Характерное для современной России чувство истории в значительной степени можно объяснить исходя из тезиса о «множественных модерностях». Изменения, происходившие в культурах Нового времени, согласно этому тезису, привели не к универсализации мира, а к возникновению разных вариантов модерности. Историческое самосознание – в привычном и, судя по всему, уходящем его понимании – также представляет собой продукт модерности. Если в свое время христианство привнесло чувство символического «зазора» между человеческим и сакральным, задающего вектор от начала истории (грехопадения) к ее завершению (апокалипсису), то в культуре западной модерности этот «зазор» был переопределен в семантике линейного и секулярного времени прогресса. Весьма специфические черты, которые обретает в российской культуре чувство истории, во многом связаны с особым опытом ее вхождения в состояние модерности.

Мотив проспективного анамнезиса можно было бы принять за результат сугубо авангардистского бегства из настоящего в грядущее, если бы подобный смысловой комплекс не содержался уже в тексте, фундировавшем – как никакой иной – всю русскую культуру, – в «Слове о Законе и Благодати», написанном между 1037-м и 1050 годом митрополитом Иларионом. В панегирике зиждителю христианства в Киевской земле Иларион восхваляет князя Владимира за то, что тот и, не узревши Христа, приобщился Духу Святому, и испил «…памяти будущая жизни сладкую чашу». В своей проповеди, посвященной превосходству новозаветной веры над ветхозаветной, Иларион отмечает запоздалость принятия христианства на Руси («Въра бо блгдтьнаа по всеи земли простръся и до нашего языка рускааго доиде»), но приводит при этом притчу о винограднике и «делателях», дабы подчеркнуть, что тем, кто последними начинает свой труд, будут возданы «…плоды въ времена своа»

Морозным утром, в конце ноября 2010 года, я вышел из родительского дома и отправился гулять по окраинам Тэлэ. В тот день правительство собиралось объявить об урезании средств в преддверии принятия очередного аварийного бюджета, однако следить за новостями особого настроения не было. Замысел мой состоял в том, чтобы состыковать свои воспоминания о хорошо знакомых местах с впечатлениями от других, менее мне известных. Еще мне хотелось выяснить, можно ли все-таки пересечь эту обширную местность пешком; осматривать ее из машины – это было бы не то, да и все равно я не умею водить