Как может показаться из названия, Лесбийский дневник Лолиты Агамаловой представляет собой не столько решение художественной задачи, сколько свидетельство. Однако свидетельствует он вовсе не о тяготах повседневности и даже не о перенесенных травмах: он свидетельствует о невозможности эмансипации языка. Всякий язык, даже язык радикальной феминистской прозы – это оккупированная территория, всегда уже занятая и размеченная мужчиной. Сопротивление здесь начинается с отказа коллаборировать с режимом при необходимости выживать в условиях, продиктованных нуждами языковых оккупантов. Затем дело уже стоит за упорством и последовательной диверсией, которая нередко оборачивается против самого повстанца. Пытаться прорвать ткань мужского языка несмотря ни на что – вот она творческая и политическая задача, как кажется, заранее обреченная на неудачу.

Сообщение о затруднениях. Этот текст “закрыт” для меня, читателя, в трёх отношениях. Во-первых, с порога ясно, что жанр “лесбийского дневника” не предполагает “обычного” гетеросексуального мужчину в качестве активного читателя. Проще говоря – это не для моих глаз. Поскольку любовную речь женщины к женщине я не могу разделить или, скажем, в каком-то фантазматическом жесте соучастия подхватить, поскольку эта любовная речь максимально удалена от моего собственного опыта и от любого вообще опыта, который у меня мог бы быть, – постольку я ясно осознаю, что этот текст мне возможно лучше не читать, во всяком случае, не высказываться о нём по/во время прочтения.

Что такое чтение как триггер? как остаюсь одной и читаю, без некоторой бессознательно, телесно ожидаемой субъектки, размывающей мою телесную, сублиматорную границу. Вступив к первой самости автоматического, осознанного письма, надеясь замкнуться не в рекурсивный опыт, позже сказать, что победа, наконец, будет свободной, но язык – нет, язык свободен не будет. Вступив, первое было к тому, что в тревоге, тревоге признания, альтернативной, неуместной в отсутствии тотальной чуждости, фаталистической и фаллогоцентричной отчужденности мест говорить чужой речью, стать речью вообще, рождая сверх-женский, сверх-рекурсивный опыт, прорабатывая как стаю близнецовых часов, в часу, в созвездии экономики пола.