Изучение трансформаций отечественной образовательной среды на всех этапах её развития вызывает огромный практический интерес. Неоспоримо центральное положение в ней университетов. Текущее положение дел, характеризующееся слабостью коллективных форм самоорганизации в этой сфере, невозможно понять и объяснить вне исторического контекста. Можно уверенно предположить, что свойственные российским академическим интеллектуалам слабость саморефлексии и пассивность, отражающиеся в конечном счёте на продуктивности собственно исследовательской работы, имеют глубокие корни. 

Вопросы «почему университет?», «зачем университет?» не находят сейчас ясного ответа, убедительного для всех. В принципе мы не лишены возможности на них ответить, однако такой ответ может быть дан только в ходе поиска новых форм самоопределения университета. Пора признать, что определенная стратегия осмысления сущности высшего образования исчерпала себя. Эта стратегия видела в университетах центральное звено обоснования и развития модерной программы формирования личности, свободно пользующейся своим разумом для критической оценки культурного достояния человечества.

Академическое знание сегодня отделено от способа его получения, а также и от специфических условий жизни того, кто получает знание. Такой вывод можно сделать, изучая дискуссию об антропологическом повороте, очередной репликой в которой стало эссе Ольги Брейнингер. Иначе говоря, стало воз­можно использовать знание и не понимать при этом, как это знание получено и может быть воспроизведено, а также что в принципе должно мотивировать исследователя стремиться к получению знания. Вопрос о том, откуда берется знание, выглядит в контексте дискуссии об антропологическом повороте неуместным.