Имя:
Пароль:

На печать

Александр Бузгалин, Андрей Колганов
Мировой экономический кризис и сценарии посткризисного развития: марксистский анализ

Осень 2008 года показала, что экономические кризисы по-прежнему реальность капитализма. И это неслучайно актуализировало марксистскую теорию. На Западе активно раскупаются работы Маркса. Тем важнее, на наш взгляд, показать, какие именно элементы методологии и теории классического и своременного марксизма и как помогают исследовать причины кризиса и пути его преодоления.

Кризис-2008: некоторые факты.

Прежде, чем обратится к анализу глубинных процессов и причин кризиса, напомним общеизвестные параметры кризиса. Началось все прежде всего в США, что не случайно: претензии этой экономической системы на роли «метрополии» в новой глобальной «империи» небезосновательны. Итак, на рубеже веков в США началась волна  мер про дерегулированию финансового сектора. Чуть позже начавшийся бум цен на недвижимость начал надувать огромный пузырь ипотечного кредитования. Параллельно с этим шло бурное развитие «теневых» (неконтролируемых непосредственно ФРС) финансовых институтов. Этот процесс надувания пузыря финансовых активов (превысившего к  2007 году мировой ВВП в 10 раз), не имевших реальных экономических основ должен был закончиться и он закончился. Падение цен на жилье стало спусковым крючком для всей последующей цепочки: свертывание межбанковского кредитования вследствие резкого падения доверия в в отношениях между финансовыми институтами, общее обострение проблем с кредитом, крах одного за другим нескольких крупнейших финансовых институтов (оно превратилось бы в обвал банкротств, если бы не триллионные вливания государств в экономики США, ЕС и т.п.)… Кризис покатился.

В настоящее время большинство экономистов признает, что перед нами экономический кризис со всеми его типичными симптомами. Коротко остановимся на основных из них.

Сокращение объемов и ужесточение условий кредитования, продолжающееся сворачивание активности в финансовом секторе, вплоть дол массовых увольнений. Бывший глава Bear Stearns в этой связи заявил 10 декабря 2008 г.: «Уолл-стрит прекратил свое существование». С начала кризиса, согласно данным от Bloomberg, финансовые компании во всем мире потеряли 980 млрд. долларов[1].

Резкое падение капитализации кампаний. Так, по итогам октября капитализация компаний, котируемых на биржевых площадках США, по сравнению с сентябрем снизилась более чем на 2423 млрд долл. (17,39%), сохраняя нисходящий тренд и в годовом выражении - снижение по сравнению с октябрем прошлого года составило более чем 7249 млрд долл., или 38,65%. Что же касается капитализации компаний Еврозоны, то тут налицо ускорение темпов снижения: по результатам октября суммарная рыночная стоимость компаний, котируемых на биржах Еврозоны, снизилась на 22,43% (почти на 1326 млрд долл.). В годовом выражении стоимость всех торгующихся на фондовом рынке компаний стран, входящих в состав зоны обращения евро, снизилась более чем на 5254 млрд долл., или на 53,40%. По итогам октября, снижение суммарной капитализации компаний стран БРИК составило более чем 1649 млрд долл. (27,06%), а по сравнению с 31 октября 2007 года капитализация снизилась более чем на 6287 млрд долл., или на 58,57%. В октябре лидерство среди стран БРИК сохранил Китай, капитализация фондового рынка которого снизилась за месяц меньше остальных стран блока – следует отметить, что за истекший месяц рыночная стоимость упала у всех стран БРИК. Так, по итогам октября, капитализация рынка Китая и Гонконга снизилась более чем на 923 млрд долл. (24,34%), а годовое снижение составило более чем 3864 млрд долл. (57,41%) (см. рис. 1).

Суммарная рыночная капитализация всех компаний мировой экономики за истекший ноябрь снизилась на 2008 млрд долларов (6,18%) по сравнению с предыдущим месяцем и сократилась на 29822 млрд долларов, то есть почти вдвое (на 49,44%) за год[2]

Источник: Reuters [3]/

Резкое (хотя и неравномерное) падение фондовых индексов. Только за сентябрь S&P упал более чем на 10,6%, MSCI EM – на 20%, RTS – более чем на 30%. В последующие месяцы падение фондового рынка продолжалось, лишь изредка сменяясь кратковременными подъемами. В общей сложности Индекс Доу-Джонса сократился более чем на треть, американский индекс S&Р 500 в этом году снизился на 38% (что стало наихудшим результатом с 1937 года), индексы РТС сократились  с 2290,51 (31 декабря 2007 г.) до 654,14 (30 ноября 2008 г.), т.е. на 73,4%  индекс ММВБ сократился за тот же период с 1888,86 до 611, 32 или на 67,6%. Совокупные чистые активы открытых ПИФов за тот же период сократились со 134,96 млпд. Руб. до 49 млрд. руб. или на 63,7%[4]. В декабре 2008 г. в России началось резкое падение курса рубля, а Украине – крах гривны.

Параллельно начался рост бюджетного дефицита. В октябре 2008 года в США он составил 237,2 млрд. долларов (для сравнения: в октябре 2007 он составлял 56,8 млрд.). Не менее радикально вырос и государственный долг (См. рис. 2).

Источник: Федеральное Казначейство США

Все это, естественно, привело к резкому ухудшению ситуации в финансовом секторе в целом, вызвав значительные потери банков и других финансовых институтов (см. рис. 3).

Источники: IMF, Bank of England[5].

Чуть позже стала очевидной рецессия в производстве. По официальным данным в США она оставила в 3 квартале 2008 года менее 1%. Однако на самом деле ситуация гораздо пессимистичнее. Простейший анализ, проделанный Сергеем Егинянцем, показывает, что при элиминировании «работы на склад», чистого экспорта и огромного взлета оборонных расходов спад составил 4,4%, а это уже серьезно[6].

Если посмотреть на долгосрочный тренд, то картина станет еще более впечатляющей. Как отмечает тот же автор, «в среднем за последние 10 лет годовые темпы роста штатовского душевого ВВП упали до 0.69% - ничего подобного не отмечалось ни разу за последние как минимум полвека (но скорее даже за весь послевоенный период); причём текущий кризис вкупе с выбытием из статистики хороших данных за 1999 год грозит через год-два отправить означенный показатель возможно даже в минус. Собственно, это и есть подлинный итог четвертьвековой деятельности неолибералов во власти – и он сильно смахивает на такой же результат таких же шарлатанов от экономики за 1920-е годы», - завершает свой анализ С.Егинянц [7] (См. рис. 4).

Источник: Бюро экономического анализа Министерства торговли США

В Западной Европе рецессия началась так же в финансовой сфере и ознаменовалась падением котировок многих корпораций. Но уже во 2 и в 3 квартале 2008 года кризис стал и экономическим, ознаменовавшись началом снижения ВВП[8]. Во втором квартале он упал до -).2%, в третьем уже до -0,9%. Если посмотреть на объем ВВП ЕС в сентябре 2008 по сравнению с сентябрем 2007, то он составит – 2,4%. Согласно данным европейского статистическое агентства Eurostat экономика 15 европейских стран, валютой которых является евро, вступила в третьем квартале текущего года в стадию рецессии.. Во Франции в октябре промышленное производство сократилось сразу на 2.7% против сентября и на 7.5% против октября 2007 года, а настроения в отрасли упали до минимума с начала исследования в 1987 году. Весьма печальны были также показатели производства в Италии (-1.2% за месяц и –6.9% за год), Германии (-2.1% и –3.8%) и Еврозоне в целом (-1.2% и –5.3%).

Такие же процессы разворачиваются практически во всех странах мира (см. табл. 1).

Табл. 1

 

Темпы роста в % к соответствующему кварталу предыдущего года

III 07

IV 07

I 08

II 08

III 08

IV 08

США

4.8

-0.2

0.9

3.3

0.9 +/- 1.7

0.7 +/- 2.2

Япония

1.0

2.4

3.2

-2.4

2.4 +/- 2.8

1.4 +/- 2.8

Еврозона

2.5

1.4

2.9

-0.8

0.4 +/- 1.3

0.8 +/- 1.6

Германия

2.4

1.4

5.2

-2.0

0 +/- 2.1

0.1 +/- 2.3

Франция

2.7

1.5

1.6

-1.2

0.2 +/- 1.4

0.6 +/- 1.8

Италия

0.6

-1.7

2.0

-1.1

0 +/- 1.7

0.6 +/- 2

Великобритания

2.3

2.2

1.1

0.2

-0.3 +/- .2

-0.4 +/- 1.2

Канада

2.3

0.8

-0.8

0.3

0.8 +/- 1.6

2 +/- 1.9

G7

3.2

0.6

1.8

0.8

0.8 +/- 1.8

0.7 +/- 2

Источники: OECD Economic Outlook 83, OECD Calculations

(По материалам доклада И.А. Розинского на Научном совете МГУ им. М.В. Ломоносова 30 октября 2008 г.)

В области занятости ситуация так же остается далеко не благоприятной. В США один из основных показателей, улавливающих краткосрочный рост безработицы – число первичных заявок (за неделю; средняя за четыре недели месяца) – изменялся следующим образом: июль 2008 г. – 340 000 заявок, октябрь 2008 г. – уже 475 000, ноябрь – 516 000. Только в промышленности США занятость за третий квартал сократилась более чем на 200 000 чел. [9].

Массовым явлением стало замедление инфляции и даже падение цен производителя. Так, в США снижение потребительских цен в США стало рекордным за 61 год. Потребительские цены в этой стране в октябре 2008 года снизились на процент, что стало рекордным падением с 1947 года, когда начала фиксироваться статистика, сообщает Bloomberg. Инфляция замедлилась до 3,7 процента в годовом исчислении. В сентябре этот показатель составлял 4,9 процента. Ранее стало известно, что цены производителей в США снизились на 2,8 процента, что также является максимальным снижением с 1947 года. Причиной этого стало падение цен на нефть, которые в октябре 2008 года уменьшились почти вдвое. Ранее стало известно, что цены производителей в США снизились на 2,8 процента, что также является максимальным снижением с 1947 года. Причиной этого стало падение цен на нефть, которые в октябре 2008 года уменьшились почти вдвое[10].

Весьма впечатляющим является свертывание потребительских расходов (только один пример: покупки автомобилей в США – в расчете на душу населения – в конце 2008 г. опустились до уровня более чем полувековой давности и т.д.)[11].

Россия вопреки уверениям властей не стала исключением. Резкое падение индексов фондового рынка, свертывание деятельности банков, начало массовых увольнений или сокращения рабочей недели – все это становится правилом и для нашей страны.

Так, в связи с серией приостановок торгов на российских торговых площадках, в октябре объём торгов на ММВБ упал более чем наполовину: если в августе среднедневные обороты биржи составляли около 150 млрд. рублей, то в октябре они упали до 60 млрд. По итогам октября российский фондовый рынок продемонстрировал худшие результаты среди всех рынков мира. Согласно данным, опубликованным Центральным банком России, в IV квартале 2008 года российским компаниям предстояло выплатить зарубежным кредиторам $47,5 млрд.; в 2009 году сумма внешних выплат должна была составить $115,7 млрд. С учётом процентов российские банки и компании должны выплатить инвесторам и кредиторам до конца 2009 года 163,2 млрд. долларов, что составляет четверть всех внеш­них обязательств РФ. За два наиболее критичных месяца (начало августа — начало октября 2008 года) капитализация российского фондового рынка снизилась на 51,7 %, в то время как капитализация фондовых рынков развивающихся стран в целом упала только на 25,4 %.

Ухудшилась и ситуация с золотовалютными резервами страны. 19 ноября Председатель ЦБ С. Игнатьев сообщил Госдуме, что за сентябрь и октябрь золотовалютные резервы снизились на 97,6 миллиарда долларов, т.е. более чем на 1/6 [12]. По данным М.Делягина в финансовом секторе России идут увольнения, реальном секторе России начался переход ряда предприятий на 4 дневную рабочую неделю с соответствующим сокращением заработной платы[13].

Однако официально наличие кризиса в России было признано только в декабре 2008 г.[14], когда Минэкономразвития официально заявил о начале рецессии, хотя экономисты уже давно говорили как о многочисленных признака спада, так и о «неточности» российской статистики.

Все основные параметры классического кризиса, на первый взгляд, на лицо. Как и легко наблюдаемые отличия: кризис начался в финансовой сфере, с самого начала сопровождается мощными антикризисными регулирующими мерами государства и т.п.

Так встает интереснейшая проблема: почему после более чем полувекового развития без значительных спадов мировая капиталистическая экономика вновь оказалась в условиях глубокого всестороннего всемирного кризиса?

Принципиальный ответ современного марксизма на этот вопрос относительно прост: капиталистическая социально-экономическая система, пройдя по спирали «отрицания отрицания» вернулась (в новом качестве) к тому состоянию, для которого были имманентны мощные внутренние кризисы. Уточним. После падения советской системы и постепенно начавшегося демонтажа социальных ограничений и государственного регулирования капитализм стал постепенно возвращаться к состоянию, напоминающему эпоху классического монополистического капитализма конца XIX -начала XX века. В условиях снятия многих антикризисных регуляторов (один из наиболее очевидных примеров – отмеченное выше нарастание дерегулирования в финансовой сфере) вновь актуализировались «классические» причины кризиса, хаактерные для «свободного» рынка (классического капитализма). Кроме того, они оказались мультиплицированы новыми причинами, включая новый виток развития виртуального фиктивного финансового капитала как господствующей в условиях современного рынка экономической силы.

Рассмотрим эти причины по порядку, взяв за основу логику марксистской теории кризиса.

Глубинные предпосылки кризиса или почему бизнес осенью 2008 г. начал требовать государственной поддержки

Сейчас уже мало кто помнит классическую марксистскую теорию кризисов, поэтому некоторые краткие напоминания о ней станут необходимой частью нашего анализа. Все начинается – и в этом специфика Маркса, который не постулирует, а выводит все основные положения своего грандиозного сочинения – с анализа противоречий товарного производства и обмена как единого процесса воспроизводства. В этой системе пропорциональность, сбалансированность экономики устанавливаются не непосредственно, а только апостериори, «задним числом», в результате стихийного столкновения товаров на рынке. Здесь же лежит и самая глубокая (и потому, намеренно повторим, самая абстрактная) тайна всех шагов антикризисного регулирования: сделать так, чтобы производитель имел общественные, а не рыночные гарантии производства (гарантированные инвестиции, дешевые кредиты и т.п.) и реализации своей продукции (государственные закупки или «хотя бы» кредитование реализации).

Отсюда некоторая абстрактная закономерность, выведенная Марксом 140 лет назад: чем глубже обособленность производителей (mainstream бы сказал: чем более совершенна конкуренция), тем больше потенциал кризиса. Чем более точно и полно производство и обмен ориентированы на действительные общественные потребности, тем менее вероятен кризис перепроизводства.

Совсем недавно эти слова казались анахронизмом, верхом старомодности. А в октябре 2008 г. глава ФРС США на весь мир заявил, что причина кризиса – в чрезмерном доверии к механизмам саморегулирования рынка. Гораздо важнее, однако, другое доказательство: чего жаждут в условиях кризиса представители капитала, бизнесмены-практики? Они требуют не отказа государства от какого бы то ни было регулирования, а вливания в экономику гигантских общественных ресурсов с целью… непосредственно-общественного гарантирования своего выживания. Здоровый рефлекс капитала говорит устами взалкавших 700 млрд. долларов (в последний месфц года в этой стране заговорили о гарантиях на более чем 2 трлн. долларов) бизнесменов США, 1,3 триллиона долларов бизнесменов ЕС, более 100 млрд. долларов бизнесменов России – рыночный механизм саморегулирования не работает. Нужны непосредственно-общественные регуляторы, гарантирующие априори общественную необходимость того, что они производят или того, чем они спекулируют. И вот государства выкупают «плохие долги», чтобы защитить бедных финансовых спекулянтов от разорения…

Финансовый кризис как относительно самостоятельное явление

Следующий шаг в анализе кризиса - потенциальная возможность разрыва актов купли-продажи, связанная с функцией денег как средства обращения, где они выполняют роль знака всеобщего эквивалента. В отличие от количественной теории денег марксизм показывает, что деньги – товар, имеющий стоимость, а не просто некоторое количество знаков (кстати, Маркс и формулу количества денег в обращении вывел из своего анализа сущности денег задолго до Фишера). Этот анализ раскрывает как причины возможного отрыва того, что сегодня называют «финансовым сектором», от «реального», так и то, почему этот отрыв приводит к образованию «пузырей». Последние не имеют в своей основе новой стоимости и потому не есть деньги в точном смысле слова. Они – лишь фиктивный финансовый «пузырь».

Это абстрактная марксистская теория. Но для сегодняшнего анализа этих классических положений Маркса крайне мало. Мир существенно изменился и одно из таких фундаментальных изменений – формирование огромного финансового сектора. Последний термин, вообще-то говоря, не слушком строг, хотя и типичен для исследований на заданную выше тему. Для придания нашему изложению строгости авторы хотели бы уточнить его: далее мы будем говорить не столько о некотором секторе экономики, в котором осуществляются финансовые операции, сколько о капитале, осуществляющем вложения в финансовые трансакции и получающем от их осуществления некоторые прибыли и/или убытки. Так вот, этот – финансовый - капитал в последние десятилетия стал превращаться в относительно самостоятельный и самодостаточный. Более того, он стал расти темпами, существенно опережающими динамику капитала в сфере так называемого «реального производства» (статистически его обычно отображают как нефинансовый сектор). Цифры этого роста хорошо известны и они впечатляют Если в 1980 году мировые финансовые активы (акции, негосударственные долговые обязательства, государственные долговые обязательства, банковские вклады) были примерно равны мировому ВВП (12 и 10 трлн. Долларов США соответственно), то в 2007 г. первые превышали вторы в 3,5 раза: 195 и 55 трлн. соответственно[15]. С учетом вторичных дерривативов объем финансовых активов будет превышать мировой ВВП уже в 12 раз. (см. рис. 5).

* Без товарных деривативов

Источник: BIS[16]

Таким образом, можно констатировать, что в мировой экономике появилась гигантская надстройка, в которой происходит относительно самостоятельное движение финансового капитала как обособившейся формы капитала вообще.

Что же стоит за феноменом отрыва финансового сектора от реального?

В глубине этого явления скрыты противоречия нового типа финансового капитала и его нового места в системе отношений глобального капитала, развернувшиеся в конце XX - начале XXI столетия[17]. Но не о них сейчас речь. В этом тексте отметим только хорошо известный парадокс.

С одной стороны, капитал, занятый в сфере финансовых трансакций, самостоятелен и обособлен в своем функционировании. И вплоть до кризиса-2008 эта сфера, действительно, казалась самодостаточной…

Однако сегодня выясняется, что, с другой стороны, эта самостоятельность относительна. При этом многим аналитикам невдомек, что марксисты (а вслед за нами и многие знавшие и не знавшие Маркса теоретики ХХ века) доказали эту относительность и показали ее основания полтора столетия назад. Мы еще вернемся к более строгому обоснованию этого вывода в связи с анализом фиктивного капитала, но уже сейчас, оставаясь на уровне исследования товара и денег, мы можем вслед за Марксом указать на то, что деньги (не золото, как товар, на создание которого затрачен общественно-необходимый труд, а деньги как посредник обмена, бумажный или виртуальный знак) не есть богатство вне системы отношений товарного производства, системы производства товаров. Деньги как средство обращения есть всего лишь знак стоимости, а стоимость есть овещененный в товаре общественно-необходимый труд.

Посему с точки зрения Маркса только эта стоимость может в дальнейшем распределяться и перераспределяться в любых других сферах экономики, в том числе в финансовом секторе, деятельность в котором сама по себе стоимости не создает[18]. Все богатство, «вращающееся» в финансовых сферах с очки зрения марксистской теории есть не более чем перераспределение стоимости, созданной в реальном секторе. При этом (и это уже не Маркс, а марксизм последних десятилетий) современное производство характеризуется столь высокой производительность труда, что созданного в нем стоимостного богатства хватает и на всех спекулянтов, и на всех хозяев, и на всех тружеников финансового сектора. Финансовый капитал как таковой (за вычетом относительно небольшой доли расходов, необходимых для ведения деятельности, повышающей эффективность «реального сектора») создает лишь… фиктивный капитал, крайне своеобразную «ложную социальную стоимость».

В условиях относительно стабильной экономики прошлых лет квалификация едва ли не четверти работников (причем наиболее квалифицированных и высокооплачиваемых) и самых «эффективных» предпринимателей  как людей, создающих лишь фиктивное богатство, выглядела как очевидно неадекватная практике теоретическая конструкция.

Кризис резко изменяет ситуацию: фиктивность создаваемого в финансовом секторе богатства начинает обнаруживаться с ужасающей быстротой. Вложение в финансовые активы и сами эти активы, выглядевшие очевидно общественно признанным богатством, превращаются в ничто. Фиктивные денежные ресурсы становятся тем, что оно есть на самом деле – бумагой или всего лишь виртуальной, в воображении существующей, реальностью.

Это богатство исчезает с пугающей легкостью: как мы отметили выше, суммарная рыночная капитализация всех компаний мировой экономики за 2008 год сократилась на тридцать триллионов долларов (точно - 29822 млрд. долларов), то есть почти вдвое (на 49,44%) за год[19]

Так кризис доказывает правомерность трудовой теории стоимость и относительную самостоятельность денег выступающих в своей функции средства обмена и – особенно – средства платежа (напомню: почти все финансовые активы в XXI веке так или иначе производны от кредитных обязательств).

Таков второй шаг марксовой теории кризисов. Разрыв актов купли – продажи во времени, относительная самостоятельность денежной формы в функции средства обращения и – особенно – средства платежа, обнажают проблему реализации и создают потенциальную возможность кризиса реализации. В условиях приоритетного развития финансового сектора и его все большего отрыва от реального сектора эта возможность становилась все более и более реальной…

Перенакопление капитала и рост превратного сектора как первопричины кризиса-2008

Хорошо известно, что с точки зрения автора «Капитала» кризис перепроизводства из потенциального становится реальным, тогда, когда возникают столь значительные массы перенакопленного капитала (капитала, который не приносит среднюю прибыль или вообще не может быть прибыльно применен вследствие закона-тенденции нормы прибыли к понижению[20]), что значительная часть предпринимателей оказывается на грани банкротства или банкротится.

Сказанное было и остается закономерностью для индустриального типа развития. Современные технологии, предполагающие приоритетное развитие человеческих качеств и творческого содержания труда, производство прежде всего знаний, а не машин и оборудования (кстати, развитие технологий именно в этом направлении было строго предсказано-выведено Марксом еще в 1857-1859 гг.) изменяют динамику органического строения капитала и, следовательно, нормы прибыли. Система же производственных отношений капитализма породила сложнейшую систему превратных, иррациональных и фиктивных форм капитала, «имеющего дело» с созданием и присвоением «ложной социальной стоимости». Все это, естественно, ставит проблему перенакопления капитала в принципиально новый контекст. Однако само по себе перенакопление капитала в его строгом марксовом определении никуда не исчезло. Капитал, в силу как традиционных «старых», так и новых, связанных со специфическими закономерностями позднего капитализма (о них ниже) причин, по прежнему то и дело оказывается в положении перенакопленного, не способного приносить даже среднюю прибыль. И тогда в полный рост встают все те причины кризисов перепроизводства, о которых было сказано еще в «Капитале».

Еще более значимые изменения цикла и, прежде всего, кризиса, связаны с приоритетным развитием финансового капитала.

Но обо всем по порядку.

Начнем с проблемы материальной основы кризиса 2008 года. Здесь все далеко не очевидно, ибо нет ни сколько-нибудь завершенных статистических исследований, ни (сколько известно авторам) общепринятых решений проблемы цикла обновления основного капитала и смены технологических укладов в современную, переходную к «обществу знаний», эпоху. Однако хорошо известны фактах приоритетного развития и последующего кризиса ряда значимых фирм в области high tech’а. Так же хорошо известно, что к середине 2000-х годов стала завершаться волна перехода к качественно новым производственным системам во всех основных секторах экономик развитых стран. В частности, к настоящему времени оказался близок к завершению процесс экстенсивной экспансии компьютерных технологий, Интернета и телекоммуникаций (мобильной связи, кабельного телевидения и т.п.). Все это можно считать признаками материальной основы циклического кризиса.

И если в прежние десятилетия эти процессы сглаживались государственным регулированием, то новый век с его политикой дерегулирования привел к обострению проблемы цикличности обновления основного капитала в связи с волнами технологического развития.

Еще одним специфическим именно для последних десятилетий фактором усиления перенакопления капитала стало то, что авторы этого текста еще в конце прошлого века назвали приоритетным развитием превратного сектора[21].

Несколько пояснений. В своих работах последнего десятилетия мы постарались показать, что для позднего капитализма вообще и его неолиберальной фазы в особенности, стало характерен перелив наиболее производительных ресурсов (человеческих, финансовых и т.п.) из сферы материального производства и того, что принято называть «человеческим развитием» в иные сферы. Это такие области, где не создается ни материальных благ, ни средств развития человеческих качеств: финансовые спекуляции и многообразные формы посреднической деятельности – раз; «индустрия досуга и в особенности – отрасли масс-культуры – два; переразвитая сфера военно-промышленных расходов – три; гипертрофированно переразвитая сфера бюрократического государственного и корпоративного управления – четыре… Перечень можно продолжить, но читателю и так, мы думаем, понятно, о чем идет речь.

Во всех этих сферах с точки зрения марксистской теории создаются лишь превратные формы (отсюда и имя – «превратный сектор») богатства, ложная социальная стоимость. Приоритетное развитие этого сектора стало следствием фундаментального (выходящего за масштабы циклического) перенакопления капитала в «реальном секторе» и (вследствие действия обратных связей) интенсифицировало это перенакопление. Уже много десятилетий назад капитал оказался ограничен своими собственными пределами развития. Он не мог далее эффективно применятся, принося хотя бы среднюю прибыль, в отраслях, содействующих прогрессу производительных сил, человека. И он выплеснулся в превратные сферы. Этот «выплеск», с одной стороны, открыл новые сферы экстенсивной экспансии капитала, а с другой – частично «разрядил напряженность» в реальном секторе. И хотя все последние десятилетия норма прибыли в отраслях превратного сектора, как правило, превышает ту, что характерна для реального (что подтверждается все большими инвестициями в эту сферу со стороны даже производственных кампаний), последний продолжает развиваться.

Следовательно, перенакопление капитала в условиях позднего капитализма конца XX – начала XXI веков выражается едва ли не главным образом в приоритетном развитии превратного сектора, прежде всего, финансовых спекуляций и других форм спекулятивной посреднической деятельности.

А теперь давайте посмотрим на процесс развертывания кризиса-2008 в эпицентре этого феномена – в США. С чего начался этот кризис? С затруднений фирм, осуществлявших по сути дела спекулятивное ипотечное кредитование (как еще можно оценить кредитование очевидно не качественных заемщиков в надежде на конъюнктурный рост цен на недвижимость?). Что стало следующим шагом в развертывании кризиса? – Банкротство финансовых корпораций. Что делается в течение последних месяцев правительством США («План Ольсена»)? – Скупка «плохих долгов» (прежде всего, связанных с ипотечным кредитованием), т.е. спасение экономики от лавинообразного процесса распространения перенакопленного капитала превратного сектора на все остальные сферы экономики.

Приоритетное развитие виртуального фиктивного финансового капитала как мультипликатор кризиса

Одна из интереснейших и относительно мало привлекающих внимание тем «Капитала» – фиктивный капитал. Показав природу кредита как средства экстенсивной и интенсивной экспансии капитала, Маркс на основе этого исследования выводит образование акционерного капитала и, как следствие, появление фиктивного капитала – капитала, который «живет» исключительно как некоторый знак возможного получения прибыли и имеет свою стоимость только как производная нескольких параметров, весьма далеких от процесса создания стоимости. Это ожидаемые дивиденды (которые лишь косвенно зависят от успешности процесса извлечения прибыли фирмой, выпустившей акции), ставка процента (т.е. параметров функционирования общественного ссудного капитала) и конъюнктура фондового рынка[22]. Все это параметры, непосредственно являющиеся субъективными, зависящие от прежде всего случайных соотношений и поведения рыночных агентов. Здесь характерный для рынка вообще отрыв цены от стоимости как бы «возводится в степень». Материальная основа – движение общественного абстрактного труда, стоимости – оказывается столь далека от непосредственного процесса «оценки» [фиктивного] капитала (величины капитализации), что играет уже незначительную роль. И только в период кризиса выясняется, что этот капитал – фиктивен. И выясняется это в совершенно очевидной и брутальной форме – резком падении котировок акций, спаде на фондовом рынке и т.п.

Итак, в рамках логики Маркса то, что сегодня называют «капитализацией фирмы», есть косвенная оценка фиктивного капитала, находящегося в собственности того или иного лица (персоны или корпорации). И этот капитал именно фиктивен. Не в том смысле, что он не реален – он вполне реален. А в том смысле, что это реальность особого рода. Этот капитал по своей природе количественно и качественно неопределенен. Он не может быть определен количественно, ибо в принципе не известно и не может быть даже приблизительно известно, какова его действительная величина, т.е. стоимость (выраженная, естественно, в денежном эквиваленте). Известна лишь постоянно изменяющаяся оценка, зависящая не от стоимости данного «товара» (товара-то как такового нет – есть лишь фиктивная производная от функционирующего капитала), а от производных второго, третьего и т.д. порядка факторов.

Прошедшие после написания «Капитала» эпохи существенно изменили фиктивный капитал. В отличие от большинства современных исследователей отрыва финансового сектора от реального, ученые, выросшие из марксисткой традиции, показали еще сто лет назад, что проблема здесь не только и не столько в опережающем росте финансового сектора (типичная трактовка «отрыва» современными западными авторами), сколько в господстве финансового капитала над всей остальной сферой экономики[23].

Это господство, пройдя через период некоторых ограничений в середине ХХ века, ныне стало еще более значимым, изменив и фиктивный капитал.

С одной стороны, как форма господствующего вида капитала, опирающегося на власть гигантских (распоряжающихся объемами общественного богатства, сравнимого с потенциалом средних государств) корпораций, сращенных к тому же с мощнейшими государствами мира, фиктивный капитал обрел гораздо большую устойчивость.

С другой стороны, он еще более оторвался от своей материальной основы, капитала тех сфер, где создается стоимость. Он стал виртуальным. Прежде, чем дать его теоретическую характеристику, заметим, что на практике это превращение приняло вид явления, названного учеными США и Западной Европы «финансиализацией» [24].

Последняя характеризуется многими специфическими чертами, среди которых наиболее значимыми стали следующие. Во-первых, качественный и количественный сдвиг в пользу финансового сектора (растущие опережающими темпами объемы трансакций, более высокая норма прибыли, отток в эту сферу человеческих и иных ресурсов, образование новых институтов и т.п.). Во-вторых, едва ли не определяющее влияние этого сектора на всю системы аллокации ресурсов и координации (направления потоков инвестиций, принятие решений, структура цен и т.п. во всей экономике определяется ныне во многом конъюнктурой финансового сектора…). Кроме того, приоритетное развитие финансового капитала вызвало волну де-регулирования; финансовые спекуляции стали «регулятором»-субститутом государственного воздействия на экономику. В-третьих, существенно изменились отношения собственности (система прав собственности на постоянно «странствующий» фиктивный капитал – тема особого исследования) и распределения дохода. Наконец, вся система общественного воспроизводства приобрела многие специфические черты, среди которых резко возросшая зависимость этого процесса от случайных факторов, рисковость, нестабильность экономической системы, шот-термизм и т.п. черты, давшие содержательные основания для того, чтобы назвать эту систему «казино-капитализм». Результатом этого процесса стало формирование особого типа человеческого поведения, ориентированного на финансовые трансакции как главный способ жизнедеятельности и модель поведения. По мере развития финансиализации «Homo finansus» становится едва ли не господствующим типом личности (причем это характерно не только для предпринимателей, но и для потребителей).

Как таковой фиктивный финансовый капитал отныне живет в виртуальной среде, оторван от любого материального носителя. Он постоянно движется, это «капитал-странник» (термин Л.Игониной), причем движется со столь высокой скоростью (миллиарды долларов сменяют своих собственников каждую секунду; триллионы – каждый день), что это существенно изменяет самою природу капитала.

Вследствие этого виртуальный финансовый капитал стал капиталом, для которого характерна постоянная смена субъекта собственности и размытость, диффузия прав собственности. Как следствие он потерял такую характерную черту капитала как управляемость, планомерность процесса внутренней жизнедеятельности капитала (управление фирмой для виртуального капитала заменяется игрой на биржах, где господствуют не собственники акций, а «рейн-меркеры»…). Результатом этого становится относительное «выключение» этого капитала из процесса рыночного саморегулирования производства. Его величина, эффективность зависят в первую очередь не от качества продукции и издержек на ее производство, а от случайных факторов, от постоянно изменяющейся конъюнктуры рынков фиктивных «бумаг». Он отрывается от реального процесса поиска наиболее эффективных решений производства товаров и услуг и превращается в относительно самодостаточный мир спекуляций. Этот капитал не имеет более некоторой локализации в пространстве и времени экономической жизни. Он, выражаясь на языке постмодернизма,  «де-терриализован», не имеет «прописки», «земли», к которой он был бы хоть как-то привязан. Как таковой он легко уходит из-под любого – национального и международного – государственного регулирования. И в то же время он оказывается виртуален двояко. Он виртуален с «технологической» точки зрения (живет в компьютерных сетях). И он виртуален во втором значении этого слова – он «вероятностен». Виртуальный финансовый капитал - это, возможно, деньги. А может быть и просто фикция. Денежные агрегаты (особенно М3), становясь чем-то производным от виртуального финансового капитала, перестают быть всеобщим эквивалентом и превращаются в особый рисковый капитал, «капитал-риск».

Безусловно, все сказанное выше – лишь одна сторона реального процесса общественного воспроизводства. Другая его сторона – «старые» функции финансового капитала, связанные с осуществлением кредитных операций, инвестиций и т.п. средств развития производства товаров и услуг.

Вот это-то противоречие двух сторон жизнедеятельности современного финансового капитала как капитала виртуального, «капитала-риск» и как средства развития системы общественного воспроизводства (ссудный капитал и т.п.) и проявляет себя особенно явно в период кризиса.

Виртуальный финансовый капитал, достигнув невероятных еще двадцать лет назад масштабов (сейчас он составляет более 500 трлн. долларов), превратился в своеобразный «черный ящик», живущий относительно независимо от системы общественного воспроизводства. Это именно «черный ящик»: он столь масштабен, изменения в его структуре и величине происходят столь быстро, он столь всемирен, что познание его внутренней структуры, системы взаимодействий и т.п. представляет собой принципиально неразрешимую задачу. Известно лишь, что он некоторым образом, как правило (но не всегда) реагирует на некоторые внешние «раздражители» (регулирующие меры крупнейших государств и международных финансовых институтов). Но не более того. Теоретически и практически выверенной модели жизнедеятельности этого «ящика» нет. Как такой «черный ящик» он способен как продолжать относительно стабильно функционировать (что было характерно для начала 2000-х годов, так и породить финансовый кризис (что и стало реальностью в 2008 г.). Система не познаваема и не регулируема.

Монетаристы до недавнего времени считали, что эта система гарантированно способна развиваться на основе саморегулирования и, как ныне уже всем очевидно, несколько «ошиблись». Их оппоненты (в том числе – марксисты) совершенно строго могли сказать только то, что этот кризис может разразиться в любой момент (но в том и дело, что «может» и что «в любой» – никто принципиально не мог сказать, когда именно это произойдет и обязательно ли произойдет; мы могли утверждать и утверждали на протяжении последнего десятилетия лишь то, что скорее всего и в ближайшее время такой кризис может случиться).

Сценарии преодоления кризиса-2008 и посткризисной модели экономики

Начнем с того, что марксистская теория государства, во-первых, фиксирует противоречие функций государства как «комитета по управлению делами буржуазии» (политический орган, реализующий интересы капитала как конкретно-всеобщего отношения буржуазной системы), с одной стороны, и органа обеспечения стабильного функционирования социума в целом – с другой[25].

Во-вторых, развиваясь на протяжении последних полутора веков, эта теория показала, что внутренние противоречия капиталистического способа производства обусловливают объективную необходимость включения государства в экономическую деятельность[26].

При этом марксизм четко зафиксировал противоречие между объективной необходимостью развития такого регулирования и незаинтересованностью (в «обычном», стабильном состоянии экономики) капитала в развитии таких ограничений и регулирования. История 2008 года оказалась на удивление близка к указанной модели. После падения СССР и резкого ослабления давления в сторону развития регулирования экономики со стороны социал-демократии и гражданского общества в 90-е годы в большинстве стран Севера началось некоторое свертывание государственного регулирования, обусловленное кроме того развитием глобализации и транснационального капитала. Все больше надежд возлагалось на механизмы саморегулирования рынка и так продолжалось вплоть до 2008 года. Кризис заставил вспомнить о необходимости государственного регулирования всех – и сторонников неолиберализма, и их оппонентов. Правительства всего мира предпринимают ранее беспрецедентные шаги по вытеснению рыночного саморегулирования прямым сознательным воздействием на экономику. Упомянутые выше масштабы этого регулирования так же беспрецедентны.

Этот видимостный «консенсус» скрывает, однако, глубокие противоречия между различными программами выхода из кризиса. А за этими противоречиями скрыта еще более глубокая материя: противоречия экономических интересов различных социальных групп современного общества. И эту материю акцентирует прежде всего именно марксизм.

В частности, нынешний кризис и программы по его элиминированию показали, что нарастание государственного вмешательства в экономику не всегда отвечает интересам большинства граждан. Так, в последние месяцы триллионы долларов, выделяемые из средств, полученных от граждан, направляются правительствами США и ЕС (не забудем и о России) на поддержку прежде всего частных финансовых институтов, т.е. именно тех экономических агентов, чья спекулятивная деятельность и чьи сверхвысокие доходы стали непосредственным спусковым крючком кризиса.

Анализ социальных интересов, лежащих в основе выработки программ выхода из кризиса, позволяет выделить две (против активизации государства в условиях кризиса не выступают даже крайне правые) основных группы решений.

Первая: необходимо поддержание финансового сектора экономики с целью (естественно!) обеспечения стабильности финансовой системы для предотвращения кризиса экономики, что отвечает интересам всех граждан страны (предотвращение обесценения вкладов, сохранение рабочих мест и т.п.). То, что для этого требуется поддержать собственников финансового капитала и возместить им потери от их неудачных спекуляций – это вопрос «технический», это вопрос средств выхода из кризиса, а не социальных (а уж тем паче классовых) приоритетов. С точки зрения сторонников этого решения другого выхода из кризиса просто нет. Самое смешное, что они правы: сохраняя их правила игры выйти из кризиса иначе, чем путем вливания «нового вина» (огромных ресурсов, полученных от налогоплательщиков), в «старые меха» стоящих на грани банкротства финансовых корпораций невозможно.

Другое дело, что можно изменить правила игры.

Но это уже вторая группа решений. Оно предполагает более или менее (в зависимости от объективных предпосылок и субъективных условий) радикальное изменение сложившейся финансовой системы, выход из кризиса за счет сокращения не только доходов, но и накопленных средств (прежде всего - собственности) всех тех, кто активно инвестировал в финансовые спекуляции на протяжении последних десятилетий. Если экономику последнего десятилетия справедливо называли «казино-капитализмом», то следует заметить: общество за проигрыш в финансовом казино никому ничего компенсировать не должно – таковы правила рынка. Средства госбюджетов в рамках этого сценария пойдут не коммерческим банкам, а непосредственно на поддержку производства, общественных работ, решение социальных проблем, не опосредуясь частными финансовыми институтами.   (пример такого решения – прямое выделение в Китае более 500 млрд. долларов на развитие инфраструктуры, строительства, решение социальных, экологических и т.д. проблем).

Наиболее радикальный путь (из тех, что возможны в рамках капиталистического способа производства) – социализация финансов. По сути дела – хирургическое вмешательство в финансовую сферу – удаление финансовых пузырей при сохранении общественно-полезных функций финансовой системы. Эти шаги предполагают, в частности, но не только, национализацию крупнейших банковских институтов при гарантиях неприкосновенности вкладов и постепенной компенсации акционерам банков стоимости их акций в размере, который они имели в результате кризиса (ответственность за неудачные финансовые трансакции должен нести тот, кто их совершал, а не общество), принудительное слияние в несколько крупных структур и передача под общественно-государственный контроль средних и мелких банков и т.д. Что касается  гарантий вкладов, то они могут и должны быть осуществлены в полном масштабе только для мелких и средних вложений, связанных с получением заработной платы, пенсионными сбережениями, ипотекой и т.п.

Для поддержания производства материальных благ и услуг могут использоваться давно предлагаемые Российским союзом промышленников и предпринимателей (а так же многими учеными, включая Р.Гринберга, С.Глазьева, и авторов этого текста, и мн.др.) механизмы прямого государственного кредитования и финансирования, жесткого привязанного к реализации производственных программ. В России в первую очередь – так называемых «национальных проектов» (они должны иметь на порядок большие масштабы, чем сейчас) и программ перехода на инновационный тип развития. Заметим так же, что именно эта политика проводится в КНР, где более 500 трлн. Долларов решением Госсовета выделено именно на развитие инфраструктуры, сельского хозяйства, наукоемких отраслей, решение социальных, экологических и гуманитарных задач. Это решение принципиально отлично от решения, принятого в США, где, как известно, 700 млрд. долларов выделено на помощь частным финансовым институтам[27].

К числу важных предложений, выдвигаемых экспертами международными НПО и социальными движений (в их числе – такими учеными как С. Амин, Э.Туссейн, П.Валь и мн. др.) относится открытость, гласность и прозрачность обсуждения и принятия решений по проблемам выработки, принятия и реализации антикризисных программ. При этом эксперты подчеркивают, что финансы – это дело профессионалов, но профессионалы могут иметь и имеют различные подходы к решению проблем. Эти различия связаны, в том числе. С тем, какие социальные силы в первую очередь проиграют от кризиса, в какой степени и т.п. В этих условиях гражданское сообщество должно знать и понимать, кто и какую цену заплатит за выход из кризиса, что, как и в чьих интересах (и за чей счет) будет сделано, кто и какую конкретно ответственность на себя принимает.

Возможны и более мягкие шаги, связанные исключительно с общественно-государственным контролем за финансовой сферой, ограничением спекулятивных финансовых операций и доходов от них и т.п. меры.

Все эти предложения не являются чем-то новым. Эксперты и интеллектуалы, принадлежащие к кругу противников неолиберальной, монетаристской политики и в России, и за ее пределами уже давно и детально прописали эти альтернативы, много более десяти лет назад показав, что финансовый кризис в условиях приоритетного развития фиктивного финансового капитала возможен в любой момент.

Говоря о сценариях посткризисного развития, мы можем констатировать: если  баланс общественно-экономических сил не сложится в пользу большинства граждан, то выход из кризиса будет идти по сценарию усиления концентрации капитала и дальнейшего укреплении некоторых крупнейших финансовых институтов (кто-то из них, конечно же проиграет) при резком ухудшении положения большей части предпринимателей в реальном секторе и существенном ухудшении качества жизни практически всех слоев наемных работников (в том числе занимавшего до кризиса явно привилегированное положение слоя «профессионалов»-финансистов). И этот сценарий пока что наиболее вероятен, судя по тому, на какие меры по «оздоровлению» экономики нацелены программы правительств ведущих стран мира.

В случае реализации этого сценария мы можем прогнозировать появление новой модели капитализма – реверсивной даже по отношению к неолиберальной модели глобального капитализма начла этого века. Это будет выход из тупика, в который в очередной раз уперся (и кризис тому свидетельство) глобальный капитал. Но выход назад и в сторону.

Конкретные черты этой посткризисной модели мы прогнозировали еще до кризиса. Ныне они становятся все более рельефными.

В экономике на смену внешнему торжеству свободного глобального рынка будет все более идти имперский протекционизм и все более активное использование государствами-метрополиями и контролируемыми ими наднациональными институтами (типа ВТО, МВФ, НАТО или их преемников) различных рычагов того, что можно условно назвать в духе неоклассики «рыночной властью» для обеспечения своих экономических преимуществ. Отношения наемного труда и капитала будут характеризоваться дальнейшим ослаблением профсоюзов, растущей дифференциацией доходов внутри социального слоя наемных работников (все более уходящего от классического состояния однородного класса) при дивергенции его на узкий слой высокооплачиваемых «профессионалов» и большинство индустриального и доиндустриального пролетариата, а то и прекариата[28]). Концентрация капитала продолжится, равно как и развитие новых форм фиктивного виртуального финансового капитала (можно, правда, прогнозировать его большую связанность с государством и еще меньшую прозрачность трансакций плюс развитие некоторых встроенных демпферов, парирующих гипертрофию «финансовых пузырей», чреватую кризисом наподобие переживаемого ныне. Для этого правительства должны своевременно осуществлять триллионы долларов от граждан к финансовым спекулянтам).

Для обеспечения такой экономической модели потребуется такая внутриполитическая модель, которая гарантирует пассивную реакцию наемных работников на перераспределение их доходов в пользу фиктивного финансового капитала, т.е. авторитарно-манипулятивная политико-идеологическая система. Наиболее адекватным геополитическим обеспечением такой внутриполитической системы может стать про-имперская стратегия, нацеленная на превращение определенного национального государства в центр активной внешней экспансии, что позволяет снять многие внутренние напряжения. Обоснование эффективности этой линии становится все более заметным явлением в экспертном сообществе в России и за рубежом.

Идеологически все это будет сопровождать мощная волна правого неоконсерватизма.

Потенциал альтернативных сценариев (скажем, новой глобальной экономической сети с «правилами игры», аналогичными тем, что сегодня есть в Норвегии или Венесуэле: приоритет социально-экологических целей, ограничение крупного бизнеса, социализация образование, здравоохранения, финансов…) зависит от того, окажется ли достаточно мощным потенциал мирового гражданского общества и ряда государств, уже сейчас проводящих такую политику…

Впрочем, этот сценарий, на наш взгляд, маловероятен, хотя мы считаем важным его всяческую поддержку. Хотя бы для того, чтобы обозначить идейно-теоретические альтернативы, а так же побороться за компромисс или, крайне мере, соревнование в недалеком будущем двух предложенных выше крайних сценариев пост-кризисной эволюции/развития.

Сокращенная версия статьи. Полная версия статьи публикуется на сайте www.aletrnativy.ru

Опубликовано: Вопросы экономики, 2009, № 1.

Публикуется на www.intelros.ru по согласованию с авторами 


[1] См.: http://worldcrisis.ru/crisis/555379

[2] См.: http://www.quote.ru/rbc100/2008/11/index.shtml

[3] http://www.quote.ru/rbc100/2008/10/chapter1.shtml

[4] РБК, 2008, итоговый выпуск / 2009, № 1, с. 84.

[5]  Подробнее см.: Глазьев С.Ю. О кризисе Глобальной финансовой системы. www.alternativy.ru.

[6] «В Штатах всеобщее снимание было приковано к отчёту по ВВП за третий квартал – ну и он не разочаровал. Самое смешное, что воспринят он был скорее позитивно – мол, мы ожидали большего падения: но, конечно же, это просто недоразумение. По официальным данным, ВВП снизился на 0.08% против второй четверти – или на 0.33% «в годовом исчислении»; если убрать из отчёта приписную ренту и гедонистические индексы, то снижение составит 0.54% вместо 0.33%; по отношению к прошлому году хотя бы частично избавленные от приколов статистики данные (дальше я буду приводить только их) говорят о росте ВВП на 0.46%; наконец, душевой продукт упал на 1.57% за квартал (но «в годовом исчислении») и на 0.48% за последний год. В целом вроде бы всё не так и страшно на фоне вроде как мрачного кризиса, верно? Но погодите – сам по себе ВВП мало чем интересен: это чисто бухгалтерский показатель денежного потока – давайте заглянем чуть поглубже в него. Итак, 0.56% добавила к ВВП «работа на склад» - т.е. та часть произведённого продукта, которая вовсе не нашла сбыта и добавилась к нераспроданным запасам; за вычетом складской динамики остаток («конечные продажи») показал минус уже на 1.1%, а в пересчёте на душу населения – на 2.2%. Но и это ещё не всё – нас очень интересует внутриамериканский спрос, поэтому давайте отделим его от внешнего: чистый экспорт (т.е. продажи товара, произведённого внутри США, но проданного за границу) добавил к динамике ВВП сверх того ещё 1.13% - стало быть, за вычетом ещё и его остаток («конечные продажи внутренним потребителям») упал на 2.2% в целом и на 3.3% в душевом выражении. Наконец, даже внутренний спрос в значительно мере был простимулирован мощным взлётом оборонных расходов и, как следствие, общих расходов государства – они подскочили сразу на 13.8%; если убрать в сторону ещё и эту часть покупок, то получится действительно о чём-то говорящий в плане реального спроса уровень конечных продаж внутренним частным потребителям – и тут мы имеем снижение на 3.4% в целом и на 4.4% на душу населения: ну и как, оптимизма поубавилось?» (Егинянц С. www.worldcrisis.ru).

[7] www.worldcrisis.ru

[8] Вот весьма впечатляющая хроника этих событий: «Европейские данные опять были в основном печальны. В Испании в октябре безработных стало на 7.34% больше, чем в сентябре; во Франции сентябрьский же дефицит торгового баланса оказался хуже прогнозов, несмотря на подешевевшую нефть; германский профицит, напротив, слегка подрос – но всё равно слабее, чем сулили эксперты; промышленные заказы в Германии в сентябре испытали катастрофический обвал на 8.0% (худший показатель с 1991 года), причём экспортные заказы рухнули на 11.4%; производство при этом упало на 3.6%; розничные продажи в зоне евро сократились в сентябре на 0.2% против августа и на 1.6% против сентября 2007 года; индикаторы деловой активности (PMI) в октябре вышли даже хуже катастрофических предварительных оценок, причём ситуация в Испании и Ирландии уже смахивает на глубокую депрессию. По оценкам Еврокомиссии, европейская экономика вошла в рецессию – и будет находится в ней как минимум весь 2009 год. Одним из сигналов быстрого снижения спроса стало сокращение вдвое производства стального гиганта ArcelorMittal – продолжение следует. Власти Германии обнародовали «мощный» (по их словам) пакет мер стимулирования экономического роста – хотя его стоимость (50 млрд. евро на 2 года) наводит на мысль о том, что слухи о «мощи» всё же сильно преувеличены; сама программа предусматривает льготы тем, кто рискнул купить автомобиль – а заодно расширения энергосбережения в жилых и коммерческих зданиях; кроме того, намечены налоговые льготы домохозяйствам, работы по ремонту дорожной инфраструктуры и кредиты малому и среднему бизнесу» (Егинянц С. www.worldcrisis.ru).

[9] См.: www.worldcrisis.ru.

[10] См.: http://www.lenta.ru/news/2008/11/19/deflation/

[11] См.: www.worldcrisis.ru.

[12] По данным материалов: Финансовый кризис 2008 года в России (www.wikipedia.org); Петров С. Бизнес и общество: Сами обвалили // Ведомости № 191 (2213), 9 октября 2008; Стенограмма выступления председателя Центрального банка России Сергея Игнатьева // Ведомости, 19 ноября 2008.

[13] Делягин М. Неотвратимые последствия Конец «непадавшего поколения» // Русская жизнь, 19 ноября.

[14] См.: http://www.prime-tass.ru/news/show.asp?id=3023&ct=articles

[15]. См.: www.hbr-russia.ru Октябрь 2008 Harvard business Review – Россия.

[16]  Подробнее см.: Глазьев С.Ю. О кризисе Глобальной финансовой системы. www.alternativy.ru.

[17] Развернутый анализ этой проблемы дан в работе: Левина И. К вопросу о соотношении финансового и реального секторов // Вопросы экономики, 2006, № 9.

[18] Следует сделать одну важную оговорку: в некоторой степени финансовый сектор выполняет роль «управляющей подсистемы» макроэкономики, реализует те функции, которые марксизм еще в позапрошлом веке обозначил как «общественное счетоводство». Эти функции – как и всякий труд по управлению, обусловленный необходимостью обеспечения воспроизводства производительных сил (не капитала как особого производственного отношения) – является производительным и создает стоимость. Но доля такого труда и созданной им стоимости весьма мала в совокупных доходах финансового сектора (условно ее можно приравнять к некоторой части ВВП в пропорции, которую примерно составляет управленческий труд в общем объеме трудозатрат на обычном» предприятии реального сектора. В любом случае эта доля будет меньше в несколько раз мирового ВВВП, тогда как финансовый капитал больше ВВП во много раз.

[19] См.: http://www.quote.ru/rbc100/2008/11/index.shtml

[20] При этом, однако, по мнению ряда экономистов США (Р.Бренер, Дж.Домениль и Д.Леви и др.) и  и российского профессора Г.Г.Чибрикова тенденция нормы прибыли к понижению была реальностью на протяжении второй половины ХХ века, в частности, в США с 1950-х до 1980-90-х гг. примерно в 1,5-2 раза по разным секторам экономики (См.: Чибриков Г.Г. Норма прибыли: происходит ли ее понижение? // Вестник Моск. Ун-та. Сер. Экономика, 2008, № 4)

[21] См.: Бузгалин А.В. По ту сторону «царства необходимости». М., 1998; Бузгалин А.В., Колганов А.И. Глобальный капитал. М., 2004, 2007.

[22] Сегодня к этому следует добавить инсайдерскую информацию и другие параметры, позволяющие, например, «рейнмеркерам» (rein-makers – те, кто «делает погоду» на финансовых рынках, непосредственно управляя потоками активов; термин введен профессором Университета Массачустетс в Амхерсте Дж.Р.Кротти) получать (в отличие от «обычных» акционеров) сверхприбыль; государственное регулирование; рыночную власть и другие формы не-рыночного воздействия крупнейших корпораций и т.д.

[23] Этот тезис развит, в частности, в работах В.Ульянова и Р.Люксембург, аккуратно указавших на всех своих предшественников в тех или иных аспектах обоснования этого вывода.

[24] Основные характеристики финансиализации авторами даны на основе работы: Levina I. What is Financialization: New Phenomenon, or Periodically Occurring Process? (Manuscript), в которой обобщен широкий круг зарубежных исследований по данной проблемам и дана оригинальная трактовка природы и структуры явления, называемого «финансиализацией».

[25] Это противоречие имеет разные формы своего проявления. В условиях относительной стабильности и прогресса системы, при усилении активности граждан и, прежде всего, наемных работников, на первый план выходит последняя функция и государство эволюционирует в сторону большей социальной ответственности. В условиях кризиса же наиболее ярко проявляется его первая ипостась: государство начинает непосредственно проводить в жизнь интересы капитала. И только рост социальной активности граждан и/или угрозы самому существованию системы (как в случае Великой депрессии, развертывавшейся на фоне ускоренного роста СССР) заставляет буржуазное государство идти на компромиссы.

[26] Причем приоритет в обосновании этого вывода принадлежит именно марксистам, а отнюдь не Кейнсу. Еще в самом начале ХХ века эту закономерность выделили марксисты России, затем немецкие социал-демократы и многие другие. Позднее идеи косвенного государственного регулирования товарно-капиталистического сектора уже на практике была реализована в период новой экономической политики (20-е годы) в СССР – за десятилетие до Рузвельта и Кейнса.

Эти теория и практика марксизма показали, что государство в условиях позднего капитализма выступает как не только «ночной сторож» (субъект, устанавливающий «правила игры» и обеспечивающий их стабильность, в частности, гарантии прав собственности, устойчивость денежной системы и т.п.), но и как (1) капитал особого рода (государственная собственность и государственное предпринимательство, государственные закупки и трансферты и т.п.) и (2) субъект сознательного регулирования экономики, ограничивающий и корректирующий механизмы саморегулирования, характерные для рыночной системы.

[27] Сказанное – не только авторская позиция. Эксперты, работающие с международными НПО (в частности, международной сетью АТТАК, поставившей своей целью сокращение финансовых спекуляций еще в начале 90-х гг. прошлого века) и социальными движениями (мировые сети «Интеллектуалы и художники за гуманизм», Всемирный форум альтернатив и др.) в течение последних месяцев не раз формулировали требования выхода из кризиса не за счет граждан.

Материалы С.Глазьева, М.Делягина и др, а так же более подробную информацию о проектах КНР и позиции экспертов НПО и НСД см. на: www.alternativy.ru; www.rspp.ru.

[28] Термин, который на русский язык, наверное, лучше всего перевести как «отверженные». Это те жители (преимущественно городские) в странах третьего и, отчасти, первого мира, а также России, кто «исключен» из сферы «легитимного» социально-экономического бытия. Их созидательный, позитивный потенциал прекрасно показан британским социологом Дж.Лестером на основе многомесячного встроенного наблюдения (См.: Философия хозяйства, 2008, № 6)