ЭЛИТНЫЙ ПЕРЕВОРОТ

Рубеж тысячелетий стал поворотным моментом в исторической драме элит, временем их повсеместной трансформации. Я имею в виду становление «нового интеллектуального класса» — международного и национального сообщества идеократов: магистров свободных искусств, выпускников престижных и не столь престижных университетов, управленцев нового типа, интеллектуалов, интеллигенции...

Иначе говоря, людей, задающих смыслы, целеполагание общества, регулирующих образы будущего, кодексы поведения, управляющих информационно-финансовыми потоками, вычерчивающих геоэкономические композиции. Эта разновидность управленцев заметно отличается от другой, озабоченной главным образом административными, товарными или промышленными регуляциями практики.

Члены «мыслящего сословия» иначе, нежели предшествующая им элита третьего сословия, прочитали понятия свободы, истории и культуры. Интеллектуальный мастер, обогащённый и вооружённый плодами современной цивилизации — человек-предприятие, «господин воздуха», обретает всё большее влияние. Четвёртое сословие очерчивает горизонты грядущего театра действий, который в одном из важнейших аспектов можно охарактеризовать как «власть без государства».

Государство оказывается встроенным в политическую композицию гораздо более сложную, чем прежде. Оно испытывает предельные нагрузки, которые не по плечу «джиласовской» номенклатуре. Кризисы множатся, выявляя неадекватность прежних форм организации общества, указывая на возможность банкротства ряда институтов и типов управленческой культуры.

В этом историческом сдвиге, получившем ярлык «глобальной революции», когорта эфирократии выступила в роли фермента перемен. И одновременно — конкурентом бюрократизированной номенклатуры, поставив под вопрос сложившиеся политические конструкции. Состояние социальной неопределенности — это, по-видимому, не транзитная ситуация, прохождение которой — дело нескольких лет или десятилетий. Возможно, мы находимся у истоков ещё более масштабных изменений, в результате которых неопределённость станет главным свойствомНового мирового беспорядка. Новые формулы власти — управление матричное, косвенное, рефлексивное — связаны с меняющимся состоянием мира, с присутствием в нём гибких организованностей. Госструктуры всё чаще испытывают нужду в освоении культуры обитания в многомерном и турбулентном мире.

НЕВЫУЧЕННЫЕ УРОКИ

Здесь я вспомнил бы урок исторической слепоты советской бюрократии, проморгавшей один из центральных эпизодов ХХ века. Можно достаточно четко установить временные границы этого социального Big Bang’а: с 1966 по 1975 год.

Тогда на планете словно включился некий механизм активной трансформации, стремительно изменившей мир и положение в нем России... В результате несколько лет спустя Россия-СССР исчезла с исторической арены и на её месте возникла Россия-РФ.

Чем же памятны те годы? «Красный май» в Париже и «революция хиппи», антивоенное движение в США и появление прообраза Интернета — Арпанета (продукта сотворчества Пентагона и университетской индустрии), чипа и персонального компьютера... Тогда же началось обсуждение альтернативных сценариев будущего цивилизации, судеб Третьего мира, конвергенции элит. Наряду с мутацией привычных форм социальной жизни, культурных норм, шло развитие постиндустриальной экономики, финансово-правовой сферы...

Однако главным событием тех лет стал, пожалуй, выход на авансцену нового интеллектуального класса, тесно связанного с постиндустриальным и постсовременным укладом.

Неоднозначные отношения «старого класса» и «класса нового» определяют сейчас пейзаж битвы за будущее. Возводимые конструкции Нового мира заметно отличаются от схем, прописанных дежурной футурологией. Новые субъекты исторического процесса прочерчивают собственную карту постсовременного мира — новой земли и нового неба, лежащих по ту сторону Большого социального взрыва.

СОЦИАЛЬНЫЙ КОНКОРДАТ [1]

У происходящих на планете событий есть не вполне очевидное «второе дно», своеобразный Underworld, проявляющийся порой самым неожиданным образом. Здесь можно вспомнить многих дальновидных предшественников — от Огюста Кошена до Фернана Броделя: «Можно ли выйти из ада? Иногда да, но никогда в одиночку, никогда без того, чтобы принять зависимость от другого человека. Необходимо присоединиться к той или иной общественной организации... или создать таковую — с её собственными законами, контробщество (курсив мой — А.Н.)».

Сужение горизонта классового противостояния до цугцванга «борьбы эксплуатируемых и эксплуататоров» оказалось роковым заблуждением. Реальный же субъект революционных перемен (контробщество как геном новой социальной конструкции), да и сам центральный конфликт эпохи оказались иными. Горизонты постсовременного мира прочертились в результате расширения состава и разнообразия «мыслящего сословия», массового образования, инновационного развития...

Антонио Грамши и Франкфуртская школа остро ощутили социокультурную нищету механистичного прочтения «энергий будущего» в схеме, сформулированной Марксом и реализованной Лениным, предложив собственную версию «марксизма без пролетариата». Предчувствуя грядущий переворот, они отводили в нём главную роль новому интеллектуальному классу. «Категория интеллигенции в современном мире невероятно расширилась. Демократическо-бюрократическая система создала массу интеллигентов, существование которых не всегда оправдано общественными потребностями...».

Глобальная революция, инициированная агентами перемен, развивается, демонстрируя агонию культуры Нового времени и, одновременно, попытки её гальванизации.

Происходит это частью в ходе конфронтации, а порой — в рамках исторического компромисса со «старым классом». В контексте стратегического союза происходило, к примеру, формирование финансовой экономики в её современной ипостаси, породив дигитальную культуру, связанную отнюдь не только с компьютерным производством...

РОССИЙСКИЙ ВЫБОР

Состояние России наводит на мысль, что она вновь наступает на старые грабли — страна избегает обсуждать собственную перспективу и связанную с нею проектность, пребывая в мороке политической апатии и распутицы, затуманенных риторикой о «модернизации». В президентских посланиях последних лет доминирует особый герой нашего времени — это «быт», провозглашённый главным содержанием государственной политики. Экспертное сообщество в большинстве своём до последнего времени оправдывало такую мотивацию — народ устал, а элита не готова и не желает жить по-другому. Осенью прошлого года, после трагедии Беслана, власть призвала к национальной мобилизации. Но мобилизацию не разворачивают впопыхах. Она должна быть разработана, и прежде всего — в мировоззренческом отношении.

Смысловое проектирование в России всегда было делом не власти, а интеллектуального слоя. Концептуальная слабость первой очевидна. Но способен ли на что-то наш «новый интеллектуальный класс»? Публикация группой ИНТЕЛРОС[2] в конце августа 2004 года пробной версии рейтинга социогуманитарных мыслителей, выявила, с одной стороны, потребность в полноценном интеллектуальном оформлении российской политики, а с другой — дефицит экспертов, способных предложить обществу долгосрочную смысловую перспективу.

В какой-то момент казалось, что начавшееся обсуждение цепи событий, пошатнувших образ стабильности, который выстраивался властью на протяжении последних лет, изменило характер российского общественно-политического дискурса: технологический прагматизм и конъюнктурная идеология начали сдавать позиции. Обозначились скрытые за ними актуальные сюжеты. Но не оказалась ли «риторика Третьей мировой войны» лишь прикрытием мер по укреплению административно-силовой вертикали? И не рискуют ли и власть, и интеллектуалы пропустить шанс на сотрудничество?

Если это случится, то интеллектуальная мобилизация вновь будет подавлена мобилизацией административно-номенклатурной. Эксперты же и мыслители спишут ответственность на «горе-исполнителей» — администраторов и силовиков.

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ И (КОНТР)РЕВОЛЮЦИЯ

Критически важно понять, какая именно мобилизация нам нужна, и каково её содержание.

Вызовы времени не столько продуцируются прошлым, сколько исходят из будущего. Это указывает на императив сотрудничества государства с мыслящим сословием, если обе стороны намерены адекватно оценивать происходящие события, вырабатывать верные проектные решения, выстраивать «смысловые коридоры», соответствующие наступившим временам.

Требуется, однако, не только мобилизация, но также интеллектуальная и моральная реформация российского экспертного сообщества, ответственного за разработку стратегических установок, обновление формата, языка, стилистики социальной экспертизы. Здесь важно живое состояние экспертной среды, изгнание из неё ритуальности и стереотипов, возрождение способности к продуктивному, а не карикатурному или телевизионному анализу, диспуту, прогнозу. И шире — изменение формата отношений власти и интеллигенции, общества в целом как основы стабильности и права на будущее России.

Деятельность группы ИНТЕЛРОС по определению сложившегося в российском экспертном сообществе рейтинга социальных мыслителей — это попытка инициировать разговор о ценностях общественного проектирования, о переосмыслении интеллектуального ландшафта страны на фоне углубления концептуального и кадрового кризиса...

Многое зависит от того, какой путь и какие меры в качестве первоочередных изберут власть предержащие. Речь идет о возможности нового социального контракта между населением и властителями двух империй: земной — деятельной и «воздушной» — мыслительной, объединённых в общем проекте.

Титаны готовятся к освоению пока ещё никому не принадлежащего будущего. Но если они к нему не приступят, возникнет иной персонаж, который попытается свести воедино и обустроить по своим лекалам открывающиеся пытливым взорам «новую землю» и «новое небо».