В постсоветском языке, как в ситуации войны, риторика свободы и риторика власти совпадают в том, что очерчивают вокруг своих носителей онтологическую границу, за которой оппоненты (например, люди, поддерживающие войну, не заинтересованные в проекте освобождения или подозреваемые в такой незаинтересованности) оказываются носителями «злой сущности» или дурной/испорченной природы.

В последние несколько десятилетий XX века два конкурирующих, однако сотрудничающих дискурса ненасилия попали в поле академического внимания: один – не-западный, и другой – западный. Условием возникновения первого были конкретные формы антиколониальных политик, которые популяризовал не кто иной, как Мохандас Карамчанд Ганди, – сначала в Южной Африке, а затем в Индии, – в то время как последний возник в менее определённой форме в ходе довольно любопытной серии обменов между цеховым социализмом [guild socialism] и континентальной феноменологией. Сходились ли эти две культурно разделённые традиции когдалибо в одной точке и вступали ли в продуктивный диалог?

Время, когда вышел первый номер журнала «Гендерные исследования» – это время, когда гендерные исследования и феминизм в бывшем СССР стали ресурсом мобилизации новой, либерально-демократической политической субъективности. Феминизм на этом этапе оказывается востребованным в качестве либерального феминизма как атрибута либеральной демократии и глобального капитализма.