Две точки налицо.

«Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут, пока не предстанут Небо с Землей на страшный Господень Суд…» Вопрос лишь в том, когда Суд: немедленно или с откладыванием? Люди, любящие стихи Киплинга, могут продолжить цитату: «Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род, если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?»

Племя, родина, род для меня — отнюдь не «что попало»; да и сильный с сильным, покалечив друг друга, обыкновенно зовут на помощь тех, кого высокомерно задвигали в слабые. Не Киплинга я собираюсь здесь комментировать — мне интересны воззрения теперешних российских философов, востоковедов и европоведов, заново осмысляющих место России меж традиционных точек,  когда с Запада подступает к нам Закон, а с Востока брезжит свет.

Где мы?

Для начала — цитата. Из беллетриста позапрошлого века Боборыкина. Но не из его прозы, которую зачитывали когда-то до дыр, а из воспоминаний: «Не в виде оправдания, а как фактическую справку — приведу то, что из людей 40-х, 50-х и 60-х годов, сделавших себе имя в либеральном и даже радикально-революционном мире, один только Огарев еще в николаевское время отпустил своих крепостных на волю, хотя и не совсем даром. Этого не сделали ни славянофилы, по-тогдашнему распинавшиеся за народ (ни Самарин, ни Аксаковы, ни Киреевские, ни Кошелевы), ни И.С. Тургенев, ни М.Е. Салтыков, жестокий обличитель тогдашних порядков, ни даже К.Д. Кавелин, так много ратовавший за общину и поднятие крестьянского люда во всех смыслах. Не сделал этого и Лев Толстой».

Дорога — она не удерживается в мягких пределах сельского окоема, она железной молнией пронзает горизонт