"Человек воздуха" или представитель "четвертого сословия" - основной и, согласимся, несколько загадочный персонаж книги политического философа Александра Неклессы. Его родовые владения - эфирные, "воздушные" или, как сейчас принято говорить, "виртуальные" пространства. "Люди воздуха" претендуют на положение господствующего класса принципиально нового типа. Амбиции их и дерзновенные помыслы тесно сопряжены с честолюбивыми замыслами эпохи, получившей на сегодняшний день довольно скудный и двусмысленный ярлык "постиндустриальная". Новое "идущее во власть" сословие глубоко враждебно основам прежней индустриальной и "веберовской" буржуазной культуры.

И, конечно, "люди воздуха" возникли не на пустом месте. Их всех роднит непременная особенность - "ползучее" завоевание "людьми воздуха" монопольного положения в рядах политического класса, а на последнем этапе - умаление влияния класса "людей земли", собственников материальных активов на принятие стратегических решений. Через горнило подобной трансформации прошел разнообразный люд "четвертого сословия", оперирующий нематериальными, "воздушными" активам: технологиями, образованием, информацией, знанием. И не особо заметные в свое время средневековые чиновники-клирики в результате ряда мутаций превратились во влиятельных национальных и международных управленцев, клерков-бюрократов эпохи Нового времени. Именно в качестве интеллектуальной, чиновничьей обслуги буржуазного сословия "судейские и литераторы", вкупе с временными попутчиками-заказчиками, опрокидывали один за другим монархические режимы на протяжении "длинного" XIX века: от Великой французской революции и до завершения Первой мировой войны. Ну а более современный образчик "людей воздуха" - это менеджеры финансовых и индустриальных империй, а заодно с ними и партократы различных стран и народов (параллельная, хотя, в сущности, та же тема).

Автор задается вопросом, насколько же процесс прихода к власти "людей воздуха" может быть рассмотрен в нынешних российских реалиях? Ведь именно в современной России глубокий кризис модернистских основ государственности вообще и механизмов воспроизводства, да и коммуникации элит в частности, стал с некоторых пор очевиден. Причем в пределах ближнего зарубежья - там, где с наибольшей силой пересекаются интересы ведущих современных геополитических игроков, - кризис этот, вкупе с другими факторами, уже породил явно обеспокоивший традиционалистские власти феномен "цветных революций"…

Здесь в сюжет вплетается другой лейтмотив книги - тема "революции корпораций". Ареал власти все чаще пересекается и все больше совпадает с пространством деловых операций, повышая масштаб и градус последних. В итоге само государство превращается в своеобразную бизнес-корпорацию, подчас, по крайней мере в некоторых своих аспектах, подозрительно напоминающую криминальное сообщество с собственными "паханами", "бакланами", "шестерками" и отделенным от них невидимой, но прочной стеной "быдлом". Подобной деградирующей ретро-корпорации автор противопоставляет иной реестр грядущей мировой гегемонии: социальной связности, также основанной на корпоративистских принципах, но имеющей другую природу. Ключевое отличие амбициозных корпораций от корпораций традиционных, а также коррумпированных, сросшихся с властью бизнес-структур лежит в началах их активности, поскольку генеральной целью является не столько получение прибыли, сколько "нематериальная цель", "серьезно понятая миссия" и даже "собственное, оригинальное прочтение начал повседневности и горизонтов бытия".

Автор приводит достаточно неожиданную параллель, прочерчивая траекторию исторического опыта начатков подобного строя в России и… в СССР. Своеобразными предтечами амбициозных сетевых корпораций можно считать средневековые монастыри, по-своему выполнявшие функцию духовных (равно как, впрочем, производственно-экономических, культурных и порою даже политических) скреп государственности. Но схожие в чем-то примеры можно отыскать и в недавней истории страны. Наукограды, бывшие очагами инновационных прорывов и одновременно искрами столь нехарактерной для страны свободы творчества (пусть весьма относительной), автор называет единственным аргументом, который потенциально был способен - на фоне остальных несуразностей режима - оправдать его легитимность на склоне века и даже наметить пути реальной трансформации в постиндустриальное будущее.

Двойственность природы "людей воздуха" предполагает возможность исторической альтернативы утраченному величию Третьего Рима. Дело ведь в конечном счете в качестве российских, да и любых других "людей воздуха", которые гораздо теснее прежнего поколения связаны с метафизическими просторами как Пандемониума, так и Китеж-града. Окажется ли люд "четвертого сословия" качественно иными существами, нежели нынешние гомункулы из корпорации утилизаторов страны? Смогут ли они возвыситься до предъявляемого временем вызова? До сочетания интеллектуальной креативности и морально-нравственного аскетизма?