Вадим Муратханов

 

 

КОЛЛАЖ

 

 

РЕЧКА

 

Если вдруг про эту речку

вспомнит кто-нибудь на свете,

непременно отовсюду

соберутся знатоки.

Привезут тугие сети

и надежные крючки.

 

И моя ручная рыбка

перестанет в речке плавать.

Только дно – речная память –

в зыбкой пляске все равно

сохранит сухой остаток –

тени бледное пятно.

 

 

ИЗ СТАРОАНГЛИЙСКОЙ ПОЭЗИИ

 

Вдоль леса я с подругой шел,

ни облачка с утра.

И вдруг, почувствовав укол,

прихлопнул комара.

 

Он, краткой жизни скинув груз,

медлительно упал.

А на ноге моей укус

расцвел, упруг и ал.

 

Почешется – простынет след.

Так через сотню лет

сровняется с землею холм

на кладбище глухом.

 

 

*   *   *

А где-то рядом, за углом,

за новой девятиэтажкой,

тот самый дождь идет пешком,

идет и не вздыхает тяжко.

 

Заглянет в память, как в тюрьму,

и сразу прутья станут тоньше.

Неслышно плещут по нему

детей бесстрашные подошвы.

 

 

САМОИЗОЛЯЦИЯ

 

В домашнем заточенье, как ни странно,

мне неизменно помогает ванна.

Без пропуска сажусь в ее ладью

и, пресекая бормотанье крана,

пересекаю молодость свою.

 

Я там и здесь, я зыбок и непрочен.

Двойник мой, суетлив и озабочен,

бежит на месте, крутит колесо,

и череда попоек и пощечин

морщинами ложится на лицо.

 

Билет просрочен. Вместо альп, италий –

минувшего случайные детали,

как зерна из дырявого мешка.

Я пуст и в основном горизонтален.

Я толстых книг бездомная тоска.

 

Когда б не страх, что истекает время,

зачем подолгу говорить не с теми

и с незнакомыми делить постель?

Смотри, как много времени, и темень

густа, и не предвидится гостей.

 

 

КОЛЛАЖ

 

 

1.

 

На льдине   белый человек

все непонятней в каждом жесте.

В конце концов, у нас ведь есть   и

покой,   деревья,   синий снег.

 

И смерть страшна – на первый взгляд.

Открой же книгу посредине:

лукошки ягод, дольки дыни.

 

На час   распахивает ад

окно застывшее.   Гляди не

во тьму, где шорохи слышны

и   неподвижный силуэт

крошится, точно   нет вины.

 

И остается бледный след,

неузнаваемый   на льдине.

 

 

2.

 

Прощайте, коловший глаза песок,

ворота белые, словно снег!

Далекой    лампы колеблется свет,

и горькая песня течет с высот.

 

Любая боль доболит до конца.

Средь   брошенных стен и развалин   спасен

негаснущий свет   твоего лица –

мой кроткий, мой безответный   сон.

 

 

 

Вадим Муратханов – поэт, прозаик, переводчик. Родился в 1974 году во Фрунзе (ныне Бишкек). Окончил факультет зарубежной филологии Ташкентского государственного университета. Автор восьми книг. Публикации в журналах «Знамя», «Новый мир», «Арион», «Октябрь», «Интерпоэзия», «Дружба народов», «Звезда», «Новая Юность» и др. С 2006 года живет в Подмосковье.