов, напротив, через коллизии судьбы своих главных героев Джамили и Данияра заявляет: из всего, что вечно, самый долгий срок у Любви. Именно она вечна. Все остальное востребовано смертью.
И есть еще одна сюжетная линия, одна идея, сквозной нитью проходящая через всю повесть. Это – тема Творчества. Причём (и это важно!!!) потребность в этом творчестве рождается именно через созерцание этой Любви. Пятнадцатилетний мальчик, юноша, брат первого бывшего мужа Джамили постоянно взаимодействует вместе с главными героями, видит ту великую работу, ту революцию, которую Любовь произвела в них, видит, как она изменила и просветлила их. Он радуется за них, но и вместе с тем понимает, что у него в душе родилась потребность выразить все эти их отношения в кисти и красках, рассказать о них, поведать миру. Так рождается потребность творчества и рождается Художник, рождается из созерцания той самой Любви. Его она просветлила и возвысила тоже, как преображающая молния, ударив в его сердце и душу. Может как раз в том и состоит секрет неувядающей актуальности и востребованности Айтматова – в том, что он через судьбы и взаимоотношения простых, обычных людей поднимается до осмысления величайших, мировых, философских, космических проблем – Любовь, Верность, Творчество, Свобода, Ответственность, Родина. Может, именно это и делает его творения такими понятными и своими для людей на разных континентах и в разных странах, именно это и придает тот неповторимый аромат и привкус его произведениям, заставляя нас обращаться к ним вновь и вновь, сопереживать его героям, сочувствовать им и каждый раз вместе с ними переживать катарсис, нравственно и духовно возрождаться и обновляться. А такое ОБНОВЛЕНИЕ души (это знали ещё древние!!!) и есть подлинная и конечная цель любого Настоящего искусства.
В 1986 году, в самый разгар горбачевской перестройки, вышла «Плаха» Ч. Айтматова. Вещь, которая сразу привлекла внимание, потрясла, стала предметов споров и оживленных дискуссий. О чем эта книга? Да все о том же, о вечном и неизбывном, как мир, – о Боге, О Любви, о Ненависти, о Равнодушии, об их переплетениях и коллизиях.
Главный герой Авдий Каллистратов – несостоявшийся священник, ищущий Своего Бога, который есть квинтэссенция всепрощения, всепонимания и любви. В этих своих поисках он становится чужим для официальной церкви, как и не находит понимания у остальной части окружающих его людей. Он гибнет, жертвует собой, погибает на Голгофе (как когда – то Учитель), а Крестом стало дерево в пустыне. И – такая же злобная или, в лучшем случае, равнодушная публика вокруг, в которой правит бал Обер – Кандалов – эдакий Понтий Пилат нашего времени, только менее образованный, спившийся, деградировавший. Вот такие вот весьма многозначительные параллели.
Или вот, еще один центральный персонаж, еще одно главное действующее лицо – Бостон Уркунчиев. Судьба его трагична. В жестокой схватке с силами Ненависти, Зависти, Невежества, Зла (их олицетворяет Базарбай Нойгутов) он сам оступается, соскальзывает в пропасть, совершает убийство. И сам выносит себе приговор, сдается властям. На примере Бостона Уркунчиева писатель показывает, что каждый человек – это и есть весь мир, целая Вселенная. Мы носим весь мир в себе. И жизненная катастрофа Бостона Уркунчиева – это и есть конец света, ибо миру, который он носил в себе, пришел конец. Он сам вольно или невольно разрушил его. Переступил черту. Это и было его крушением. Крушением его жизни и его мира. Крушением безвозвратным. Его концом света, Апокалипсисом его души. Эту разрушенную Вселенную – Вселенную Бостона Уркунчиева уже невозможно возместить, возобновить, восстановить, возродить. И он сам лучше кого бы то ни было понимает это. Здесь, в этих размышлениях писатель выступает как подлинный персоналист и экзистенциалист, последователь Достоевского. (Помните? «Я ж не старушонку убил, я ж себя убил». Да – и у Достоевского, и у Айтматова человек, убивающий другого, убивает, в первую очередь, самого себя, рвет этим кровавым и зловещим актом ту цепь антропного единства, которая связывала его с остальными людьми. Только кто-то, как, к примеру, Обер-Кандалов, этого не понимает, ошибочно полагая, что можно безнаказанно убивать, и даже гордясь этим, не зная о словах мудрого Соломона, изрекшего однажды, что жалок возгордившийся грешник, ибо он не знает, каким будет конец его, а для кого-то, как для Уркунчиева, это Трагедия, влекущая неотвратимое возмездие, но, возможно, и дающая надежду на будущее возрождение и очищение – как и Раскольникову).
Когда человек переступает роковую нравственную черту (неважно в силу чего, в силу каких обстоятельств), то это и есть Конец света, крушение мира в нем и для него. В этом – неизбывный трагизм, заставляющий еще и еще раз переосмысливать судьбы этих людей, сопереживать им, соучаствовать им. Айтматов выступил в этой вещи как глубокий мыслитель, философ. Нет смысла пересказывать здесь в подробностях это произведение, его надо прочесть и поразмыслить над ним каждому, кто хочет понять нечто очень важное о мире, о Боге, о себе.
Я только здесь остановлюсь на одном аспекте айтматовской «Плахи», – на том, как влияет искусство, соприкосновение с прекрасным на души, умонастроения людей, духовное состояние личности. На мой взгляд, это – очень глубокие и конгениальные и сегодня размышления писателя, которые он вложил в уста своего главного героя Авдия Каллистратова. Напомню этот эпизод, что приехав в Москву, Авдий случайно попадает на концерт болгарского хора, который исполняет древнеславянские духовные песнопения, гимны, акафисты и так далее. Только голоса певцов и ничего больше. Это был настоящий праздник староболгарского храмового пения. И Айтматов совершенно потрясающе, я считаю, гениально передал то настроение, то невероятное ощущение, которое родилось в душе Авдия, пока он слушал эти чарующие голоса.
Как пишет Ч. Айтматов, в тишине медленно тронулась с места божественная воздушная колесница с со сверкающими ободами и спицами и покатилась по незримым волнам за пределы зала, оставляя после себя долго не стихающий, всякий раз вновь возрождающийся из неисчерпаемых запасов духа торжественный и ликующий след голосов. В душе реципиента, слушателя происходит чудо, маленькая духовная революция, духовное обновление. Слушатели были покорены, зачарованы, повергнуты в раздумья. Воображение влекло каждого в неясный, но всегда до боли желанный мир, слагающийся из собственных воспоминаний, грез, тоски, укоров совести, утрат и радостей, изведанных человеком на его жизненном пути. Вот она – сила Голоса. Сила Искусства, сильного лишь страстью, упоением, могуществом исторгаемых звуков и чувств. Здесь на первом месте – дух человеческий, устремленный к вершинам своего собственного величия. Авдий Каллистратов был настолько захвачен этим водоворотом Божественных Звуков, что не понимал до конца, что же с ним собственно происходит. Он чувствовал только, что эти гимны исходят от него самого, от его собственных побуждений, болей, тревог и восторгов, до сих пор не находивших выхода. Эти песнопения – крик жизни, крик человека, говорящий о вековечной жажде утвердить себя, облегчить свою участь, найти некую точку опоры в необозримых просторах Вселенной. А эти десятеро, говорит Авдий Каллистратов (а его устами – Чингиз Айтматов), пели так, что слушатели погружались в себя, в кружащие омуты подсознания, воскрешали в себе прошлое, дух и скорби ушедших поколений, чтобы они затем вознеслись, воспарили над собой и над миром и нашли красоту и смысл собственного предназначения – однажды явившись в жизнь, возлюбить ее чудесное устроение! В душах людей в этот момент пробуждались высшие порывы, которые редко охватывают их в обыденной жизни, среди постылых забот и суеты! Вот она – сила и мощь подлинного Искусства.
В этих размышлениях Авдия Каллистратова Айтматов потрясающе передал то, что происходит с душой и всем существом человека, когда он соприкасается с Вечной Красотой, когда он охвачен этим Порывом. Писатель в этих немногих проникновенных строках, на мой взгляд, сделал это убедительнее и лучше, нежели чем многие теоретики эстетики и искусствознания в сотнях страниц своих трудов. Главный герой Айтматова радовался этому подарку судьбы, этой встрече с подлинным и вечным Искусством, в ходе которой его существование словно бы вышло на некий трансцендентный, вневременной и внепространственный простор, где чудодейственно совместились все его познания и переживания – и воспоминания о прошлом, и сознание настоящего, и грезы о будущем. Эти песнопения были созданы людьми, возвышенно и даже исступленно взывающими из тьмы веков к Всевышнему, возможно, сотворенному ими же, к нереальности, превращенной ими же в Духовную Сверхреальность, людьми, убежденными, что они так одиноки в этом мире, что лишь в таких вот песнях они найдут Его. Вот что открылось Авдию Каллистратову, когда он плыл в ладье староболгарских песнопений под белым парусом возвышенного духа, что вечно бороздит вдали открытый океан бытия!
И еще ему открылось: искусство рождено человеком от ощущения временности, а потому и трагичности своего пребывания в мире, в круговороте жизни, где все уходит и приходит, и опять уходит и этому коловращению несть конца. А человек хочет как – то увековечить себя, оставить по себе память, оставить следы своего пребывания на земле, выразить, обозначить себя, продлить себя. И делает это – в красках, в камне, в звуках. Авдий Каллистратов (а с ним и Чингиз Айтматов) верит, что когда все кончится через много миллиардов лет, когда планета наша умрет, померкнет, то обязательно какое – нибудь Грядущее Мировое Сознание, пришедшее из других галактик, непременно должно услышать среди великого безмолвия и леденящей пустоты нашу Музыку и Пение, наше Слово. Вот что неистребимо в людях – жить после жизни! Сознавать, что такое продление возможно в принципе. И для этого произошло сотворение Искусства. И Авдий Каллистратов (= Чингиз Айтматов) верит, что это Грядущее Мировое Сознание = вестник неведомых галактик и эпох = не пройдет мимо этих Голосов, этой Музыки, этих Слов. Оно впитает их в себя и понесет дальше в неведомые просторы Вселенной, чтобы неведомые нам носители иного разума узнали и поняли, какими противоречивыми существами, какими гениями и мучениками были люди на этой давно уже угасшей Земле. И слово самого Чингиза Айтматова будет там – в этой Симфонии творчества, уносящейся через неведомые пространства, галактики и миры.
Вообще же, размышляя именно о музыке Авдий Каллистратов (= Чингиз Айтматов) говорит, что жизнь, смерть, ненависть, любовь, сострадание, вдохновение – все будет сказано в музыке. В ней мы смогли достичь наивысшей свободы, за которую боролись на протяжении всей истории, начиная с первых проблесков сознания в человеке, но достичь которой нам удалось лишь в ней[1]. И лишь музыка (не всякая, конечно, а подлинно великая, одухотворенная), преодолевая догмы всех времен, всегда устремлена в грядущее. И потому именно ей дано сказать нечто такое, чего мы не смогли сказать. И в самом деле, как заметил один искусствовед, музыка – может быть, единственное, что еще удерживает сегодня цивилизацию над пропастью. Как тучами, свинцовыми облаками и туманами затянут эмпирей нашего бытия гигантскими слоями фальши, самозванства, мнимости и подделки. И, возможно, только музыканты с верительной грамотой божественных звучаний, которые в сладком плену у Музыки, которым все человеческое в тягость, могут еще споспешествовать людям прорваться сквозь эту толщу фальши, прорваться к подлинному Бытию, прорваться к самим себе – хотя бы ненадолго, на какие –то минуты, но воспоминания этих блаженных, сладостных минут будут потом, как лучи неведомой звезды, согревать и освещать наше дальнейшее существование в пошлых декорациях обыденности и дарить надежду на новую встречу с Чудом божественных звуков, будут манить нас обещанием Гармонии.
Для меня лично, пишущего сейчас данные строки, эти размышления великого писателя о сути Творчества и Искусства, о том, что они делают с Человеком, как преображают его, значат гораздо больше, нежели чем иные толстые и обстоятельно – фундаментальные искусствоведческие и эстетические тома. По сути, если переложить на философский язык, то представляется мне, что Ч. Айтматов, сам, вероятно, о том и не помышляя, передал здесь через ощущения и состояния своего главного героя, Авдия Каллистратова, то явление, о котором когда – то писал Иммануил Кант. А кенигсбергский затворник ведь был убежден, что человек, приобщаясь к миру прекрасного, созерцая великие произведения искусства, вырывается тем самым хотя бы на короткое время из мира несвободы, необходимости, мира феноменов = «вещей для нас» и погружается в мир ноуменов, свободы, «вещей в себе», приобщается к истине вещей, истине мира. Искусство, по Канту, – это мост из мира необходимости в мир свободы. Вот такой мост из мира обыденности в мир свободных парений души, где законы земного тяготения, земного пространства и времени не действуют, перекинули для Авдия Каллистратова те десятеро певцов болгарского хора. И Айтматов всей силой своего дарования показывает, как хорошо, как паряще – легко, как свободно было душе Авдия в том чудном мире, созданном звуками божественного Голоса.
Или вот – “Когда падают горы (Вечная невеста)” (2006) Ч. Т. Айтматова – это последний роман великого киргизского и советского писателя, последнее его крупное произведение. Всего через два года – 10 июня 2008 года его не станет. Это своего рода духовное завещание Ч. Т. Айтматов, его прощальный творческий манифест, квинтэссенция, итог его творческих и человеческих раздумий. Сам то он, может, конечно, и не подозревал об этом, но по сути своей вышло именно так. А темы напряженных раздумий все те же, что и всегда в айтматовском литературном космосе – Совесть, Любовь, Природа, Человек, их взаимосвязи и сочетания. А вообще, можно сказать, что эта вещь – пророческая. Писатель предвидел, предчувствовал и предупреждал о том, что случается с человеком, с личностью, когда полностью истребляется духовность, когда жажда наживы становится тотальной и всеразъедающей, заслоняющей все остальное. Воистину, подлинное Искусство, Подлинная Духовность и Рынок – две вещи несовместные. Последующие десятилетия полностью подтвердили пророчество писателя.
Произошла тотальная деградация и деинтеллектуализация общества. Эту ситуацию очень точно описал известный отечественный философ И. А. Гобозов. Он с болью указывает, что никогда еще общий интеллектуальный уровень людей когда – то самой читающей страны мира не падал так низко, как в настоящее время. Люди, особенно молодежь, не желают заниматься интенсивной умственной деятельностью. (Причем, и на Западе тоже, но, как верно заметил однажды Солженицын, с той лишь разницей, что наша российская молодежь дурит часто от неприкаянности, неустроенности, нищеты, а западная – от сытости и безделья). Многие школьники не знают таблицу умножения, и ничего плохого не видят в этом. Если нужно что – то посчитать, они достают из кармана калькулятор, чтобы совершить элементарные арифметические подсчеты.
Крайне редко стали обращаться к классикам мировой литературы[2]. (И я, как преподаватель, работающий с разными молодежными студенческими аудиториями, могу лишь подтвердить, что нередки случаи, когда даже студенты вузов (!) не знают, в какое время жил Пушкин, кто автор «Бесов» и «Преступления и наказания», кто такой вообще Ленин, не могут назвать ни одного крупного художника или композитора, скажем, 19 века, не знают, каково расстояние от Земли до Солнца и от Земли до Луны, сколько планет в Солнечной системе = астрономии то нет, отменили, видимо, за ненадобностью, не знают, сколько океанов и материков на Земле, не знают, когда началась Вторая мировая война – и этот список «достижений» воинствующего невежества можно продолжать; а ведь эти базовые вещи знал любой среднестатистический советский школьник).
Прежние духовные ценности либо уничтожаются, либо игнорируются. Добродетельный человек, которым гордились и которого ценили высоко, теперь считается нелепым неудачником. Теперь главное не моральные принципы и нормы, а полезность. Человек человеку нужен постольку, поскольку он полезен в данных конкретных обстоятельствах. В школах ныне главное внимание обращается не на духовное обогащение, а на инструментальность, полезность. Любовь как возвышенное чувство уступает место и низводится до удовлетворения животных инстинктов. (Но ведь как же жить без Любви – в метафизическом, субстанциональном, трансцендентном смысле?! Вспомнился, вдруг, Юрий Шевчук: «Что нас завтра объединит? Очередная большая беда. Что нас завтра порвет? Ужас дурных новостей. Главное все же любовь, ее живая вода. Любовь гораздо выше, больше, сильнее, чем сумма наших костей». Эти пронзительные строки были написаны сразу после ужасного теракта в питерской подземке 3 апреля 2017 года, когда погибли 16 человек, и когда питерцы, к их чести, доказали, что они – единый народ, жители и достойные наследники Великого города. Своими делами и поступками, своей солидарностью, не дав себя запугать, они показали, что «любовь гораздо выше, больше, сильнее, чем сумма наших костей». Да, хочется вместе с поэтом верить в любовь, в силу ее спасительных, живительных, искупительных лучей. Хотелось бы, чтобы так было везде и всегда, и не только в Петербурге, и не только после взрывов. Но все же поведение людей в городе на Неве, их бескорыстие, желание помочь вселяет надежду, особенно, если сравнивать с поведением после теракта в Москве в 2010 году, когда, например, потерявшие совесть таксисты, стремясь нажиться на людской беде, в десятки раз подняли цены на свои услуги. Даже патриарх был вынужден взывать к их совести, впервые в церковной истории произнеся слово «таксист». Да, это вселяет робкую надежду на пусть небыстрое, трудное, но на наше нравственное пробуждение от длившегося последние два-три десятка лет ледяного летаргического сна ненависти, злобы, лютой наживы, безразличия, равнодушия, нелюбви.).
Навязывается агрессивность, отказ от чувства стыда как комплекса «неполноценности». Средства массовой информации работают по принципу «чего изволите»? Их задача сегодня не в том, дабы формировать духовно богатых и высоконравственных людей, а в том, чтобы развлекать их, прививать псевдоценности. Главное для СМИ – полезность, доходность, стремление к обогащению. Культ наживы – вот главное сегодня. Если у тебя нет миллиарда – ты не человек! Журналисты готовы обслуживать любого, имеющего солидные финансовые возможности. Они внушают, а не убеждают. Они обращаются к инстинктам человека, причем, весьма низменным, а не к его разуму. СМИ, вместо того, чтобы способствовать интеллектуализации общества, деинтеллектуализируют его. Они породили такую страшную болезнь, как социальный идиотизм. Это когда общество не может адекватно отражать окружающую социальную действительность. Вместо подлинной реальности, наполненной живыми людьми со своими проблемами и чувствами, появилась виртуальная реальность. Люди не нужны друг другу, торжествует дегуманизация[3]. Примером такой дегуманизации является всепоглощающая страсть к наживе – любой ценой, любым путем. Множится число всяких кредитных контор и структур, которые, пользуясь тем, что в стране торжествует нужда и бедность, выдают денежные суммы под грабительские проценты, а затем нещадно выколачивают их из несчастных сограждан, не останавливаясь ни перед чем, калеча и убивая даже детей. Ситуация в этой сфере стала такой, что уже власть обратила на нее внимание. Не так буквально давно, выступая на одном из совещаний и затронув эту тему, В. Путин заявил, что известная старуха-процентщица из Достоевского есть просто божий одуванчик, являет собой прямо-таки образец человеколюбия и скромности на фоне наших современных заимодавцев с их неуемной и порой застилающей все и вся, просто маниакальной жаждой наживы. И в данном конкретном случае с главой государства российского можно лишь согласиться.
Вообще, предупреждает И. А. Гобозов, сегодня в России духовная сфера являет собой самое грандиозное Шоу, Спектакль. Одни массовые постановки сменяются другими, идет соревнование по уровню бездуховности и пошлости, торжествует «попсовое сознание», но ведь еще великий оперный режиссер Б. Покровский говорил, что от попсы невыносимо воняет как от помойки, как от бродячей собаки. Цель одна – подсунуть этот духовный наркотик людям, отвлечь с его помощью внимание людей от подлинно важных и животрепещущих проблем современности. Сегодняшняя ситуация чем – то напоминает эпоху падения Римской Империи. Римляне также Труду предпочитали Игры, Зрелища. В Риме устраивались огромные, помпезные представления. Например, римский император Траян устроил поражающие своей роскошью игры. Они продолжались 122 дня. В них было убито 11 000 человек и 10 000 животных. Не отставали от Траяна и другие цезари. Так, император Филипп организовал игры, где было убито 1000 пар гладиаторов, 32 слона, 10 тигров, 60 львов, 30 леопардов, 10 гиен, 10 жирафов, 20 диких ослов, 40 диких лошадей, 10 зебр, 6 бегемотов и 1 носорог. Римляне к ним настолько привыкли, что не представляли себе жизни без этих Шоу. Целыми неделями и месяцами они готовились к этим играм, а потом тоже неделями и месяцами обсуждали их, смаковали во всех садистических подробностях. Так римские правители отвлекали людей от насущных проблем. Римляне по существу превратились в толпу, которая, кроме зрелищ, ничего не признает. Конец Римской империи всем хорошо известен[4]. А сегодняшняя Россия?! Ну, разумеется, зрелищ с убийствами гладиаторов и толп животных уже не устраивается, но зато устраиваются другие, убийственные по тупости, низости и пошлости Шоу. Например, не так давно в одном из них много времени на полном серьезе обсуждалось – есть ли (прости Господи!) секс у Аллы Пугачевой с Максимом Галкиным, и если есть, то в какой форме и сколько раз в неделю?! И это – в то время, когда в стране растут преступность, наркомания, невежество, жестокость и бездуховность, безработица. Резко сокращаются часы в учебных заведениях на гуманитарное образование – на литературу, историю, обществознание. Говорилось уже выше об этом! Да что там гуманитаристика. Убрали из школьной программы даже астрономию – посчитали излишней роскошью! В итоге многие современные школяры толком и не знают, и не ведают, что вокруг чего вращается: то ли Земля вокруг Солнца, то ли Солнце вокруг Земли. И это в стране, которая первой проложила дорогу в Космос! А ведь еще гениальный Анри Пуанкаре заметил, что астрономия полезна, ибо она величественна, она полезна, ибо она прекрасна. Наконец, именно она являет нам, сколь ничтожен человек телом, и как он велик духом! Вероятно, демонстрировать величие духа не входит в приоритеты нынешней нашей системы образования.
По этому поводу припоминается мне в качестве некоей параллели история вековой давности. Тогда Россия тоже переживала не лучшие времена – революция, жестокости и правительства и революционеров, нищета миллионов, крушение духовных ориентиров. И вот в разгар всех этих трагических событий И. Северянин пишет такие стихи:
Вонзите штопор в упругость пробки,-
И взоры женщин не будут робки!..
Да, взоры женщин не будут робки,
И к знойной страсти завьются тропки.
Плесните в чаши янтарь муската
И созерцайте цвета заката…
Раскрасьте мысли в цвета заката
И ждите, ждите любви раската!..
Ловите женщин, теряйте мысли…
Счет поцелуям – пойди, исчисли!..
А к поцелуям финал причисли,-
И будет счастье в удобном смысле!..
Это дошло до Льва Толстого , и «Лев рассвирепел». Сначала он рассмеялся, а потом яростно зашагал по комнате. «Нет, вы подумайте – до чего дошло! Чем занимаются, нет, чем занимаются! На дворе – виселицы, казни, сифилис, нищета, тысячи убитых и выпоротых, а у них – какой – то штопор, какие – то пробки! Разве это литература?!» Интересно, а что сказал бы яснополянский старец, будь он жив сегодня, ознакомившись с творчеством какого-нибудь Сорокина и иже с ним?! Ведь на фоне их стряпни творчество И. Северянина – образец духовности и талантливости!
Если Россия (да и все человечество) не перестанут играть в Шоу, не вернуться к серьезному осмыслению подлинных проблем своего бытия, то конец его, полагает Гобозов, тоже можно с достаточно высокой степенью вероятности предсказать. Причем это будет не просто конец человечества, а конец земной, уникальной цивилизации. Как это ни прискорбно, страшно и горько, но со многим из сказанного выше невозможно, увы, не согласиться. Диагноз поставлен весьма точный. И здесь еще и еще раз вспоминается призыв А. де Сент-Экзюпери, который еще в 30-е годы прошлого века провозгласил, что есть лишь одна проблема, одна-единственная в мире – вернуть людям духовное содержание, духовные заботы. Сегодня же, в нашем уже начавшемся 21 веке этот призыв есть императив Времени, и если люди проигнорируют его и будут далее, подобно веренице слепых на картине Питера Брейгеля, упорно двигаться в зияющую яму небытия, то это небытие (и духовное, а за ним – и физическое) поглотит нас всех по историческим меркам довольно быстро, гораздо быстрее, чем, вероятно, некоторые из нас представляют себе. (В скобках попутно заметим, что Гобозов отнюдь не единственный, кто бьет тревогу по поводу растления Духа, нравственного распада и торжества самой отвратительной дегуманизации. Взволнованно и пронзительно пишет также об этом, к примеру, известный нижегородский философ В. Кутырев – его книга «Человеческое и иное: борьба миров»[5], где показаны опасности формирования электронно-информационного государства, требующего таких же бездушных и роботообразных электронных граждан).
А вот, например, что записала в своем дневнике великая и неподражаемая Татьяна Доронина в самый разгар «бесноватых девяностых» (30 ноября 1997): «Я понимаю, почему «сегодня» не порождает поэтов, почему нет настоящих пьес, почему оскудела проза. Не пишут. Слишком больно. Душе больно. Она полна только болью – наша душа. За землю, на которой мы живем, за людей, которые живут в муке, за стариков, которых гонят толпами в огромную общую могилу, за детей, которых продают, калечат, убивают, бросают в мусорные баки. Нарушены все нравственные принципы, законы совести, законы естества. Все противоестественно, как на картинах Босха. Сатана завел свою шарманку и пляшет, и «беснуется» будущее России, кружась в этой дьявольской пляске, забыв обо всем, чем прекрасна жизнь… Мы остались без поэтов (да, и вправду, не считать же на самом деле, к примеру, поэтом Дмитрия Быкова, пишущего на так называемую «злобу дня» – А. К.). Мы безгласны. Мы онемели. Мы разучились разговаривать о высоком, писать письма, читать подлинную литературу. У нас атрофировалось то, что названо душой…»
Думается, в этих нескольких строках Великой Актрисы дан концентрированный диагноз тех времен не столь еще отдаленных, еще и сегодня нависающих своей тенью над нами. Показан весь ужас той нравственной катастрофы, той бездны, которая чуть было не поглотила окончательно державу, и разрушительные последствия которой мы будем ощущать еще очень долго. Эти несколько выстраданных строк дают для понимания того недавнего времени больше, чем сотни пухлых исторических, экономических, политических, социологических и прочих трактатов, диссертаций, монографий, научных трудов.
На сценах крупнейших театров страны (в том числе Большого, администрация которого не усмотрела в этом ничего страшного!) ставились «оперы», где главными действующими лицами были наркоманы, извращенцы и . (Достаточно вспомнить скандальные постановки с либретто ныне уже подзабытого В. Сорокина (его убогие тексты заставляют вспомнить, что тысячу раз прав был великий Гегель, гениально подметивший, что «в основе великих произведений лежит превосходный текст, избранный композиторами или написанный ими со всей серьезностью. Ибо ни один художник не может остаться безразличным к обрабатываемому им материалу, а музыкант – тем менее», находивший, что «главное требование, предъявляемое к хорошему тексту, состоит в том, что содержание в самом себе должно обладать настоящей неподдельностью. С тем, что плоско, тривиально, пусто и абсурдно в самом себе, не измыслишь ничего музыкально дельного и глубокого. Какие бы пряности ни использовал композитор, ему не превратить жаркое из кошки в паштет из зайца»[6]), типа «Детей Розенталя» (музыку написал некто Леонид Десятников) – людей хотели приучить к мысли, что пороки, патологии, перверсии и извращения также нормальны и безобидны, также необходимы, как и норма). Но как далеко все это отстоит от целей и задач подлинного Искусства.
Иван Ефремов, чья «Таис Афинская» полна подлинно глубоких, философских размышлений, устами одного из своих героев возвещает, что искусство должно открывать душе истинное значение прекрасного, ибо без прекрасного нет душевного подъема. Людей надо поднимать над обычным уровнем жизни, над серенькой и пошлой повседневностью. Художник, создавая красоту, дает утешение в надгробии, поэтизирует прошлое в памятнике, возвышает душу и сердце в изображениях богов, жен и героев. Нельзя искажать прекрасное. Оно перестанет давать силы и утешение, душевную крепость. Красота преходяща, слишком коротко соприкосновение с ней, поэтому, переживая утрату, мы глубже понимаем и ценим встреченное, усерднее ищем в жизни прекрасное. Вот почему красива печаль песен, картин и надгробий. Искусство не может отвращать и порочить! Иначе оно перестает быть им. Искусство или торжествует в блеске прекрасного, или тоскует по его утрате. И только так! Эти мудрые заветы отброшены многими нынешними дешевыми ремесленниками от искусства, создающими пошлые эрзацы, поделки и дешевые, часто безвкусные и бездарные образцы, делающими «симпатичным ад». В связи с В. Сорокиным, Л. Десятниковым и их поделками вспоминаю Андрея Вознесенского:
Уважьте пальцы пирогом,
в солонку курицу макая,
но умоляю об одном –
не трожьте музыку руками!
Нашарьте огурец со дна
и стан справасидящей дамы,
даже под током провода –
но музыку нельзя руками.
Она с душою наравне.
Берите трешницы с рублями,
но даже вымытыми не
хватайте музыку руками.
И прогрессист и супостат,
мы материалисты с вами,
но музыка – иной субстант,
где не губами, а устами…
Руками ешьте даже суп,
но с музыкой – беда такая!
Чтоб вам не оторвало рук,
не трожьте музыку руками.
Да, но «композиторы» типа Десятникова и «литераторы» типа Сорокина не внемлют предостережениям Поэта и лапают музыку не только своими грязными руками, но и топчут ее своими грязными сапогами. Музыка для них – лишь средство для реализации и выявления своих явных и тайных патологических желаний, перверсий, амбиций.
«О, Время!» – так и хочется воскликнуть после всего этого вслед за Екатериной Великой (это – название одной из ее пьес; я вот иногда думаю – интересно, а что сказала бы августейшая сочинительница о наших окаянных временах?! Тоже отделалась бы какой-нибудь «сатирой в улыбательном духе»?!).
И, кстати, еще об одной важной черте подлинного искусства: оно (и в этом его прелесть и сила) многое вбирает в себя, но он же способно и отдавать, причем отдавать в абсолютно неожиданном и непредсказуемом свете. Это – непредвиденное, непроизвольное и самопроизвольное, незапрограммированное бытие. И радость от искусства – это именно радость от встречи с таким непредвиденным бытием, с такой непредвиденной и красотой, и драматичностью. Это мысль Ирины Антоновой заслуживает того, чтобы привести ее здесь.
И еще, раз уж мы заговорили о природе искусства, важно заметить: подлинное искусство (как и подлинная мысль!) даже в самых тяжких внешних условиях никогда не будет полным приспособлением к силе, власти, оно не будет слепо и механически обслуживать сложившиеся формы жизни. Оно всегда найдет форму элегантной оппозиции к власти, сохранив при этом внутреннюю свободу, или же, на худой конец, предпочтет молчание. Приспособившееся искусство перестает быть искусством; оно также перестает быть и жизнью. Приспособившееся с самого начала было не искусством, а расчетом. Об этом свойстве мысли и вообще духа хорошо в своих трудах сказал В. В. Бибихин[7].
Но все – таки спросим себя: может быть, что – то начнет меняться? Может быть. Хочется верить. Дух дышит, где хочет. Россия всегда была страной сильных гуманистических, нравственных традиций и исканий. Несправедливость всегда остро воспринималась в российском обществе, российская философия всегда была «оправданием добра», так же как и подлинная русская литература. Всегда велика была роль Идеи, Идеальности, Духовности, некоего Идеального Проекта для судеб русского социума и русского народа.
Об этом глубоко и прозорливо писал выдающийся современный философ А. С. Панарин. Он указывал, что когда народ российский имеет перед собой «необъятное по масштабам и трудности…задание, он окрыляется, крепнет, преодолевает немыслимые препятствия. Но как только это задание умаляется до национальных масштабов – либералами ли… националистами ли… так сразу же наш дух вянет и обессиливает. Вот парадокс: «непосильные» задания всегда оказываются по силам, а умеренные рациональные задания неизменно были провалены… СССР, как сверхдержава, лидер «социалистического лагеря» и всемирного национально – освободительного движения, брал на себя непомерные задания и при этом сохранялся как развитая индустриальная страна, обеспечивающая своим гражданам цивилизованный образ жизни и социальные гарантии. Постсоветская Россия сбросила с себя и гири раздутого военно-промышленного комплекса, и дорогостоящие обязательства в качестве военно-политического лидера и кредитора стран «некапиталистического пути развития», и роль донора бывших союзных республик. И что же? Вместо ожидаемого облегчения жизни произошло невиданное ее утяжеление и помрачение – стремительное скольжение на дно».
Тот же автор предрекает и горячо убежден, что если в современном мире еще и сохраняется шанс уберечь Логос, восстановить в правах культуру, то этот шанс связан с таким обществом, где утверждается «приоритет высшего (идеального) над низшим (материально – утилитарным), общего – над отдельным. Если окончательно возобладает накопление полезных частных истин над фундаментальным поиском и сфера общих идей станет непрерывно сужаться, неминуемо сузятся и исторические перспективы человечества. Ибо время наше таково, что слепой непременно упадет в яму – слишком много их сегодня вырыто». (выделено мной – А. К.). Этот же чуткий исследователь указывает, что « сам процесс антропогенеза ведет в направлении перехода от доминанты материального, реализующегося в мышечной силе, агрессивности и напористости, к доминанте идеального, связанного с законами творческого освоения мира»[8].И здесь А. С. Панарин связывает свои надежды и чаяния с Россией, с Православной цивилизацией. Он верит, что она может встряхнуться, подняться, что вот эта тоска по великой Цели, Идее, которая, несомненно, еще остается у нее может сподвигнуть ее к обретению новых духовных горизонтов своего бытия, а это может обеспечить и прорыв в социальной сфере и в экономике. Хотя, Панарин при этом и признает, что если это случится – то это будет отнюдь непростой, непрямолинейный, а очень трудный, диалектически напряженный, драматический процесс.
Так что, может, и выкарабкаемся, может где – то уже подспудно в самых глубинах земли русской зреют пока еще неведомые нам силы духовные, нравственные, политические, идейные, которые в урочный час выйдут наружу, явят себя и укажут нам пути к подлинному (не бутафорскому!) очищению, возрождению и обновлению. Именно – обновлению.
Вот такие размышления возникли у пишущего эти строки на полях произведений Чингиза Айтматова. Силой своего таланта и глубиной проникновения в Человека и окружающую его действительность писатель вызвал эти размышления, сподвиг на них.
Но вернемся еще к самому роману. Арсен Саманчин – главный герой романа, идеалист, творческая, ранимая натура, свободный журналист и писатель, верящий в светлые человеческие идеалы и торжество добра. Но таким как он безмерно тяжело в “лихие 90 – е” (а именно в это время разворачивается действие романа) с их культом наживы, власти, силы, вседозволенности, с их “банализацией зла”, пренебрежением к простым людям, не имеющим богатства, а потому и не имеющим никакой самоценности в глазах новых вершителей жизни, демиургов бизнеса. Их в романе олицетворяет Эрташ Курчалов – некогда посредственный артист городского театра, сумевший затем сколотить огромную медиа – империю, превратившийся в вершителя судеб сотен и сотен людей, в том числе деятелей искусства, ждущих подачек от него. Здесь ставится серьезнейшая проблема – насколько может быть в наши дни свободен и независим художник, творческий человек, независим от веяний моды, настроений общества, от материальных аспектов бытия, от сильных мира сего, наконец??? Как остаться в этом мире дикой наживы и низменных страстей самим собой, как сохранить независимость духа, как не дать толпе растоптать и унизить себя??? Это удается далеко не всем.
Пример – это еще один персонаж романа – Айдана Самарова. Некогда – талантливая и подававшая надежды оперная певица, но променявшая свой дар на призрачный успех поп – дивы, на материальное благополучие под эгидой все того же недремлющего Эрташа Курчалова. Причем Айтматов в лице своего главного героя Арсена Саманчина следует правилу – не торопись осудить, но постарайся понять. Он не осуждает никого, ни ту же Айдану Самарову, не читает никому плоских и ходульных нотаций. Он просто пытается понять, исследовать эту печальную диалектику встречи ВСЕПОГЛОЩАЮЩЕГО РЫНКА с душой человеческой, душой художника, талантливого человека, понять что же происходит, почему же люди (не все, к счастью, конечно) под влиянием этого демона рынка с легкостью предают свои прежние идеалы творческие и человеческие, отрекаются от них, начинают служить темным силам наживы, угождать незатейливым вкусам толпы???!!! И так и не созданная и не поставленная опера “Вечная невеста”, где первоначально собиралась спеть главную партию Айдана Самарова, еще до того, как с головой окунулась в бушующий океан попсы, звучит как бы реквиемом по подлинному высокому искусству, звучит напоминанием того, что Айдана Самарова предала не только подлинное творчество, но и любовь свою к Арсену Саманчину, разрушила ее.
Еще одним представителем этого нового поколения, обуреваемого (опять же не от хорошей жизни, конечно) жаждой разбогатеть любой ценой, является однокашник Арсена Саманчина – Таштанбек, Ташафган, как называют его. Он задумал захватить в заложники во время охоты на барсов в их родном аиле арабских принцев – миллиардеров, чтобы срубить с них многомиллионный выкуп за свое освобождение. Это был, как он сам говорил, его своеобразный “протест” против нищеты, неравенства, несправедливости и глобализации, а то, что он – протест этот – при всей вроде бы “благородности” своей по идее преступен по своей содержательной сути – это Ташафгана мало волновало. Он пытается силой вовлечь в это мероприятие и однокашника своего Арсена Саманчина против его воли, угрожая ему в противном случае расправой.
Да а разве сам главный герой Арсен Саманчин не поддавался дьявольскому искушению – не задумывал он разве “справедливомстительное” убийство Эрташа Курчалова, чтобы отомстить ему за все – в том числе и за растоптанный и убитый талант Айданы Самаровой, и за свою растоптанную и поруганную любовь??? И понадобилась в финале романа спасительная и очистительная встреча с Элес, которая стала его новой, искрометной, яркой как вспышка, как комета и последней любовью, чтобы он внутренне переродился, духовно воспрянул и отбросил прочь все черные мысли об убийстве и мщении, не помышлял более о них. В итоге Арсен Саманчин гибнет, жертвует собой, своим бытием, чтобы не допустить убийства других людей. Он не дает осуществиться преступным замыслам Ташафгана. Перед смертью, истекая кровью в пещере рядом с диким и тоже умирающим барсом, он со всеми мысленно прощается и ПРОЩАЕТ всех, даже Ташафгана, оставляя его на суд Бога. Он не хочет быть судьей и не хочет никому выносить безапелляционный приговор. Это -гимн всепонимания и всепрощения, гимн веры в добро, в человека, наконец, в ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ как таковую, в ее неизбежное торжество.
Именно эти начала Чингиз Айтматов в своем творчестве всегда принципиально отстаивал и утверждал, следуя великим заветам русской литературы, заветам «оправдания добра». Всем своим творчеством он показывал: главная задача человека – быть (пытаться изо всех слабых сил быть!) Человеком – сегодня, завтра, всегда. Он как бы говорит всем нам через своих героев: лучше жить, а не существовать; лучше быть, а не казаться.
И Голос Вечности, Голос Бытия зовет его героев, которые открывают и нам бездонные и беспредельные миры Духа, Добра, Истины, Красоты, рождающиеся и осуществляющиеся в их душах, мыслях и в их поступках, которые живут, трудятся, ненавидят, сопереживают, страдают, радуются, мыслят и заставляют нас быть сопричастными этим мирам во всей их неизмеримости, сопричастными своим свершениям и трагедиям.
Поэтому и сегодня, и еще очень и очень долго все те, кто пока не успел превратиться в бездушные биологические автоматы, в ком еще не до конца реализована концепция робота, кто еще живет жизнью Духа, читают и будут читать Айтматова.
Вспоминается, как Олег Даль незадолго до своего Ухода (3 марта 1981) записал в дневнике: «Нужно как-то дальше жить, хоть и не всегда хочется. Но как?» Ответ на этот неизбывно-фундаментальный вопрос напряженно и мучительно искали все герои Айтматова.
И вместе с ними, и с самим Писателем, пока живы и мыслим, будет искать его и мы.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Интересно сравнить это с рассуждениями Г. Гегеля, находившего, что именно музыка приводит в движение средоточие внутренних изменений – сердце и душу как простой концентрированный центр всего человека. Она непосредственно проникает во внутреннее средоточие всех движений души. Она овладевает сознанием, которое захвачено стремительным потоком звуков. Великое произведение в свободном порыве целиком поглощает нас и увлекает за собой. Своеобразная сила музыки является стихийной силой, она заключается в стихии звука, в которой развертывается это искусство. Эта стихия захватывает субъекта так, что все его существо, центр его духовного бытия погружается в произведение, растворяется в нем. Гегель Г. Лекции по эстетике. Том. 2. – СПб. : Наука, 2001. – С. 250, 251, 252. И еще мыслитель указывал, что музыка есть дух, душа, непосредственно звучащая для самой себя и чувствующая себя удовлетворенной в этом слушании себя. Но в качестве искусства она, согласно Гегелю, сразу же получает задание со стороны духа обуздывать как сами аффекты, так и их выражение, дабы не быть захваченной вакхическим неистовством и бешеной бурей страстей и не застыть в муках отчаяния, но оставаться свободной как в восторге наслаждения, так и в глубочайшей скорби и пребывать блаженной в их излиянии. Такова подлинно идеальная музыка. Душевный покой не теряется в творениях ее. Скорбь, правда, тоже находит свое выражение, но она всегда разрешается, ясная равномерность не переходит в крайности, все прочно заключено в умиротворенной форме, ликование никогда не переходит в неистовство, и даже жалоба приносит блаженное успокоение. Там же. С. 279.
[2] В октябре 2016 года президент Российской Академии Образования и заместитель председателя Совета при Президенте Российской Федерации по науке,технологиям и образованию, а также носитель еще бесчисленного множества регалий и званий Л. Вербицкая ничтоже сумняшеся предложила исключить из школьной программы «Войну и мир» Л. Н. Толстого, а также произведения Ф. М. Достоевского, мотивировав это тем, что, дескать, школьникам не под силу усвоение, осмысление и понимание этих произведений, не доросли, мол, они до их понимания. Вот так! Десятки лет школьники изучали великое творение Толстого, читали, писали сочинения, думали над ним, размышляли, а теперь госпожа Вербицкая открыла, что все это – лишняя трата сил, что нужно облегчить жизнь современным несчастным школярам. Что тут сказать?! Да, исключить единым росчерком чиновничьего пера, разумеется, можно все – и Толстого, и Достоевского. Как говорится, если Достоевского нет, то все дозволено!!! И так уже в наших учебных заведениях изрядно сокращено количество часов на гуманитарные предметы – ту же философию, мировую культуру, литературу, русский язык, социологию. Но ведь хорошо известно, что гуманитарная компонента является важным и неотъемлемым звеном системы образования, что без гуманитарных предметов любое образование будет ущербным и неполноценным, ибо его глубинная цель – формирование личности мировоззренчески и духовно цельной, понимающей тенденции современного столь бурного и многообразного мира, приобщенной к идеалам человечности и добра, ибо, как давно и справедливо было замечено, если человек не постиг главной науки – науки добра, то все прочие науки ему бесполезны и никчемны. И так уже растет целое поколение полуграмотных невежд (по поводу грамотности давно уже было замечено, что лучший путь ее формирования – это чтение классики на своем родном языке), чей кругозор и интересы ограничиваются жвачкой, сникерсами, попсой и дешевыми шоу и комиксами. И предложения госпожи Вербицкой и ей подобных, направленные на отсечение школьников от отечественного классического литературного наследия, лишь усугубляют подобную ситуацию, что бы там ни говорилось в оправдание оных шагов. Но какое у такой страны будущее?! Разрушая систему нашего образования бездумными инициативами, мы, таким образом, сами накладываем на себя санкции пострашнее западных, и это нам еще аукнется в будущем печальными последствиями, о которых можно только гадать. Хотя, если постараться, то кое-что можно уже разглядеть и сегодня. И это вселяет дурные предчувствия. Заметим здесь еще, что в России 21 века пугающе растет число малообразованных и даже неграмотных жителей. Так, в начале века (где-то 2002 год) в стране на каждую тысячу человек приходилось 10 неграмотных и 77 человек, имеющих лишь скудное начальное образование, а это примерно 10% населения. Численность учащихся в России за последние 20 лет сократилась с 21,6 миллиона до 14,4 миллионов человек. Около 17,6% детей в возрасте 6-9 лет вообще не посещали общеобразовательные учреждения! Да и заметим уж попутно, что качество образовательного процесса оставляет желать лучшего. Так, по данным самого министерства образования (2007 год) более 80% всех школьных учебников России содержали грубые, недопустимые ошибки!
[3] Гобозов И. А. Куда катится философия. От поиска истины к постмодернистскому трепу. (Философский очерк). – М.: Издатель Савин С. А., 2005. – С. 96 – 98.
[4] Там же. С. 147 – 148.
[5] Кутырев В. А. Человеческое и иное: борьба миров. – СПб.: Алетейя, 2009.
[6] Гегель Г. Лекции по эстетике. Том 2. – СПб.: Наука, 2001. – С. 284.
[7] Например – Бибихин В. В. Язык философии. – СПб.: Наука, 2007. – С. 41.
[8] Панарин А. С. Православная цивилизация в глобальном мире. – М.: Эксмо, 2003. – С. 289-290, 490, 534.
