Журнальный клуб Интелрос » Credo New » №4, 2018
Троицкий Виктор Петрович
Библиотека истории русской философии и культуры
“Дом А.Ф. Лосева” (Москва),
старший научный сотрудник
Troitsky Victor Petrovich
Library of History of Russian Philosophy and Culture
“A.F. Losev’s House” (Moscow),
senior researcher
E-mail: vicpetro10.11@mail.ru
УДК 111.8
ПРЕДИСЛОВИЕ К ПУБЛИКАЦИИ ИЗ НЕИЗДАННОЙ ЧАСТИ
«ФИЛОСОФИИ ИМЕНИ» А.Ф. ЛОСЕВА:
<ДИАЛЕКТИКА ИНОБЫТИЯ СУЩНОСТИ: ПРОСТРАНСТВО>
Аннотация.В настоящей публикации представлен отрывок из второй, вновь выявленной части книги А.Ф. Лосева “Философия имени” (1927). По начальному замыслу автора, первую часть книги составлял “Обще-феноменологический анализ мысли и слова, или имени”, что, в основном, и вошло в корпус изданной книги. Во второй, неизданной части автор трактовал “О диалектической природе имени” (24 параграфа). В архиве А.Ф. Лосева выявлен блок рукописного текста, относимый к большому фрагменту этой второй части (параграфы 11, 13–21). Для публикации избран один из разделов параграфа 15 (“До-интеллигентное, или пространственно-временное инобытие”), посвященный феноменолого-диалектическому “выведению” понятия пространства.
Ключевые слова: А.Ф. Лосев, философия имени, феноменология, диалектика, инобытие, пространство.
THE PREFACE TO THE PUBLICATION
FROM UNPUBLISHED PART OF “PHILOSOPHY OF NAME”, A.F. LOSEV:
[DIALECTICS OF “OTHERLIFE” ESSENCE: SPACE]
Abstract.The fragment from the second, newly revealed part of the book of A.F. Losev “Philosophy of Name” (1927) is presented in this publication. According to initial plan of the author, the first part of the book consisted of “General phenomenological analysis of the Thought and the Word, or the Name” which, in general, became the basis of the published book. In the second, unpublished part, the author explained “The dialectic nature of the name” (24 paragraphs). It is found, that in A.F. Losev’s archive the block of a hand-written text is connected with a big fragment of this second part (paragraphs 11, 13–21). For this publication one part of paragraph 15 is chosen (“Pre-intelligent, or existential “otherlife”), devoted to fenomenologo-dialectic “removal” of a concept of space.
Keywords: A.F. Losev, Philosophy of Name, phenomenology, dialectics, “otherlife”, space.
Как следует из ряда материалов, сохранившихся в архиве А.Ф. Лосева, известная его работа «Философия имени» (1927) первоначально планировалась в составе двух больших частей, из которых в дальнейшем увидела свет только первая часть. Не случайно в своем предисловии к вышедшей книге автор уведомлял читателя о значительных сокращениях, поневоле внесенных им в текст[1]. О существовании двухчастного замысла «Философии имени» свидетельствует уже развернутый текст «Оглавления» будущей книги (сохранившийся в рукописи), недавно выявленный в архиве и опубликованный нами (публикация А.А. Тахо-Годи) в составе критического издания книги «Философия имени», где он помещен как приложение[2]. Приведем этот текст по данному изданию. В скобках вида \…\ поместим также разночтения этого «Оглавления» с заголовками глав изданной книги (ее сокращенное обозначение – ФИ):
«Вступительные замечания. Феноменология не есть психология. Первенство феноменологии среди прочих наук.
А. Описательные установки.
\I. До-предметная структура имени в ФИ\
\II. Предметная структура имени в ФИ\
В. Диалектическая структура.
\ III. Предметная и до-предметная структура имени в ФИ\
\ IV. Имя и знание в ФИ\
\27. Сущность предмета эстетики, грамматики и проч. наук о выражении в ФИ\
Вступление.
А.
В.
С.
D.
Е.
<Заголовок I-й части и текст оглавления всей II-й части в рукописи перечеркнуты карандашом>».
Как видим, в первой части книги, по замыслу автора, главенствовал феноменологический метод, о чем свидетельствуют как общее название этой части – «Обще-феноменологический анализ мысли и слова, или имени», так и заглавия входящих в эту часть параграфов (всего названо 32 параграфа). Все они вошли в корпус изданной книги, при этом автор ввел только один новый параграф («Сущность предмета эстетики, грамматики и прочих наук о выражении») и отредактировал отдельные заголовки параграфов в сторону большей краткости. Во второй, неизданной части книги таким генеральным методом становилась диалектика – отсюда общее название части: «О диалектической природе имени». Всего в данном разделе, судя по приведенному тексту, номинировано 24 параграфа.
Теперь об этой второй части мы можем судить более определенно: в архиве А.Ф. Лосева недавно нами был выявлен блок рукописного текста, точно соотносимый со значительным фрагментом этой второй части (параграфы 11, 13–21, не в полном составе). Для настоящей журнальной публикации избран заключительный раздел параграфа 15 (в «Оглавлении» он получил название «До-интеллигентное, или пространственно-временное инобытие»), посвященный феноменолого-диалектическому выведению понятия пространства. Еще один фрагмент из этого же раздела, посвященный времени и вечности, подготовлен для публикации в журнале «Вопросы философии» (в печати). Развернутая здесь «диалектика инобытия перво-сущности» и, в частности, рассмотрение феноменолого-диалектического «облика» пространства и времени построены здесь точно по тому же принципу, который автор использовал в своей книге «Античный космос и современная наука» (1927).
Следующий далее текст публикуется впервые по рукописи из архива А.Ф. Лосева. Рукопись не датирована, приблизительно она может быть отнесена к началу 1920-х гг., или, точнее, до лета 1923 г., когда, по свидетельству автора, в основном и закончена работа над «Философией имени»[3]. При публикации цифрами в прямых скобках воспроизводится пагинация оригинала и указывается место большой вставки в основной текст рукописи. Необходимые конъектуры и указания лакун помещены в угловые скобки. Подчеркивания в рукописи переданы курсивом. Пунктуация оригинала по возможности сохранена.
<Диалектика инобытия сущности: пространство>
А.Ф. Лосев
\235\ <…Пространство> – такое состояние материи, когда она дана в абсолютном распылении, когда в ней нет ни одного элемента, который бы был тождествен с другим элементом, когда все, что есть в ней, внеположно одно другому. То, что наука называет материей, отличается от пространства тем, что она состоит из ряда объединенностей, ряда групп элементов, объединенных в одно целое. В пространстве нет таких групп, и в этом вся разница. Разумеется, заполненность пространства ничего не говорит о субъективности или объективности привносимой здесь качественности, и вообще все Кантовские измышления должны быть отброшены окончательно. Просто самая обыкновенная феноменологическая точка зрения запрещает рассматривать пространство как абсолютную пустоту или вместилище. Пространство и материя – два типа организации одного и того же, а именно внеположности сущности, или смысла, себе самой.
Но как будто бы такое определение не совсем применимо к чистому пространству, к пространству без вещей. Однако, это недоумение возникает только при том условии, если мы будем продолжать исповедовать «научную» фикцию «чистого пространства», которую я уже отверг в предыдущем изложении. Действительно, если есть какое-то пространство помимо физических вещей, то мое определение пространства является довольно странным: что значит в применении к чистому пространству ссылка на вещь и на ее часть, если тут именно нет никаких вещей? Согласно защищаемому мной взгляду, пространство есть тоже физическая материя, однако – в пределе своего распыления, в абсолютно-максимальном внеположении. Отсюда ясно, как следует варьировать вышеприведенное определение пространства для целей т.н. чистого пространства. Эта вариация будет касаться, стало быть, главным образом, пункта о внеположности. Надо взять пределвнеположности. Это и значит, что смысл как таковой прекращает свое существование. Предел внеположности смыслов есть отрицание смыслов. Пусть мы имеем какую-нибудь физическую вещь. В ней тоже внеположность частей, но эта внеположность объединена в некое оформленное целое. Но вот мы разбили эту вещь и истолкли ее в порошок. Уже нет прежнего оформления; есть другое, не имеющее ничего общего с предыдущим. Но представим себе, что мы достигли предела истолчения, измельчения порошка, так что уже абсолютно <нет> ничего, что как-нибудь соединялось бы с другим чем-нибудь. Это значит, что порошок исчезнет и превратится в пространство. Хорошо, но что же тогда делать нам с другим пунктом нашего определения – об отождествлении одного с другим, как частью самого себя? Одно – останется. Как физическая вещь была некоей неделимой формой, одним, и без этого не могло быть и вещи, так и пространство не может быть само по себе; оно предполагает оформления, те или иные, и прежде всего, конечно, физические. Но когда мы говорим о т.н. чистом пространстве, то уже нельзя, казалось бы, указывать на часть, степень одного, или формы, потому что именно эта степень тут распылена и, стало быть, уничтожена. От этой степени смысла остается просто один принцип иного, инаковости. Ведь физическая вещь есть известное повторение сущности в ином, в материи. Когда мы говорили о физической материи, о пространственной вещи, мы имели реальное воспроизведение сущности в ином, воспроизведение той или иной степени точности. Но когда мы говорим о чистом пространстве, о пространстве самом по себе, без воспроизведения сущности в ином, то остается только один принцип этого иного, только форма конструированности в ином, принцип факта конструирования, – а чего, неизвестно. Стало быть, т.н. чистое пространство, если исходить из нашего основного определения, можно было бы определить так: это – предел внеположности одного смысла другому, в котором она превращается в простой принцип инаковости смысла без реального повторения этого последнего. Когда смысл реально повторяется в ином, наряду с тем вечно-неизменным пребыванием смысла в себе, которое осуществляется помимо всякого иного, тогда иное приводит к сокращению и уменьшению смысла, и вечно-неизменному смыслу приходится отождествляться со своим сокращением, со своей частью. Но возможно, что мы эту уменьшаемость возьмем в пределе. Тогда уже ничего не будет реально повторяться в ином; смысл в ином расплывется и уничтожится, и останется только принцип инаковости; останется то, что делает любую смысловую оформленность фактом иного; останется само иное, сам меон, само не-сущее, но уже не в качестве чисто диалектического момента, но как гипостазированная вещь. Чистое пространство есть факт инобытийности, сила не-сущности, меон, понимаемый как вещь. Потому, пространство и есть наивысшая абстракция имени. Если мы не будем гипостазировать абстракцию, т.е. не будем представлять в виде отдельной вещи то, что составляет только момент целостного единства, то пространство превратится в эйдетическую оформленность имени. Имя есть некая координированная раздельность, т.е., прежде всего, раздельность вообще. Эта раздельность, однако, может быть абстрактно выделена из имени сущности. Возьмем только раздельность, а то, что именно раздельно в имени, т.е. самое имя, отбросим. Если мы теперь представим, что эта абстрактная раздельность существует как особая вещь, рядом с именем и, стало быть, помимо его, то это и значит, что мы имеем представление пространства. Будучи приложено в этой абстрактно-гипостазированной форме к любому эйдосу имени, оно будет частично повторять его в ином, т.е. конструировать соответствующую физическую вещь. Пространство – тьма как событие; не-сущее как факт; сила, превращающая имя и сущность в то, что есть иное имени и сущности; тело инаковости, самостоятельно противостоящей имени и сущности; принцип и сила бесконечной делимости, делимость до последнего предела, до превращения в ничто; ничто как реальность.
Только теперь мы можем уяснить себе всю глубину понятия пространства, <окончание фразы – карандашная вставка:> т.е., по-нашему, мифа о пространстве. Пространство – как факт тьмы – требует факта света. Пространство – как принцип инаковости – требует, чтобы было то, что отличается инаковостью. Пространство – как принцип раздельности и делимости – требует, чтобы было то, что именно раздельно и делимо. Ужас пространства не в том, что оно делимо до бесконечности, но только в том, что оно – иное сущности, что оно – не в сущности, не в имени, что оно противополагается ему как самостоятельная вещь, как гипостазированная – и уже, стало быть, новая – сущность. В недрах самой сущности, там, где пространство не есть абстрактно-гипостазированная вещь, но где оно слито со всем целым в одну вещь и сущность, там оно – только принцип раздельности, там оно – только тот светлый меон, который оформляет сверх-сущее единое и требует бытия его как ясно оформленного факта. Отсюда следует, что пространство – залог действительного, фактического бытия в виде определенной сущности. Пространство – бессильное утверждение, – того, чего оно само не знает, но все-таки – именно утверждение, пребывание, осуществление, насаждение. Пространство – сила и мощь факта, принцип оформления бытия, активное положение сущего. Раз есть пространство, – все есть и все спасено. Деление и дробление – принцип формы. Дробить и разъединить значит стремиться оформить, привести в разум истины, осветить. Не потому ли мы так часто не щадим себя, истощая себя в усилиях и тратя свои жизненные силы до последней капли, что нам хотелось бы обнять все мельчайшие возможности самопроявления и утвердить себя как такую вечность, которая и делима до бесконечности и в каждой мельчайшей части присутствует вся целиком, как вечно-юная и неистощимая сила и радость бытия?
Публикация А.А. Тахо-Годи,
подготовка рукописи к публикации В.П. Троицкого
[1] Лосев А.Ф. Философия имени. – М.: Издание автора, 1927. – С. 6.
[2] Лосев А.Ф. Философия имени / Вступительная статья, постраничный комментарий, концептуальный словарь и справочный аппарат В.И. Постоваловой. – СПб.: Издательство Олега Абышко, 2016. – С. 662–664.
[3] Лосев А.Ф. Философия имени. – М.: Издание автора, 1927. – С. 5.
57 просмотров всего, 1 просмотров сегодня