Журнальный клуб Интелрос » Credo New » №1, 2016
Коваленок Алексей Анатольевич
ГБОУ СПО Нижегородское художественное училище
Преподаватель социально – гуманитарных наук
Alexey A. Kovalenok
Nizhny Novgorod Art School
Lecturer of social and liberal sciences
E-Mail: Kov9alenok@yandex.ru
Опыт изложения философии Г. В. Лейбница в студенческой аудитории 21 века
Аннотация: В статье анализируются важнейшие аспекты философии лейбницианства в плане их возможного современного изложения в курсе истории философии для студентов высшей школы. Автор при этом старается представить свой взгляд на ключевые аспекты лейбницианской онтологии и гносеологии, обобщая при этом свой более чем двадцатилетний опыт преподавания философии в разных аудиториях. Рассматривается суть лейбницевской монадологии, подчеркивается ее непреходящий гуманистический характер. Анализируется вклад Лейбница в эпистемологию и гносеологию. Разбирается теория «лучшего из возможных миров» и концепция «предустановленной гармонии». Автор статьи показывает, что претензии Лейбницу в «плоскости» его оптимизма не вполне обоснованы, что дело обстоит гораздо глубже и диалектичнее. Он дает свою трактовку лейбницианской теодицеи. Автор полагает, что идеи мыслителя о значимости и уникальности личного, персонального начала = монадология; предупреждение об ужасах и опасностях для цивилизации бесконтрольной, неуправляемой войны; о необходимости гармонизации всех аспектов бытия; о необходимости сохранения, синтеза разнообразных идей – философских, идеологических и так далее в противовес их разобщению и конфронтации – отнюдь не сданы в архив философских древностей и еще ждут своего глубокого и вдумчивого исследователя.
Ключевые слова: Лейбницианство, субстанция, плюрализм, монадология, предустановленная гармония, лучший из возможных миров, теология, онтология, гносеология
The Experience in the Statement of G.V. Leibniz’ Philosophy to the Students of the 21st Century
Abstract: This paper deals with the analysis of the most important aspects of Leibniz’ philosophy for the purpose of their possible current presentation in teaching the course of History of Philosophy to higher school students. The author tries herewith to present his outlook on the key aspects of Leibniz’ ontology and epistemology, thus summarizing his over twenty-year experience in teaching philosophy for different audiences. The essence of Leibniz’ monadology is considered herein and its eternal humanistic nature is emphasized. The contribution of Leibniz to epistemology is examined. His theory of «the best of all possible worlds» and the concept of «pre-established harmony» are reviewed. The author states here that reproaches to Leibniz for the “flatness” of his optimism are not quite justified, that the situation is much deeper and more dialectical. He gives his own interpretation of Leibniz’ theodicy. The author believes that the thinker’s ideas on the importance and uniqueness of the individual and personal origin=monadology; a warning about horrors and dangers of an uncontrolled non-supervised war for civilizations; on the need to harmonize all aspects of being; the need for the preservation, synthesis of a variety of ideas — philosophical, ideological ones etc. as opposed to their disunity and confrontation — are not at all filed to archives of philosophical antiquities but still are waiting for their thorough and thoughtful researcher.
Key Words: Leibnizism, substance, pluralism, monadology, pre-established harmony, best of all possible worlds, theology, ontology, gnoseology
Опыт изложения философии Г. В. Лейбница в студенческой аудитории 21 века
В 2016 году все философское сообщество отметит весьма знаменательный юбилей. 1 июля – 370 лет со дня рождения, а 14 ноября – 300 лет со дня смерти величайшего интеллектуала всех времен, ученого, мыслителя, метафизика, философа Готфрида Вильгельма Лейбница. Эти свои заметки автор рассматривает как возможность еще раз вспомнить об идеях великого мыслителя, подчеркнуть их значимость и актуальность (до конца, вероятно, еще неосмысленную) для наших дней, и как возможность показать, что без изучения философских идей Лейбница в их современном, переосмысленном, в чем – то уточненном понимании подлинно полноценное философское образование невозможно.
Все мы когда – то (по крайней мере, те, кто получал высшее образование, а значит и изучал курс философии) читали и слушали о его монадологии, о его предустановленной гармонии, о его «лучшем из возможных миров», о его пресловутом, набившем оскомину так называемом «плоском оптимизме». Автор этих строк хотел бы, совершенно не претендуя ни на какие небывалые откровения, в преддверии предстоящего сего знаменательного юбилея представить свое скромное видение и изложение некоторых философских идей Лейбница, видение и изложение с позиций нашей современности, свободное, как автору представляется, от ряда устоявшихся штампов, стереотипов и клише, которые не приближают отнюдь к адекватному толкованию и пониманию философского наследия великого мыслителя. Именно эти, представленные здесь материалы, автор апробировал в разных студенческих аудиториях и, в общем, нашел благодарный отклик слушателей. Ими, этими материалами, он и хочет здесь поделиться, особо вычленяя из философского наследия Лейбница то, что могло бы быть созвучно и конгениально нашему нынешнему «безумному, безумному, безумному» = ризомному миру. Ведь, чтобы вызвать у молодого поколения интерес к тому или иному мыслителю, «персональному центру», надо все – таки, по возможности, адекватно и всесторонне, избегая затверженных, ходульных клише и оценок, изложить его ключевые идеи, показать его творческую лабораторию, его значимость для нашей эпохи. И вот как раз один из таких возможных вариантов изложения лейбницианства сегодня, в студенческой, учащейся аудитории, с учетом современных подходов и реалий автор этих строк и хотел бы здесь представить. При этом автор прекрасно понимает, что сегодня выходит огромное количество пособий по истории философии самых разных авторов, с самыми разными подходами и методиками изложениями, правда, иной раз, глядя на те или иные оценки, комментарии и пассажи в этих пособиях, думаешь, что лучше бы их не было, настолько они иной раз бывают ходульны, поверхностны, неглубоки, настолько искажают истинную, подлинную позицию философа. Автор данных строк здесь попытается представить свой авторский взгляд, авторское видение основных аспектов философии лейбницианства в плане изложения его для студентов высшей школы. Если бы этого авторского видения (не претендующего ни на какую революционность) не было, то тогда не зачем бы было и предпринимать создание этой статьи.
Итак – Лейбниц. Архив Лейбница хранится по сию пору в немецком Ганновере. Там находится порядка 20 тысяч писем, написанных и полученных им в течение своей научной и творческой деятельности. А общее количество документов, находящихся там и связанных с деятельностью Лейбница, превышает 50 тысяч. И в этих письмах рассыпаны, как драгоценные, сверкающие камни, гениальные философские идеи, которые продуцировались этим гениальным мозгом. Недаром, один из историков философии (И. Буле) назвал творчество Лейбница «скачущей обработкой философии в письмах». Основные его работы – это «Рассуждение о метафизике», «Новая система природы», «Монадология», «Теодицея», «Новые опыты о человеческом разуме». Кстати, помимо философии он занимался и горнорудным делом, изобрел счетную машину, работал в области дифференциальных исчислений, был дипломатом, историографом, то есть личностью был абсолютно незаурядной и выдающейся.
Г. В. Лейбниц был недоволен тем, что в новых философских системах роль Бога была ограничена в пользу деизма, пантеизма, материализма. Был распространен натурализм, гласящий, что весь мир – это совокупность протяженных тел, взаимодействующих по законам механики. Лейбниц его решительно и энергично критиковал. Он указал на то, что бытуют два типа натурализма: а) материализм (кстати, сами термины «материализм» и «идеализм» собственно Лейбниц в 1702 году и предложил) – подчеркивает первичность материи; б) пантеизм (= спинозоизм) – умеренные материалисты. Лейбниц полагал, что натурализм отнимает надежду на спасение, на бессмертие. Как бы развивая эту мысль Лейбница, уже много позже один из идеалистов назовет материализм мрачным, тяжелым, похожим на кошмар мировоззрением. Почему? Да все потому же – он отнимает надежду на спасение, на бессмертие души, оставляет человека один на один с равнодушной природой и с удушающей неизбежностью, неотвратимостью смерти, после которой – тление, распад и полное забвение. Вообще, чтобы сознательно принять такую философию, такое мировоззрение – надо быть очень мужественным человеком. Но обратимся снова к Лейбницу, ибо речь сейчас все – таки о нем. Сам Лейбниц – убежденный и последовательный идеалист, для него, в противовес натурализму, идеи есть основание вещей, их бытия. Надо искать и находить в природе Бога, подтверждать бытие Его. Бог – «несущая конструкция монадологии. Нет Бога – нет ни бытия, ни истины, ни метафизики»[1]. По Лейбницу, философия должна придти к Богу через исследование природы. Философия должна объяснить в мире существование вещей, их разнообразие, упорядоченность мира и его активность. Так, например, в картезианстве Лейбница не устроили следующие аспекты: а) среди атрибутов материи у Декарта фигурирует лишь протяженность; б) он отрицает целевые причины и признает лишь конечные механические причины. Лейбниц по этому поводу замечает, что на основе протяженности не объяснишь всего разнообразия мира и его активности. Протяженность отнюдь не отражает сущность вещей, ибо это не существенное свойство, а диспозиционное. Пространство – это лишь отношение сосуществующих вещей. Далее, нелогично отказывать миру в наличии целевых причин и все сводить только к одной лишь механике и ее проявлениям. Лейбниц был против придания механике абсолютизированного, гипостазированного, метафизического значения. Лейбниц признавал, что механики, натуралисты – люди нередко весьма даже талантливые, но, увы, при этом и нечестивые.
Итак, что касается онтологии Лейбница, то Лейбниц исходил из постулата о том, что существование Бога очевидно. Это была его философская вера. Между Богом и миром вещей есть посредник – субстанциональная основа мира. Следует иметь в виду, касаясь методологии, что философия Лейбница есть гипотеза с методом абдукции. Абдукция, поясним мы здесь, есть такое умозаключение, каковое идет от следствий к причинам. Цель – создать такое представление о причине, дабы исходя из нее, объяснить все возможные следствия.
Лейбниц провозглашает, что субстанция не едина, у каждой вещи – своя субстанция. Это есть философский плюрализм (термин последователя и популяризатора Лейбница Х. Вольфа). С 1698 года Лейбниц стал именовать свои субстанции монадами = единицами бытия. Поэтому иногда его учение (лейбницианство) именуется еще монадологией = учением о монадах. Что же представляют собой эти субстанции, единицы бытия?
Признаки монад следующие:
——- монады идеальны, бестелесны;
——— они творятся Богом через эманацию, излучение божественной сущности;
——- монада – живой ноль, некая энергетическая точка, потенция вещи;
——— монады бесконечно многообразны вширь и вглубь, и также бесконечно многообразное содержание их, в мире нет двух абсолютно одинаковых монад, каждая являет собой строгую индивидуальность;
—— они неделимы, своего рода духовные, идеальные атомы;
——— каждая монада есть эхо Вселенной, в маленькой монаде отражается весь бесконечный мир (диалектика соотношения конечного и бесконечного);
——— каждая монада изначально содержит в себе все свое прошлое, настоящее и будущее;
——— каждая монада замкнута в себе, никак не сообщается с другими монадами, у нее нет никаких мостов, никаких каналов, « ни окон, ни дверей» для коммуникации с другими монадами, монада – это углубленный в себя, только себя знающий мир;
——— монады содержат в себе бесконечное многообразие возможностей, возможные миры, но, следует иметь в виду, это – логически возможные миры (= абстрактная возможность и не факт, что она будет непременно реализована). Реализуется лишь одна возможность в соответствии с законом достаточного основания, гласящим, что реализуется лишь один мир, как имевший достаточные основания. Это – наш мир, в котором мы все живем. (И здесь в скобках заметим, что если логика — это наука о всех возможных мирах, ибо принципы и законы мышления одинаковы для всех разумных существ, то вот философия – это наука о нашем, действительном мире). Эти достаточные основания для осуществления содержатся 1) в самой монаде, 2) в ее взаимодействиях с другими монадами, 3) в ее взаимодействиях с принципами мира. Ничего беспричинного нет, нет никакой эмерджентности, внезапности, безосновности. Лейбницем все это категорически отвергается.
Лейбниц далее поясняет, что подлинно бестелесен лишь Бог. Другие же монады, так сказать, чреваты, обременены телесностью, и при определенных условиях они вполне могут стать телесными. Появление и исчезновение вещей – это развертывание и свертывание монад, это целый «мерцающий мир». Ничто не исчезает бесследно. Главный принцип монады – это деятельность, активность, состоящая в беспрерывной смене представлений. Виды этой деятельности следующие: а) перцепция – восприятие; б) стремление – переход от восприятия к восприятию; в) апперцепция – восприятие восприятия, то есть мышление, сознание. Исходя из этих видов деятельности, Лейбниц выстраивает лестницу монад:
энтелехии или монады – тела («голые монады») = вещи неживой природы и растения
монады – души = чувственность и запоминание – животные
монады – духи – разумные существа (люди и ангелы)
Верховная монада или Монада Монад = Бог
Нетрудно увидеть, что чем выше класс монады, тем выше ее разумность и степень ее свободы. Сложные тела – это агрегаты монад. Вообще, монадология Лейбница – это теория мира. Помнится, Ленин немодный нынче как – то сказал о Гегеле, что Гегель минус Абсолютная идея есть материальный мир, так же, перефразируя, можно сказать и о Лейбнице, что Лейбниц минус монадология есть материальный мир. В биологии, например, Лейбниц придерживался преформизма, согласно коему процесс порождения всего живого идет так, что изначально существует некая предваряющая форма. Каждый зародыш – это маленькое подобие взрослого, большого организма, то есть организм не развивается, не трансформируется, но преформируется = вырастает из зародыша до видимых размеров.
Активность – это некое подобие восприятий, всеобщей чувствительности, стремления. Вообще, Лейбниц – предтеча психологии бессознательного. Он полагал, что в любой монаде (и в человеке) есть так называемые малые перцепции, неосознанные восприятия (некое предвозвестие фрейдовского бессознательного). Но они могут актуализироваться, выявиться и конвертироваться в акты сознания. Стало быть, разум имеет некие принципы, тенденции познания, которые могут развиться до отчетливого осознания идей. Очень важно (nota bene): принцип развития внесен Лейбницем и в познание – оно тоже развивается по ступеням. Ну здесь в связи с этим можно вспомнить, что еще немодный нынче Ленин писал о том, что в фундаменте самого здания материи следует предположить свойство, сходное с сознанием = отражение. Русский космизм также выдвигал и обосновывал идею всеобщей чувствительности.
Лейбниц разработал теорию предустановленной гармонии ( harmonia prestabilitata). Ранее уже мы указывали, что монады внутренне замкнуты, неразрушимы, неуничтожимы, не воспринимают воздействия других монад. Однако ж, при всем при этом в мире нет никакого хаоса, напротив, в мире царит гармония. Очевидно для Лейбница, что источник ее – Бог! Это еще раз убеждает в существовании Бога. И вот проблема психофизического (соматического) параллелизма решается Лейбницем с позиций предустановленной гармонии. Эта же самая проблема, кстати, стояла, например, и перед Декартом. Он в рамках своего дуализма до конца удовлетворительно решить ее так и не смог. Вообще, это серьезная проблема для дуализма – обосновать, непротиворечиво объяснить механизм взаимодействия двух параллельных, равноправных и независимых субстанций – материи и духа, в том числе и в человеке. Так вот Лейбниц, если вернуться к нему, прибег здесь к принципу именно предустановленной гармонии. Далее, так как у монад – общий источник, их генерировавший, породивший, то у них у всех есть нечто общее, некий общий корень, из которого они все произрастают, а значит, монада – это эхо, зеркало всей Вселенной. Лейбниц обосновал принцип непрерывности = континуальности. Природа не делает скачков. Любой переход между двумя близкими по свойствам вещами включает в себя целый ряд промежуточных звеньев, этапов. Исходя из этого своего принципа, Лейбниц сделал ряд гениальных предвосхищений, предсказаний, подтвердившихся в будущем. Например, он предвидел появление зоофитов, организмов, совмещавших в себе и черты флоры, и черты фауны. Он предсказал вирусы = грань живого и неживого. Он манифестировал, что между двумя состояниями объекта есть непременно промежуточные состояния. Прямая линия – это предельный случай кривизны. Между двумя контрарностями есть переходы. Между пустотой и плотностью есть разные уровни разрежения вещества. Абсолютной пустоты нет (но ведь то же самое утверждает и современная физика, декларирующая, что вакуум – это не пустота, это особое состояние материи, наряду с веществом, полем, плазмой, где идут свои процессы, и что Вселенная наша возникла, вероятно, как результат флуктуаций вакуума). Абсолютного покоя нет. Нет жестких границ между ложью и заблуждением. Нет ни абсолютного добра, ни абсолютного зла. Продолжая эти лейбницианские дискурсы, можно сказать, что, допустим, геометрия Евклида и геометрия Римана – Лобачевского могут быть комплементарны, взаимодополнительны, могут совмещаться, одна может быть частным случаем другой. Весь мир – это бесконечно углубляющийся в себя организм. В капельке воды видна целая Вселенная. Материя бесконечна и неисчерпаема и вширь, и вглубь. Это очень важный момент лейбницианства – органистический и диалектический подход к пониманию мира! Мир – это целое, находящееся в непрерывном развитии, развертывании своих энтелехий, потенций и состояний.
Лейбниц обосновал и развил также принцип тождества неразличимых и различения нетождественных. Это, по сути, была онтологическая трансформация логических законов. Вообще, следует иметь в виду, что в онтологическую платформу Лейбница входят логистические элементы, ибо, с его точки зрения, природа развивается и функционирует по законам логики. Логика у него онтологична, а онтология – логистична[2]. Я бы сказал так. Лейбниц доказывает, что если две вещи абсолютно повторимы, то значит это – одна и та же вещь. Между двумя нетождественными вещами всегда есть некое различие. Мир многообразен. У каждой вещи есть свое место в структуре мироздания, в бытийственных рядах. Есть гармония, даже если нам она не всегда кажется очевидной. Нет лакун, пустот и разрывов. Природа, заявляет Лейбниц, не делает скачков именно потому, что она вся и состоит как раз из скачков. В массе скачков каждый скачок теряется, растворяется, становится незаметен. В целом, можно сказать, что Лейбниц диалектичен, мир, изображенный им диалектичен, хотя Бог у него статичен. Тоже, если угодно, некое противоречие.
Теперь – о теологии Лейбница. Теология у него есть онтология = натуртеология. Лейбниц решительно заявляет: Бог создал мир как наилучший из возможных. Но далее философ констатирует, что мир находится в постоянном стремлении к совершенству. Здесь укоренено очевидное противоречие: если мир уже создан как наилучший, то зачем же ему совершенствоваться? Непонятно. Совершенному некуда совершенствоваться. Также мы в этих декларациях обнаруживаем противоречие тезиса и реальности: очевидным фактом является наличие в мире зла, несправедливости, насилия, а это все противоречит благости Бога. Ну Лейбниц пытается эти противоречия сгладить, доказывая, что зло в мире необходимо, что и у него свои функции и своя цель в структуре мирового целого. Ведь и художник, рисуя картину, пользуется не только светлыми красками, но применяет и темные тона, но все это обеспечивает гармонию картины. Зло – это наименьшее добро. Вспомним то, о чем уже говорили ранее: нет ничего абсолютного – ни абсолютного добра, ни абсолютного зла. Есть градация переходов, нисхождений от добра ко злу. Правда, заметим, что далеко не всех современников Лейбница этот его «плоский оптимизм», как его иногда аттестуют, на наш взгляд, не вполне заслуженно, убедил. Так, когда в Лиссабоне 1 ноября 1755 года (католический праздник – День всех святых, многие погибли в церквях прямо во время богослужений) произошло страшное землетрясение, когда за шесть минут погибло примерно 100 000 человек, то Вольтер откликнулся на это событие памфлетом, где, явно полемизируя с Лейбницем, вопрошал: что же это за мир такой, «наилучший из возможных», где Бог допускает гибель сотен тысяч людей как раз в тот момент, когда они в храмах прославляли его?! Либо с Богом что – то не то, либо мир наш далеко не наилучший из возможных, раз в нем случаются такие катастрофы, и Бог не в состоянии исключить их! Правда, справедливости, всесторонности и объективности ради заметим, что и здесь есть разные оценки у историков философии, и аудитория должна их знать. Так, например, Г. Г. Майоров, оценивая оптимизм Лейбница, его теорию «наилучшего из возможных миров», замечает, что у мыслителя в этом плане все выглядело на самом деле несколько глубже, диалектичнее, сложнее, нежели чем это обычно преподносится в популярных изданиях и элементарных учебниках по философии. Г. Г. Майоров полагает, что «Лейбниц был гуманистом в самом высоком смысле этого слова. Он по – настоящему любил человека и созданную им культуру. Но он любил их не как вдохновенный романтик, а как трезвый логик – не закрывая глаза на человеческие пороки и теневые аспекты культуры. Более того, Лейбница, знаменитый оптимизм которого столь язвительно и несправедливо высмеял не вполне понимавший его Вольтер[3](что ж, впрочем, тут удивительного, ведь «фернейский злой крикун» был яростный полемик и кого он только не высмеял – одного лишь разве только Лейбница?! – А. К.), можно считать одним из самых основательных и тонких критиков современной ему культуры»[4]. Далее, тот же Г. Г. Майоров подчеркивает, что, вопреки распространенному поверхностному и популярному мнению, «оптимизм Лейбница не безграничен. Он с горечью констатирует и то, что в ученом мире царствует тщеславие и раздор и «все помыслы направлены на то, чтобы сломать, а не построить». Он видит, что род человеческий по – прежнему бредет в потемках без всякой путеводной нити, во всем полагаясь на фортуну, что власть имущие равнодушны к истине и меньше всего думают, как облегчить участь подданных. Наконец, Лейбниц видит, как благодаря той же науке совершенствуются силы разрушения – силы войны, которые, как он мудро замечает, при достаточном развитии могут стать когда – нибудь неуправляемыми и повернуть человечество назад, от науки к варварству. Это замечание Лейбница и сегодня звучит очень актуально. Любовь к миру, как и любовь к истине, по – видимому, вообще есть свойство настоящего ученого и подлинного адепта Мудрости, каковым несомненно и был Лейбниц»[5]. Так что, заметим далее уже мы, его знаменитый оптимизм можно трактовать и по – другому. Да, Бог задумал мир как «наилучший из возможных» и предпринял попытку онтологизации его, воплощения его в действительности. Но добро и гармония при этом восторжествуют не сразу, не одномоментно и отнюдь не автоматически (по принципу «солдат спит – служба все равно идет»). Они восторжествуют лишь в конечном итоге как плод весьма многотрудных и длительных усилий многих и многих поколений людей. И вполне возможно, что для этого – для торжества идеалов справедливости, истины, гармонии и добра – понадобится путь длинною в несколько столетий, путь «через тернии к звездам», путь, полный драматических и трагических откатов, крушений, коллизий и перипетий. Но в конечном итоге (и Лейбниц в это верил – здесь он, действительно, был оптимистом!) человечество, вероятно, путем многих жертв, утрат и лишений окончательно преодолеет рудименты варварства, и тогда прогресс культуры и человечности станет необратимым, и никакие ветры природы и истории уже не смогут задуть эту свечу разумного духа! В самом деле, можно ведь и так понимать лейбницианский оптимизм – и тогда, в таком прочтении, он уже отнюдь не выглядит таким «плоским», как принято обычно думать. Мировая гармония – отнюдь не автоматически достигаема, она предполагает активность, усилия и творчество многих человеческих субъектов, которые могут как затормозить, так и ускорить утверждение ее. Ее реализация – длительный и противоречивый, диалектический и напряженный исторический процесс. «Лучший из возможных миров» отнюдь не установится сам по себе – для этого нужны напряженные усилия духовных и разумных монад = человеческих индивидов. Читатели и слушатели просто должны знать и иметь в виду, что, на наш взгляд, вполне возможна и допустима и такая, приведенная нами выше трактовка «предустановленной гармонии» и «лучшего из возможных миров».
Лейбниц выделяет три формы зла:
—— метафизическое – неизбежный порок сотворенного мира. Бог просто не может создать ничего равного себе по совершенству, и все созданное Им (и наш мир в том числе) неизбежно будет отличаться, отклоняться от Него в сторону деградации;
——- нравственное – его источник – это грехи людей, и Бог не виновен в нем;
——— физиологическое – телесные страдания людей, которые проистекают в свою очередь из нравственного зла. Причем также бывает и так, что физиологическое зло – это способ избежать большего зла или наказание за прошлое зло.
Град Божий для Лейбница – это совокупность духов = человеческих душ. Здесь воплощается принцип справедливости.
Теперь – о гносеологии Лейбница. В 1704 году он написал труд «Новые опыты о человеческом разуме», где сформулировал свою гносеологическую платформу. Издана эта книга была только в 1765 году, когда философа уже почти полвека не было в живых (скончался 14 ноября 1716, кстати, в этот же день 14 ноября, но только в 1831 умрет другой великий немецкий философ – Г. Гегель). Этот трактат представлен в виде спора Теофила ( = Лейбница) и Филалета (= Локка). Теофил = Лейбниц доказывает, что наш разум – это глыба мрамора, что в нем нет никаких готовых идей, надо еще угадать фигуру. Нужна масса усилий, чтобы отсечь все лишнее. Нет ничего в разуме, чего не было бы в чувствах, но только кроме самого разума. Врождены не идеи, а способность получать знания, да и то не в готовой форме. Эту способность надо еще развивать. Есть слабые места в лейбницианской гносеологии. Так, Лейбниц не рассматривает формирование разума как результат социокультурной коммуникации субъекта. Он мало анализирует конкретные познавательные действия. Разум для него – это результат раскрытия способностей монад. Лейбниц обосновывает гносеологический оптимизм онтологическими тезисами: о перцептивных задатках монад; о предустановленной гармонии; логическими основаниями бытия. Вообще, комментируя гносеологию Лейбница, следует еще раз подчеркнуть, что без чувств мысль невозможна. Да, они (= разум и чувства) различны, но, тем не менее, они сосуществуют.
Лейбниц выделил следующие виды знаний ( идей):
——- только чувственные ( но, строго говоря, не бывает таких);
——- смешение чувственных и разумных идей – наука;
——- сугубо разумные – метафизические = философские.
Истина Лейбницем понимается в корреспондентской форме как соответствие между объектами и мыслями о них. Причем есть два рода истин: а) истины – факты = они несовершенны, мы просто случайно застали ситуацию вот такой. Это все необязательно и не является необходимым; б) истины разума – они и только они строго необходимы. То, что в них фиксируется, не может быть иным. Здесь нет ничего наносного, случайного. Так вот наука объединяет в себе истины факта и истины разума, но при этом следует иметь в виду, что факты берутся из опыта, а необходимость порождена только разумом, например, то, что Бог устроил мир регулярно, или субстанция, причинность, всеобщность и так далее – ни в каком опыте они ведь не даны. Лейбниц разъединяет необходимость и случайность: в мире фактов все случайно, а некоторые положения разума необходимы, это = логическая необходимость, то есть при соблюдении законов логики истинность данного тезиса будет обязательна. Однако и здесь вскрывается одно противоречие Лейбница: эти вышеизложенные размышления противоречат его же собственному, им же выдвинутому и обоснованному принципу достаточного основания, гласящему, что ничто в мире не происходит без достаточного основания, а значит, все, что есть во Вселенной – неслучайно. Да, допустим, что факт, который есть сейчас – это случайность, но следование событий одного за другим – это уже необходимость. Вообще, Лейбниц механистически, неудачно соединяет чувственное и рациональное познание. Ему не удалось до конца удовлетворительно и непротиворечиво соединить то, что разъединили рационалисты и сенсуалисты. Последние, как известно, полагали, что целостный разум разделен на рассудок (структуризация и систематизация чувственного опыта в рамках формальной логики) и собственно разум. Правда, рационалисты при этом еще добавляли, что в разуме есть еще некое творческое, креативное начало, не выводимое из формальной логики = это идет от какого – то божественного первоисточника. Так вот, Лейбниц не смог четко показать и прописать взаимосвязь разума и рассудка (в скобках заметим, что сегодняшняя позиция гносеологов состоит в том, что жестких граней между ним нет: то, что сегодня стало правилом, когда – то ведь было результатом творческого акта). У Лейбница не рассмотрено историческое развитие разума. Он не смог показать, что взаимосвязь разума и рассудка может быть выявлена и понята только лишь в аспекте социокультурного развития. Вот таковыми автору этих строк видятся слабости, противоречия и ограниченности лейбницианской теории познании. Но здесь все же хочу заметить, что эти все слабости, противоречия и ограниченности принадлежат отнюдь не только одному лишь Лейбницу. Было бы заблуждением так думать. Это – слабости, противоречия и ограниченности философского мышления самой эпохи, к которой он принадлежал. А Лейбниц, сколь бы велик и гениален он ни был (как, собственно, и любой другой философ) в любом случае отражает в своем мышлении свою эпоху со всеми ее противоречиями, слабостями и ограниченностями, он не может встать над ней, абстрагироваться от нее, является духовным зеркалом своего времени, так же, как и его монада является зеркалом Вселенной. Вот это все нужно иметь в виду, рассуждая о противоречиях лейбницианской гносеологии. Далее, следует еще только отметить, что Лейбниц ввел в философский оборот понятие абсолютной истины – совершенного знания, в котором нет ничего такого, что нельзя было бы объяснить и что нельзя было бы предсказать. Но опять же осталась непонятным – человек может достичь такой абсолютной истины? Если да, то при каких условиях? Или это – удел только Бога? Или это — недостижимый идеал, к которому всегда следует стремиться, никогда при этом не достигая его? В общем, диалектика соотношений абсолютной и относительной истины у Лейбница осталась непроработанной. Однако все это отнюдь не умаляет его заслуг как гносеолога, методолога науки.
В целом же следует констатировать, что у Г. В. Лейбница мы обнаруживаем классический стиль философствования, создание системы с обязательным присутствием онтологии, гносеологии, антропологии. Она, эта лейбницианская система обладает внутренней логической целостностью. На основе онтологии обосновывается гносеология и антропология. Правда, некоторые исследователи подчеркивают, что здесь можно впасть в круг в философии: для онтологии нужна гносеология, а для последней нужна антропология, но для антропологии нужна опять – таки онтология. По мнению этих авторов, не избежал этого круга, отчасти, и Лейбниц.
Итак, завершая изложение лейбницианства, еще раз обобщим его основные положения:
——- Лейбниц явно испытал влияние Платона, создавая свою монадологию. Его монады – это простые, неделимые, духовные субстанции (духовные атомы), источник активности и развития, в чем – то напоминают эйдосы Платона. Каждая монада – это особый мир, отражающий весь мировой порядок;
—— Лейбниц выдвинул идею универсального развития, причем у него сочетаются плюрализм и идеалистический монизм, поэтому некоторые исследователи аттестуют его философскую конструкцию как моноплюрализм;
—— Бог Лейбница находится в том же самом отношении к монадам, как и Бог = Демиург Платона к идеям, но вот вопрос о том, создал ли Бог монады, или же они появились без его участия, Лейбниц однозначно и до конца так и не решил. Он колебался между позицией, что монады сотворены Богом путем эманации = излучения и позицией, что они появились самопроизвольно, спонтанно, без участия Бога. Но все – таки из большинства лейбницианских текстов можно сделать вывод, что философ тяготел к первой позиции;
—— Бог – это гарант гармонии между монадами, гарант того, что они развиваются по единому плану, в одном направлении, согласуются в общем потоке движения. Бог – и гарант существования материи, от Него она получает свое содержание и активность. Бог управляет разумом и через это управляет миром, вносит разумность в мир. Идея Бога – это актуализация одного из наших врожденных принципов. Но Бог реален, настаивает Лейбниц, хотя и признает, что эмпирически ни доказать, ни опровергнуть Бога невозможно. Его можно доказать с помощью логики, дедуктивно;
—— Лейбниц показал, как ему представлялось, разумную соразмерность и божественную связанность Вселенной, ее гармоничность в целом и в индивидуальном;
——- он подчеркнул значительность индивидуального, личного в этой Вселенной;
——— он показал количественное и качественное бесконечное многообразие Вселенной (неисчерпаемость материи – как сегодня принято говорить) , динамичность ее основного состояния.
Суммируя все вышесказанное, еще раз подчеркнем, что идеи Лейбница удивительно консонируют со многими тенденциями и чаяниями нашей современной эпохи. Они отнюдь не сданы в архив философских древностей и многие из них еще ждут своего глубокого и вдумчивого исследователя. Это: лейбницианская монадология; предупреждение об ужасах и опасностях для цивилизации бесконтрольной, неуправляемой войны; необходимость гармонизации всех аспектов бытия; необходимость сохранения, синтеза разнообразных идей – философских, идеологических и так далее в противовес их разобщению и конфронтации.
Возьмем лейбницианскую монадологию. Это – величайшее достижение подлинного европейского гуманизма. Монада, особенно, духовная, разумная, «субстанциональный деятель» есть высшее воплощение принципа личностности, персоналистичности, уникальности, незаменимости, неповторимости каждого разумного существа = человека. Монадология – это гимн уникальному и неповторимому, призыв к его гармоничному слиянию со Всеобщим = Миром = Богом = Обществом, где бы эта разумная единичность не гасилась во всеобщих, бездонных структурах некоего Абсолюта, но перед лицом этого Абсолюта сберегла бы сущность свою, образовывала бы вместе с другими монадами, единицами бытия, «субстанциональными деятелями» радостную и мощную палитру, где особым блеском сияет каждая краска, но этим своим особым сиянием она и дорога, где каждая единичность лишь подчеркивает мошь Всеобщего, складывающегося из таких вот единичностей = монад. Ведь подлинный гуманизм – это признание уникальности и неповторимости, самоценности каждой личности, каждого человека. Исчезновение, гибель каждой такой монады – трагедия и для Целого, которое становится беднее и тусклее вследствие этого. Разве сегодня, в наш век всеобщего омассовления, в век человека – массы, в век господства толпы и коллективных безликих структур, манипулирующих нашим сознанием, эти идеи Лейбница не заслуживают того, дабы прислушаться к ним, еще раз попытаться их осознать?!
Нечего уж и говорить о сверхактуальности идей Лейбница относительно опасностей бесконтрольной и все более технически совершенствующейся войны. Современная нам эпоха изобилует всем известными примерами, иллюстрирующими этот тезис.
Наконец, лейбницианская «предустановленная гармония». Что мы видим сегодня? Бытие человечества разорвано, сверхконфликтогенно, дисгармонизировавно, царят ненависть и непонимание. Нет гармонии человека и природы, человека и социума, человека и Бога, человека и других людей, наконец, очень часто человек не в ладу и с самим собой. Нет согласия и понимания в отношениях между народами, цивилизациями, верами, религиями. Нет взаимопонимания и между разными социальными группами внутри одного общества – богатыми и бедными, элитой и обыкновенным большинством. Так разве призыв великого мыслителя, учение его о «предустановленной гармонии» не актуальны сегодня? Можно, конечно, отбросить роль Бога, как автора, творца этой гармонии, но в остальном, думается, напротив, сегодня этот тезис актуален как никогда. Гармонизация разных сфер, пластов, аспектов бытия – природного, социального, духовного, причем на разных уровнях – планетарном, национальном, групповом и межгрупповом, личностном, властно выходит на повестку дня. Но, конечно, для этого нужно активное изменение сознания, мыслей, образа действий миллионов людей. Это – сверхзадача человечества как, ежели угодно, единой, коллективной, интерсубъективной, планетарно расширенной Монады, Единого «Субстанционального Деятеля».
Ну и, наконец, идея Лейбница о том, что необходим синтез идей, философских направлений, что сила любого мыслителя в том, что он творчески – обновленно сохраняет в своей системе, вбирает в нее из противоположных направлений, а слабость его в том, что он отрицает, отбрасывает. Думается, это очень мудрое и выстраданное положение великого мыслителя. Это указание могло бы быть сегодня положено в основу создания новой гармоничной, синтетической философии, где и идеализм, и материализм, и дуализм, и монизм, и плюрализм, и иные системы были бы лишь все вместе необходимыми моментами, преодолевшими былую конфронтационность и обещающими в своем гармоничном слиянии возврат к великой философской Целостности и Полноте. На все эти моменты, особо конгениальные нашей эпохе, идущие в унисон с ее болями и чаяниями, автор данных строк обращает особое внимание, излагая философию Готфрида Вильгельма Лейбница в самых разных аудиториях, ибо только это, безусловно, поможет слушателям понять, что Лейбниц обеспечил себе бессмертие и занял достойное место среди великих мыслителей человечества[6], и что многие его идеи, высказанные триста с лишним лет назад, есть не просто оторванные от жизни метафизические штудии и философские дискурсы человека, жившего в далеком 17 столетии, умствования, не имеющие никакого отношения к нашей современности, но, что, напротив, размышления эти актуальны и востребованы и могут очень серьезно помочь нам в осмыслении проблем нашего нынешнего столь драматичного, стохастического, турбулентного, безумно противоречивого и непредсказуемого бытия.
Литература
[1] Метафизика / Под ред. Б. И. Липского, Б. В. Маркова, Ю. Н. Солонина. – СПб.: Изд – во С. – Петерб. ун – та, 2008. – С. 121.
[2] Об этом же современные исследователи, указавшие, что Лейбниц хочет подчинить онтологию логике, отождествить их. «Метафизические принципы мирового устройства, с его точки зрения, выражали структуру самого Божественного интеллекта, а потому были неизменными и могли служить основанием различных форм проявления сущности мира. Но поскольку и Бог рассуждает, последовательно раскрывая (осознавая для себя) содержание своих мыслей, подобно тому как представлял себе процесс Божественного самораскрытия Эриугена, постольку любой фрагмент реальности сначала должен существовать в виде возможности. Лейбниц видел в ней начало сущего, явно и неявно допуская многовариантность развития событий, составляющих содержание действительности». Метафизика / Под ред. Б. И. Липского, Б. В. Маркова, Ю. Н. Солонина. – СПб.: Изд – во С. – Петерб. ун – та, 2008. – С. 300 – 301.
[3] По поводу вольтеровской критики лейбницианства здесь только еще позволим себе заметить, что есть и такие трактовки (и они тоже имеют право на существование, не столь уж они и безосновательны!), которые полагают «плоским» и «ограниченным» не оптимизм Лейбница, но плоской, поверхностной, неглубокой и ограниченной его критику со стороны Вольтера, который не во всем глубоко понял немецкого мыслителя. Вообще, Лейбниц был великим мыслителем и метафизиком, философом в подлинном смысле этого слова, великим идеалистом, создателем классической и очень влиятельной философской системы. Вольтер здесь в философском даровании, безусловно, уступал Лейбницу. Он был, скорее, публицист, общественный деятель, писатель, популяризатор философских идей, но не подлинно философ. Он не был глубоким метафизиком. И, возможно, в силу даже этого обстоятельства он не смог глубоко прочувствовать и понять ходы лейбницианской мысли, которые были куда глубже и диалектичнее, нежели чем воспринимал их «фернейский злой крикун». В этой оценке вольтерьянства нечто объективное есть, хотя это обстоятельство и нисколько не отменяет того колоссального значения, которое имело творчество Вольтера для мысли Франции второй половины 18 века. Если же уж говорить об этой критике Вольтером Лейбница, то она, скорее, должна была бы уж тогда по справедливости быть направлена не против Лейбница, а против популяризатора лейбницианства Вольфа, который действительно допускал вульгаризацию тех мест лейбницианства, каковых он не понимал – тот же принцип предустановленной гармонии и так далее.
[4] Майоров Г. Г. Философия как искание Абсолюта: Опыты теоретические и исторические. – М.: ЛИБРОКОМ, 2009. – С. 379 – 380.
[5] Там же. С. 406.
[6] Оценивая идейно – философское и научное наследие Лейбница, его значение, авторы современного фундаментального, академического исследования по истории философии находят, что он « оказал колоссальное влияние на европейскую философию. Отчасти это объясняется тем, что он был одним из немногих мыслителей Нового времени, предложивших цельную онтологическую систему, выстроенную на основе внятных методологических принципов. Отголоски лейбницевской монадической онтологии можно обнаружить даже в XX веке…. Влияние Лейбница Лейбница в XVIII веке испытали не только немецкие, но и французские, британские и российские мыслители. Оно чувствуется, например, в учении Д. Дидро об органических молекулах, в теории материи П. М. Мопертюи, в антропологии А. П. Колыванова ( важный трактат которого – своего рода манифест позднего Просвщения – «Наблюдения о человеческом духе и его отношении к миру», вышедший в свет в Альтоне в 1790 году, был фактически утерян и найден только в 2002 году) и даже в философских построениях Д. Юма». Далее эти же авторы замечают, что интерес к монадологии Лейбница проявлял Гуссерль. Гораздо более заметным было воздействие на современную философию лейбницевской концепции возможных миров, которая, как показал в XX веке С. Крипке, является удачным инструментом для разного рода мысленных экспериментов. Впечатляющим оказалось влияние и собственно методологических идей Лейбница. Его трактовка различения истин разума и истин факта – одно из самых бесспорных достижений мировой философии, важная компонента современной философской культуры. Следует помнить, что Лейбниц – один из пророков математической логики. Он же – пионер вычислительных технологий. Лейбниц, в отличие от многих его коллег по философскому цеху, отнюдь не считал прежнюю философию сплошным парадом заблуждений, а полагал, что большинство школ правы в значительной части своих утверждений, но заблуждаются в том, что они отрицают. Итак, вот эта идея – не торопиться с отрицаниями! Слабость любой философской системы, ограниченность ее – в том, что она отбрасывает, отрицает, вместо того, чтобы стремиться это сохранить в обновленном, переработанном виде. От себя добавим, что этот лейбницевский тезис ценил В. С. Соловьев, сам стремившийся к цельному знанию, к широкому философскому синтезу, философскому всеединству. Сам Лейбниц полагал, что его система объединяет все лучшее, что имеется в учениях материалистов и идеалистов. История философии / Под ред. В. В. Васильева, А. А. Кротова и Д. В. Бугая. – М.: Академический Проект, 2005. – С. 334 – 335.
