Вопрос о «человекомерности» вновь делает слышимым на долгие столетия изгнанный из философии голос ее оппонента (выведенного Платоном за ее границы, а в последующем вновь интериоризированного в виде «внутреннего голоса») — софиста, в спорах с которым она (философия) и приобретала тот или иной исторически оформленный во времени вид. Для науки, в которой принцип объективности до сих пор играет существенную роль, этот «голос» звучит инородным, провоцирующим скандал. Он является симптомом ее кризиса, вводит в рассмотрение «болезни роста», сопровождающие структурные творческие и концептуальные преобразования. Поэтому отмахнуться от него не удается. Тезис о человекомерности утверждает зависимость суждений об истине и заблуждении, бытии и небытии от прагматического интереса, который стоит за той или иной ситуацией, операциональных характеристик и динамики коммуникативной среды. В результате объективное знание становится личностным (М.Поля-ни). Тем самым происходит секуляризация мысли, выдвижение на первый план субъективных актов оценки, релятивизация и субъективация истины, отказ от анализа предметности как таковой, безотносительно к человеческой субъективности, ее потребностям и способам удовлетворения этих потребностей, акцент на иных, чем истина, регулятивах познания вообще и научного знания в частности (А.П.Огурцов).