Мне уже приходилось встречаться с таким мнением: шить самой? — спасибо, нет. Всякий раз в подобном высказывании звучит легкое пре­зрение. К шитью, к ручному труду. И пусть я не понимаю самого этого презрения — кажется, мне ясны его истоки.

В «Записках об Анне Ахматовой» Лидия Корнеевна Чуковская создает живой образ вещественного мира, увиденного ею при первом визите в квартиру Ахматовой на улицу Красной Конницы: «Я вдруг оказалась среди давным-давно забытых мною вещей и в другом времени: та же забытая мною гладкая рама туманного зеркала, то же кресло со сло­манной ножкой. И тот же маленький столик красного дерева, что сто­ял двадцать лет назад в комнате Фонтанного Дома, куда я так любила приходить. Тогда, до войны; в том, еще моем, Ленинграде». Чуковская видит не просто вещи как таковые, привыч­ные, примелькавшиеся окружающие предметы, — но в их прямой связи со временем и с самой сутью человеческого мира. «Вещи, они ведь как губки, впитывают в себя время и вдруг окатывают им человека с голо­вы до ног, если он внезапно встречается с ними после долгой разлуки. Для Анны Андреевны вещи ее комнаты полны, наверное, 13-м годом; а для меня 37-м.»

Помните забавную сцену из фильма Григория Александрова «Свет­лый путь», в которой два производственника обсуждают новые ткани? На прорезной манекен набрасывают один материал за другим. «Вот образец, — произносит один из собеседников. — Дамская ткань. Сельскохозяйственная тема: трактора». «А нет ли у вас там чего-нибудь поиндустриальнее?» - интересуется другой. «Поиндустриальнее? Вот есть нефтяные вышки. По талии можно фабрики пустить, заводы...» Эта коротенькая комическая ре­приза построена вокруг интереснейшего явления молодой советской бытовой культуры – агитационных тканей.