Постановка проблемы

Часто мы слышим: «сегодня не в себе, совершенно не выспался, не отдохнул». При этом большинство людей считают, что можно лучше отдохнуть, если спишь без сновидений, как "мертвый". Но ведь известно, каждую ночь мы примерно половину времени (в период так называемого "быстрого сна") видим сны, хотя не всегда помним об этом. Забегая вперед, скажу, сновидения не только дают нам отдохнуть, но и охраняют наше психическое здоровье.

Без преувеличения можно сказать, что человек обратил внимание на свои сновидения, как только он стал человеком. В архаической культуре сны - это реальное событие и свиде­тельство, поскольку сновидение понималось как приход к человеку в этот период другой души или, напротив, путешествие своей души вне тела. При этом душа одинаково легко могла перемещаться как в пространстве, так и во времени. В культуре древних царств (Египет, Вавилон, Индия, Китай) сновидение выступало как свидетельство, текст, направляемый человеку Богом (чаще всего "личным богом" или "личной богиней"). Поэтому в большинстве случаев сновидения были вещими или императивными. Но сохранялось и архаическое понимание: страшные сновидения вызываются демонами, которые входят в тело человека.

В античности человек впервые пытается дать сновидениям рациональную трактовку. В "Метаморфозах" Апулея один из героев говорит: "Не тревожься, моя хозяюшка, и не пугайся пустых призраков сна. Не говоря уж о том, что образы дневного сна считаются ложными, но и ночные сновидения иногда предвещают обратное" 1. Тем не менее, сохраняются в полной мере и два других понимания сновидений - как реальных событий и как свидетельств, посланий богов, которые нужно истолковать (на то и оракулы). И в средние века люди понимали сновидения сходным образом, различая сновидения вещие и "несерьезные" (от переполненного желудка, суетности, "плотских желаний или игры духа"). В последнем случае есть намек, но только намек, на психологическое толкование - "плотские желания".

Серьезно же о научных концептуализациях сновидений можно говорить только со второй половины XIX столетия, когда сложились физиология и психология. Типичным примером физиологической концептуализации сновидений может служить теории Павлова, связывающей внутреннее торможение клеток с их усталостью и необходимостью отдыха. По Павлову хорошо отдохнувший человек должен спать меньше, чем плохо отдохнувший, но это в общем случае не так. Уже Клаперед заметил, что человек часто засыпает, не будучи усталым, и наоборот, сильное перевозбуждение не дает ему уснуть. Плохо объясняется с точки зрения павловской теории также случай "летаргического сна" и продолжительного бодрствования. К тому же современные физиологические исследования показали, что в биологи­ческом отношении сон - это активный процесс, ничего общего не имеющий с разлитым торможением. Так профессор Вейн пишет:

"Далеко не все положения, выдвинутые по этому поводу И.П. Павловым, выдержали проверку временем... с течением времени положение о разлитом торможении не подтвердилось... Однако сон - активный про­цесс, усиленная деятельность синхронизирующих аппаратов. Исходя из этого, трудно представлять себе даже теоретически общее торможение в мозгу... Работы нейрофизиологов показали, что во время сна не отме­чается количественного преобладания заторможенных нейронов над возбужденными. Многие нейроны даже усиливают спонтанную актив­ность... Эти данные являются прямым доказательством того, что разлитого торможения во время сна не существует" 2. Кроме того, по физиологической концепции сновидения или их прерывания не должны вызывать в организме человека заметных изменений, однако сновидения свидетельствуют об обратном. "В период быстрого сна, - пишет Вейн, - человек видит сновидения... Если в периоде медленного сна наблюдается урежение дыхания, пульса, снижение артериального давления, то в быстром сне возникает "вегетативная буря", регистри­руется учащение и нерегулярность дыхания, пульс неритмичный и частый, артериальное давление повышается. Подобные сдвиги могут достигать 50% от исходного уровня... У всех обследованных лишение сна сопро­вождается однотипными явлениями. Нарастает эмоциональная неуравно­вешенность... нарастает утомление... возникает суетливость, ненужные движения, нереальные идеи... зрение становится расплывчатым... Через 90 часов появляются галлюцинации. К 200-му часу испытуемый чувствует себя жертвой садистского заговора. Сон в течение 12-14 часов снимает все патологические проявления" 3.

Если для Павлова сновидения - процесс побочный, то Фрейд наделял их важной охранительной функцией. Он считал, что мысли и желания человека постоянно стремятся из бессознательной "инстанции психики" в "сознательную", но на их пути стоит подсознательная инстанция, осущест­вляющая функцию цензуры и критики. В бодрствующем состоянии предсознание пропускает только те мысли и желания, которые социально и культурно аргументированы, то есть признаются нормальными. У сонного человека действие цензуры и критики ослабевает, и в сознание проникают те мысли и желания, которые в бодрствующем состоянии были подавлены, не осуществлены. Попав в сознание, неудовлетворенные бессознательные желания удовлетворяются, проживаются, и этот процесс образует сновидение. Его условием является сокрытие, маскировка истинных бессознательных мыслей (чтобы отчасти удовлетворить требо­ванию цензуры), поэтому для самого сознания бессознательные мысли выступают уже в виде символов и метафор. “Ближайшие скрытые мысли, - пишет Фрейд, - обнаруживаемые путем анализа, поражают нас своей необычной внешностью: они являются нам не в трезвых словесных формах, которыми наше мышление обыкновенно пользуется, а скорее выражаются нам символически, посредством метафор” 4.

По Фрейду, центральная задача психологии сна - проникнуть в скрытые, замаскированные мысли, символически и метафорично выраженные в сновидениях. По сути, в концепции Фрейда соединены две разных трактовки: физикалистская (сновидение как замаски­рованное, трансформированное бессознательное сексуальное влечение - либидо) и гуманитарная (сновидения как своего рода текст, подлежащий расшифровке).

Выделенные Фрейдом закономерности сновидений - "сгущение" образов, "вытес­нение", "переоценка психических ценностей", "конструирование ситуаций" и т.п., до сих пор успешно используются в анализе сновидений. Например, под “сгущением образов” Фрейд понимает составление в сновидении нового образа из нескольких уже известных человеку. Ту же процедуру наш психолог Касаткин называет “слиянием” впечатлений и подробно анализирует в своей работе 5. Однако предложенный Фрейдом механизм сновидения во многих отношениях вызывает сомнение. Бросается в глаза странность отношений, заданных между сознанием и бессознательной инстанцией, которые напоминают взаимоотношения между строгим учителем и нерадивым учеником. Эту странность Фрейд объясняет тем, что в человеке ведут непримиримую борьбу две противоположные сферы: инстинктивных, бессознательных, сексуальных влечений и культурных, сознательных норм. Пансексуализм Фрейда и преувеличение им конфликтности биологических и социальных начал человека хорошо известны, и неоднократно критиковались в литературе.

Влияние Фрейда, как известно, прослеживается во многих психологических концепциях и не только психологических. В одной из последних статей нашего известного философа Валерия Подороги предлагается интересный феноменологический анализ сновидений, при этом автор отчасти отталкивается от работ Фрейда. Сравни.

(Подорога) «Сновидение есть исполнение желания. «В любом сновидении влечение (желание) должно предстать как осуществленное» 6 …Сно-видение понимается Фрейдом не в том смысле, когда мы привычно говорим, что видели сон, а как род работы, которую мы совершаем во сне, причем следуя определенным правилам и законам. Сновидческий материал подвергается: сгущению, Verdichtung, смещению, Verschiebung, перестановке, Entstellung и наконец, вторичной обработке, Durcharbeit. Только после этой работы сновидение «готово»…

Нет единого "я": вместо него некое трансцендентальное эго ("двойник"); раздвои на два вспомогательных "я"; не хватает "я" себя сознающего, не теряющего единства с собственным образом тела; если и есть "я", то оно скорее скизо-френическое, или расщепленное, фрагментарное, чем единое…Мы говорим здесь о двойнике вполне условно, ибо это не столько двойник, сколько дополнительное "я", малое, без которого невоз­можно сновидение. Только расщепленное эго (потому-то оно и названо трансцендентальным) и создает возможность драматизации, возможно, и будущего ритма рассказа… Тут важно отметить эту "поверхность излома", характерную именно для сновидного субъекта: где ма­лое "я" расщепляет единство ("дневное") бодрствующего эго, от­крывая себе оперативный простор. Вот эта поверхность и есть некая форма защиты, натяжной, нечто вроде мембраны, через которую передаются разнообразные шумы и воздействия, там они глушатся (поглощаются), отражаются в эмоциональных всплесках внутри сновидного пространства… Сновиде­ние есть движение, или во всяком случае эффект сновидении соз­дается пересечением двух путей: "я" малого и Я большого. Одно Я, большое, движется по границе поверхности, разъединяющей сон и сновидение, другое "я", малое, движется как будто на изло­ме самой поверхности, оно и есть само сновидное тело. Первое Я охраняет сновидение, оно - страж, второе "я" участвует в пласти­чески-изобразительном процессе, хотя оно не является иным большому Я по своей природе, а похоже, является большим Я, только "вывороченным наизнанку"» 7.

(Фрейд) "Благодаря изучению гипнотических явлений мы привыкли к тому пониманию, которое сначала казалось нам крайне чуждым, а именно, что в одном и том же индивидууме возможно несколько душевных группировок, которые могут существовать в одном индивидууме довольно независимо друг от друга, могут ничего не знать друг о друге и которые, изменяя сознание, отрываются одна от другой. Если при таком расщеплении личности сознание постоянно присуще одной из личностей, то эту последнюю называют сознательным душевным состоянием, а отделенную от нее личность - бессознательным... мы имеем прекрасный пример того влияния, которое сознательное состояние может испытать со стороны бессознательного" 8.

Концептуализация Мишеля Фуко, говорившего, что сон проявляет «свободу человека в его оригинальнейшей форме, здесь субъект сновидения, его первое лицо, есть само целостное сновидение" 9, относится еще к одной линии понимания сновидений. Для Фуко сновидение соотнесено только само с собой и свободой человека - первичный феномен, не требующий связи с реальностью вне человека. Если интерпретацию З. Фрейда условно можно назвать языковой, восходящей к идее вещего сна, то интерпретацию М. Фуко - неязыковой (символической). У Фрейда психика "говорит" "язы­ком сновидений" (недаром свое исследование о сне Фрейд сопровождает сонником, где расшифровываются значения образов и сюжетов сновидений), у Фуко в сновидении реализуются символические события нашего творческого Я, порождающего мир свободы и существования.

Важно подчеркнуть, что понимание и интерпретация сновидений - не просто "знание о сновидении", а конституирование сновидений. Когда, например в павловской концепции, сновидения объявляются бессистемной остаточной деятельностью заторможенных клеток головного мозга, и человек принимает эту версию, то он не обращает на свои сновидения ровно никакого внимания, и поэтому они не влияют на его жизнь. Если же сновидение понимается как вещее свидетельство или особая сторона жизни личности, человек не только внимателен к своим снам и пытается их прочесть, но и реально меняет свое поведение.

Только после того как в XIX и XX столетиях стала широко обсуждаться проблема разных реальностей и их природа (обычной реальности, эстетической, игровой, нашей фантазии, больного сознания и т.д.), в сновидении человека появляется особый персонаж (наблюдатель), задающий вопросы или говорящий себе, к примеру, следующее: "Как такое может быть?", "Кажется, я сплю!", "Как странно... нужно проснуться". Возможно, этот же момент изучения при­роды разных реальностей повлиял на восприятие сновидений как странных, ярких, необычных событий и сюжетов. Не обусловлено ли деление у Подороги сновидения на два Я именно этим персонажем? Правда, нужно отметить, что есть сновидения, не вызывающие протеста и удивления, не требующие ломать голову над тем, что все это значит, поскольку приснившийся сон является вариацией на тему обыденных и понятным нам событий.

Осознание сновидений не сводится только к познанию их. Существует и художественная рефлексия сновидений. Первоначально это живопись и литература, в наше время - киноискусство. Именно последнее позволило выразить временные аспекты сновидений, а также создать для зрителя удивительную иллюзию присутствия в реальности сновидения. И опять же мимесис искусства существенно определяет природу сновидений. Язык и события искусства изменяют видение и переживания человека, позволяют ему увидеть и пережить то, что он до этого не мог ни увидеть, ни пережить. Когда в кино мы видим, как реальность снов вторгается в жизнь, а жизнь переходит в сон, как в мире сновидений время стоит или идет вспять, какой странный, потусторонний, призрачный мир разворачивается перед нашими глазами, мы учимся и в наших собственных снах и в жизни видеть все эти моменты, но только после воспитания искусством.

Федор Михайлович Достоевский в "Преступлении и наказании" писал, что

"сны отличаются часто необыкновенною выпуклостью, яркостью и чрезвычайным сходством с действительностью. Слагается иногда картина чудовищная, но обстановка и весь процесс всего представления бывают при этом до того вероятны и с такими тонкими, неожиданными, но художественно соответствующими всей полноте картины подробностями, что их и не выдумать наяву этому же самому сновидцу, будь он такой же художник, как Пушкин или Тургенев". Марина Цветаева в письме к Саломее Андронниковой поэтически и парадоксально заостряет свое отношение к сну: "Мой любимый вид общения - сон. Сон - это я на полной свободе (неизбежности), тот воздух, который мне необходим, чтобы дышать... Только в нем я - я".

Прежде чем перейти к изложению собственной концепции сновидений, перечислю вопросы, на которые она должна ответить: в чем природа сновидений, какую роль играют сновидения в жизни человека, почему нередко они сюжетно разорваны, почему многие утверждают, что не видят снов, почему лишение сновидений ведет к психическим напряжениям или даже психическим заболеваниям (эксперименты на животных показали, что полное лишение сновидений приводит к их гибели)? Далее, известно, что телесные измерения (температура, различные заболевания, прием алкоголя или наркотиков) влияют на характер сновидений, в частности, резко возрастает возможность видеть сны, сновидения нередко переплетаются с явью, по содержанию могут напоминать кошмары. Наконец, требует осмысления известный каждому феномен необычности, силы многих сновидений (как часто мы просыпаемся в страхе или с сердцебиением от какого-нибудь жуткого сна, так что иной раз думаешь: "слава Богу, что это только сон").

Теперь вопрос, для чего вообще объяснять сновидения? Я хочу в правдоподобном объяснении связать различные проявления сновидений, понять сновидения в более широкой картине психической активности человека, но не прогнозировать их течение и развитие. При этом, поскольку меня будут интересовать достаточно универсальные факты, а не личностные особенности "сно­построений" и "снопереживаний", я не буду учитывать онтогене­тические и культурные различия.

Первая ипостась сновидения – автоматическая бессознательная реализация блокированных программ активности человека

Объяснение природы сновидений можно начать с простого наблюдения: к ним ведут определенные ситуации, возникающие днем, в бодрствующем состоянии, чаще всего те, где человек по каким-либо причинам не может осуществить жизненно важные, необходимые для него действия или желания. Например, человек стремится совершить нес­колько значимых для него действий, причем одни затрудняют или делают невозможными другие. Как правило, это происходит потому, что такие ситуации сознаются и переживаются человеком сразу в двух реальностях сознания, действующих друг против друга. Другой пример - действия человека в условиях нескольких альтерна­тив. По условиям места и времени они не могут быть осуществлены одновременно; последовательно они также не могут быть осуществлены, поскольку непрерывно наплывают новые события и жизненные ситуации.

Во всех подобных случаях при наличии "контрреальностей" сознания, или альтернативных ситуаций, или отсутствия средств человек в бодрствующем состоянии может осуществить и прожить только неболь­шую часть своей активности (желаний). Основная же активность, вызванная к жизни его желаниями, затормаживается, блокируется. Так я думал вначале. Позднее я понял, что дело не в самих желаниях, часто нам снится то, с чем мы как раз принципиально не хотели бы иметь дело. Дело в программировании психики. Желания, также как и нежелания или какие-то другие значимые для человека мотивы и ситуации, программируют нашу психику, настраивают сознание и организм на ожидаемые события и переживания. Если мы можем их прожить актуально, все в порядке, эти программы распадаются. Но если не можем, программы не исчезают, они требуют своей реализации, давят на психику.

Рассмотрим пример. Я должен сделать доклад, готовлюсь к нему, но доклад неожиданно перенесли. Иногда в этом случае мне снится, что я этот доклад все же делаю, или что я делаю доклад, а он прерывается, или что я никак не могу начать доклад, забыл его текст, хотя слушатели уже ждут – вариантов не счесть. Что значит «готовлюсь к докладу»? Я настраиваюсь на определенные события: нужно понять, с какими идеями я выйду, как их подать, как учесть понимание-непонимание слушателей, с чего я начну, как буду вести слушателей, чем закончу, какая будет возможная реакция на мой доклад, как я в этом случае буду отвечать и т. д. и т. п. Я настраиваюсь на определенные события, переживаю их, хотя они еще не состоялись актуально. Но дело в том, что поскольку человек семиотическое существо, он проигрывает события в языке и воображении (оказывается ими захваченным) еще до того, как они могут быть осуществлены актуально. Это я и называю программированием активности человека. Дальше возможны два варианта. Я реально делаю доклад и моя настройка (программа) распадается, исчезает; назовем процесс распадения и исчезновения программы «реализацией». Второй вариант – я по каким-то причинам не могу сделать доклад. Будем этот случай вслед за психологами называть «блокированием программы». Судя по экспериментам по прерыванию сновидений, программы обязательно должны быть реализованы; в противном случае они сначала создают напряжения в психике, потом ведут к ее деструкции, затем к гибели организма.

Психика, чтобы продолжать работу (ведь человек вовлекается во все новые и новые ситуации 10), убирает блокированные программы, временно переводит их на другой этаж психики. В период же сна она возвращается к этим программам, чтобы их реализовать. Но это еще не сон, а автоматическая работа психики, о которой мы ничего не знаем, поскольку во сне наше сознание выключено, не действует. А раз сознания нет, то и не работает зрение и память. Чтобы видеть что-то, хотя бы и сон, необходимо осознавать происходящее. Но во сне сознание отключено, поэтому мы ничего не осознаем. Именно к этому случаю относится выражение: «он спал глубоким сном без сновидений».

Другими словами, эволюция нашла выход: когда жизнедеятельность блокируется, блокированная программа уходит на другой "горизонт" психики, где и реализуется в новых условиях, прежде всего в периоде "быстрого" сна. Для этого периода характерна изоляция психики: во время сна глаза закрыты, чувствительность слуха снижена, мышечная система отклю­чена. Кроме того, происходит полное или частичное отключение сознания, поэтому отсутствует рассудочный контроль и возникает определенная свобода в конструировании «событий». Но для первой ипостаси сновидения характерно именно полное выключение сознания, что, в свою очередь обусловливает бездействие памяти и всех структур восприятия (визуального, сонорного, тактильного). Понятно, что в такой ситуации мы ничего не видим, не слышим, не чувствуем и после пробуждения уверены, что и ничего не было. Хотя почти половину сна наша психика реализовала блокированные программы.

В этом место читатель может задать два естественных вопроса: а почему блокированные программы не распадаются сами собой и что собой представляет реализация этих программ во сне, ведь там вроде бы ничего нет. Действительно, считается, что если днем человеку не удалось осуществить определенные акты жизнедеятельности, то тем самым они автоматически гасятся и проживаются (психически "исчерпываются"). Во-вторых, в качественном отношении жизнь во сне никогда не приравнивается к жизни в бодрствующем состоянии, да, она не рассматривается как жизнь в собственном смысле слова.

При всей кажущейся очевидности этих представлений в теоретическом отношении они спорны. И вот почему. Прежде всего, данные обеих наук - и физиологии, и психологии говорят за то, что интенсивность и реальность нашей жизни во сне и бодрствующем состоянии равноценны (об этом свидетельствуют "вегетативные бури" в период быстрого сна, а также сила эмоциональных переживаний, испытываемых в период многих сновидений). Впрочем, и с биологической точки зрения трудно допустить, что в течение трети времени жизни организма у него отсутствует психическая активность.

Другое соображение: мы привыкли рассматривать человека и его деятельность (поведение) как целое. Соответственно, и его активность трактуется как моноактивность, где каждое действие или отдельный акт подчиняются целому, его организации, опосредуются им. Конечно, по­добная трактовка вполне оправдана с точки зрения биологической концепции сохранения или же философской идеи деятельности, обусловленной целью и воспроизведением. Однако эмпирически известно, что в сложных ситуациях человек, как правило, обуреваем множеством устремлений, в его сознании и психике кристаллизуется и проигрывается большое количество действий и поступков, пересекается и взаимодей­ствует множество планов поведения, установок и образов. В конечном счете, человек действует и ведет себя однозначно и определенно, однако ясно, что вызванные ситуацией актуализированные действия и акты поведения (установки, планы, образы) покрывают собой только часть его предыдущей активности. Человек, скорее, не моноактивен, а поли­активен, он есть не организация и единство, а интерференция, взаимо­действие и взаимоотношение многих самодостаточных активностей. И все они рано или поздно реализуются, проживаются в форме сно­видений.

Исследования показывают, что блокировка, связывание определенных элементов жизнедеятельности у взрослого человека не снимает с повестки дня осуществление всей целостности жизнедеятельности. Нетрудно сообразить, что окончание действия, или акта поведения на самом деле есть лишь прелюдия к осуществлению других, связанных, с данными, элементов жизнедеятель­ности и, в конечном счете, есть момент осуществления и развертывания всей целостности жизнедеятельности человека. Точно так же реализация других действий и актов поведения не заменяет для личности реализацию блокированных действий и актов; так называемое "замещение" неосуществленной деятельности другими - это скорее феномен реали­зации блокированной, связанной деятельности на чужой почве, в непривычных условиях, чем замена.

В этом смысле возникшие затруд­нения и проблемы человек решает не только специфическим для их разрешения способом, но и всеми другими доступными (для жизни) способами: во сне, в общении, искусстве, в воображении. Поэ­тому, как только создаются подходящие условия (их создает и активность самой личности), задержанная в своем осуществлении жизнедеятельность с необходимостью себя реализует. Этот момент, правда, на почве бодрствования обсуждал еще К. Левин. Первичным фактором, отмечал он, нужно считать напряжение потребностей. При достаточной силе оно ведет к преждевременному выявлению (прорыву) деятельности, если замедлилось наступление подходящего случая; к активному исканию подходящего случая, если он отсутствует; к возобновлению деятельности, если эта последняя была прервана до ее окончания. Конечно, здесь речь идет не о всех ситуациях, с которыми встречается человек, а лишь о важных для него, активно переживаемых. Теперь трудный вопрос о том, что собой представляет реализация блокированных программ. Чтобы на него ответить, необходимо лучше понять, что такое восприятие, возьмем для примера зрительное.

Обычная точка зрения, что вся необходимая для видения визуальная информация содержится в рассматриваемом глазом предмете (пространстве), роль человеческой психики состоит лишь в переработке этой информации после того, как она проходит через глаз. Впрочем, есть психологи, которые тоже разделяют подобную точку зрения. Так, Дж.Дж. Гибсон и Э.Дж. Гибсон утверждают, что глаз человека получает о предмете всю необходимую информацию (визуальный стимул на входе, говорят они, содержит все, что имеется в визуальном образе). Другое дело, что в одних случаях глаз способен освоить всю эту сенсорную информацию, а в других он теряет значительную часть ее в силу неэффективности своей деятельности, неразвитости зрительных способностей различения, дифференцирования и т.д.

Противоположная точка зрения была намечена еще в конце прошлого века Г. Гельмгольцем и затем углублена современными психологами-экспериментаторами. Кратко ее суть в том, что от предмета приходит только часть визуальной информации, другая же (причем иного характера) привносится самим человеком. То, что человек видит, есть результат слияния визуальных впечатлений от предмета и встречной активности человека, посылающей навстречу этой информации сгустки прошлого опыта, означенного и осмысленного, интегрированного в общей структуре сознания человека. К указанной точке зрения исследователей привели различные наблюдения над визуальным восприятием, а также специально поставленные эксперименты.

Эксперименты, в частности, показывают, что в условиях неясного видения (плохое освещение, удаленный предмет и т.п.) или особого строения визуального материала (в котором представлены равноценные для глаза визуальные интерпретации - шахматная доска, узоры обоев, двусмысленные изображения, где то одна, то другая часть изображения может выступать в качестве фигуры или фона), визуальное восприятие воссоздает не один предмет, а два или больше, и человек в этих условиях видит их поочередно. Впрочем, с этим явлением знаком каждый. Вспомните, что вы видите, приближаясь к удаленным объектам, прежде вам незнакомым, или же приближаясь к ним при слабом освещении, например, при лунном свете? Разнообразные формы, очертания, объекты, которые то возникают, то исчезают, так как плохо подкреплены чувственным опытом. Вместе с тем известно, что при наличии сильной ведущей установки, ориентированности на определенный предмет, человек отчетливо видит его даже в плохих визуальных условиях или видит то, что не существует. Как часто, замечает Олпорт, надгробная плита ночью на кладбище принималась за призрак.

Таким образом, визуальный материал предмета (т.е. его видимая формула, поверхность, положение, характеристика и т.д.) - только одно из условий видения. Другое же исходит от самого человека, его визуального опыта. Гельмгольц подчеркивал, что в визуальном восприятии прежний опыт и текущие чувственные ощущения взаимодействуют друг с другом, образуя перцептивный образ. Часть чувственного восприятия, отложившаяся в виде опыта человека, утверждал исследователь, действует не менее сильно, чем другая, зависимая от текущих ощущений. Мы не знаем, в каком виде существует и хранится в психике прошлый визуальный опыт, но можем предположить, что именно он образует материальную основу при реализации блокированных программ. На это наводит хорошо известный факт, что в событиях сновидений мы может опознать наш прежний опыт визуального восприятия, правда, иначе организованный (его поставляет и обычная жизнь, и искусство и фантазии). Вспомним высказывание Сеченова - "сновидения это небывалая композиция бывалых впечатлений", или Гильденбранта - "сновидения черпают свой материал из того, что человек пережил внешне или внутренне".

Именно из материала прежнего опыта восприятия (не только визуального, но и сонорного и тактильного) наша психика в период сна строит «события», необходимые для реализации программ и планов блокированной деятельности, в результате чего они распадаются. Этот процесс - построение «событий», обеспечивающих реализацию блокированных программ, - и образует материальную основу сновидений. Я поставил термин событие в кавычки, чтобы подчеркнуть, что это еще не собственно события, которые мы видим во сне, а только их субстратная основа. События – это конструкт сознания, а оно в первой ипостаси сновидений выключено. События в кавычках напоминают кантианскую вещь в себе: мы не можем сказать, как они устроены, но можем их помыслить. События в кавычках, будем их называть «субстрат-события» есть материальная предпосылка настоящих событий во второй ипостаси сновидения. Но для реализации блокированных программ достаточно как раз субстрат-событий.

Вторая ипостась – процесс сно-видения

Итак, реализация блокированных программ нашей активности - это еще не сновидение. Хотя процессы реализации подобных программ и планов играют исключительно важную роль для психического здоровья человека, они обычно не осознаются. Осознаются они в тех случаях, образующих вторую ипостась сновидений, когда наша сознание по каким-либо причинам выключено не полностью. Типичные случаи здесь такие. Мы засыпаем или просыпаемся, наша психика переключает организм то на сон, то на бодрствование; при этом сознание проходит фазы от полноценной работы до своеобразного паралича. На этих переходах сознание задействовано не полностью: выключается восприятие и рассудок, нарушаются функции памяти, видоизменяются эмоции 11. Второй случай не менее характерный: его образуют различные напряжения – переутомления и перевозбуждения, заболевания с температурой, сильная захваченность активностью (например, мы никак не можем остановиться и прекратить решение интересующих нас проблем), наконец, прием алкоголя или наркотиков.

Во всех подобных ситуациях в периоде быстрого сна (то есть реализации блокированных программ) наше сознание задействовано только частично, но и этого достаточно, чтобы мы попали в совершенно новый мир, в «сновидную реальность». Вот, например, мне снится, что я делаю доклад, или люблю совершенно незнакомую мне женщину, или лечу как птица. Все это делаю именно я, происходит со мной, а кто бы это мог быть еще? Более того, начало сновидения совпадает с ясным для меня ощущением, напоминающим пробуждение – я оказался там-то и там-то, я делаю то-то и то-то. Именно я. С точки же зрения третьей ипостаси сновидения, когда я проснусь на самом деле и буду думать, что произошло, это вовсе не я. Разве я могу летать как птица или любить чужую женщину, да и не делал я доклад, его отменили. Тем не менее, в сновидении это не может быть никто, кроме меня. Только я так себя ощущаю.

Разрешение этого сновидного противоречия – во сне я и не я, вероятно, состоит в том, чтобы понять, что собой представляет это самое сновидное я, и что такое вообще сновидные события. В бодрствовании наше сознание конструирует события, опираясь на данные чувственного восприятия и работу воображения. В период быстрого сна сознание конструирует события, используя материал реализации блокированных программ, то есть то, что мы выше называли событиями в кавычках. Например, такими событиями в кавычках могут быть мой несостоявшийся доклад и его чтение, или мой полет, или любовь. Однако, спрашивается, может ли доклад делаться сам, без докладчика, полет происходить без летающего, любовь совершается без того, кто любит? Думаю, нет.

Другими словами, необходимое условие наших действий и переживаний - субъект, мы. Естественно тогда предположить, что психика из материала прежнего опыта (событий в кавычках) конструирует не только сами действия и переживания, но и субъекта, который их осуществляет, то есть создает «сновидное Я». А то, что у нас есть опыт, позволяющий сконструировать подобный персонаж, думаю, не вызывает сомнения. Это опыт нашего пробуждения (я себя обнаруживаю, собираю, вставляю в поток времени, ощущаю свое тело и прочее), опыт ощущений себя в разных ситуациях жизнедеятельности. На основе этого опыта психика в период быстрого сна и создает сновидное я. Это я, конечно, существенно отличается от нашего обычного.

Сновидное я обладает только такими свойствами, которые необходимы для реализации блокированных программ. Например, во сне нам совершенно не нужны рассудок, критика, нравственные соображения и тому подобные, необходимые в обычной жизни вещи, они бы, в свою очередь, блокировали реализацию блокированных программ. А вот все остальное, нужное для реализации, психика привлекает: обнаружение себя в сновидном мире, ощущение себя, централизацию переживаний и прочее. Чуть ли не основная особенность сновидных событий – их независимость от нашего обычного Я, с его рассудком, критикой, критериями реальности. Чтобы не происходило в сновидении, мы не удивляемся, а воспринимаем, как самое обычное дело. Иногда, правда, на периферии я ловлю себя на некотором легком недоумении, но, думаю, это уже вторгается наше обычное Я, то есть я начинаю просыпаться.

Третья ипостась – осмысление сновидений.

Приступая к исследованию сновидений, Подорога устанавливает начальную развилку: «между увиденным сновидением, то есть «картиной» - сновидением в-себе и для-себя, и сновидением рассказанным, «историей» - сновидением для-другого». А дальше он задает такой вопрос:

«Не получается ли так, - что мы пробуждаемся после того, как уже истолковали ряд знаков, которые будто бы снились? Нам ничего, собственно, и не снилось, но во сне мы испытали некие состояния, которые считаем сновидением, и уверены в том, что сон нам снился…Но снился ли? Может быть, существует поле мгновенной достоверности пережитого, которое не соответствует никакому «зрению» во сне, ибо является действием нашей «быстрой» памяти, так схожей с первой пробной интерпретацией» 12.

Думаю, Подорога прав. То, что он называет «некие состояния», - это сновидные события в сновидной реальности, но, действительно, только, пройдя фазу осмысления и интерпретации, сновидные события позволяют выстроить нашему бодрственному сознанию собственно события сновидения. Получается интересная «психическая матрешка»: субстрат-события – необходимое условие сновидных событий, сновидные события – необходимое условие событий сновидений. Каждый из этих двух типов событий по отношению к следующим выступает как субстрат.

Попадая в полностью «пришедшее в себя» бодрственное сознание, сновидные события в той последовательности, которая запомнилась (не забудем, что память в сновидной реальности тоже работает наполовину и не совсем так, как обычно), поставляют материал для осмысления и интерпретаций. На этой основе в рамках принятой личностью концептуализации (то есть того, как человек понимает, что такое сновидение) психика и порождает события сновидений, завершая тем самым первый цикл. Следующий – повторное осмысление и продумывание сновидения. Иначе говоря, мы называем сновидением конечный результат трех фаз сновидения – реализации блокированных программ, построения и разворачивания сновидной реальности и осмысления ее материала в бодрственном состоянии. Причем, первые две фазы идут одновременно, а третья идет вслед за ними.

Вернемся опять к моим снам. Предположим, я человек древнего мира. Тогда я буду со страхом или надеждой думать, какую весть мне хотели сообщить боги. Я читаю доклад (священные письмена?), возможно, буду жрецом? Люблю незнакомую женщину; может быть, царь в подарок за мое служение подарит мне рабыню? Я лечу как птица, но птица и душа – одно слово, не означает ли это, я скоро покину этот мир и пойду в царство бога смерти? Теперь я последовательный физиолог. Смешно, право, думаю я, проснувшись. Какой хаос – доклад, любовь, полеты во сне. Сто раз был прав Павлов – это хаотическая деятельность клеток головного мозга и ничего больше. Нужно все это срочно забыть, и побольше гулять. Физиолог уступает место психоаналитику. Женщина – это, конечно, нереализованные сексуальные желания. Доклад? Ну, пожалуй, это не доклад, а сознание против бессознательного. Полеты тоже понятно – превращенная форма сексуального оргазма. Все ясно, еще раз нет бога, кроме Фрейда.

Наконец, я концептуализирую эти сновидения на основе собственных представлений. Во-первых, замечаю, что все три сна очень разные. Любить чужую женщину я бы никогда не стал. Хотя соблазны случаются. Но соблазны на то они и соблазны, чтобы с ними справляться и на этих примерах совершенствовать свою личность. Иначе говоря, этот сон мне показывает, куда не нужно идти. Второй сон – полеты. Замечательно. Я пережил необычные ощущения. Попал в реальность, о которой часто мечтаю. Значит, этот сон помог осуществить мою мечту, причем актуально. Во сне я именно летал. Какая мне разница, что, проснувшись, я понял, что это был сон. Чувства от полета я ведь пережил настоящие. А не полетать ли мне теперь на самолете или дельта плане, чтобы сравнить ощущения? Итак, второй сон – это реализация моей мечты. Третий сон, вероятно, был вызван состоянием, возникшим после того, как я узнал, что доклад неожиданно отменили. Он помог мне справиться с этим состоянием, то есть работал на мое психическое здоровье. Думаю, понятно, что я хочу сказать. Сны бывают очень разные и концептуализации сновидений тоже. Сновидения нужно пытаться понять, исходя из их особенностей, а концептуализации сна лучше исповедовать такие, которые помогают жить и совершенствовать себя.

Какие же следствия вытекают из предложенной гипотезы сновидений? Первое. В силу различных условий реализации программ в период бодрствования и сна, рисунок и сюжет сновидений чаще всего не совпадают с сюжетом жизнедеятельности, которая могла бы развернуться в бодрствующем состоянии, имей она такую возможность (хотя иногда такие совпадения и случаются). Я уже отмечал, что воспроизведение во сне прожитого личностью опыта свободно от ограничений рассудка и моральный соображений.

Второе. Соотношения между блокированной и реализованной в бодрствующем состоянии активностью, бодрствующей и сонной "личностями" человека различны у разных индивидов. Если одни индивиды склонны усложнять всякую ситуацию, кристально ясную с точки зрения других личностей, склонны видеть в ней неразрешимые проблемы, то другие, напротив, всякую ситуацию стремятся упростить и прояснить для себя, а часто не способны видеть и воспринимать сложности и противоречия. Поэтому одни личности реализуют в состоянии бодрствования незначительную часть своей активности, бурно проживая оставшуюся часть во сне, а другие более полно реализуют свою активность днем и потому спокойнее спят по ночам (вероятно, видят меньше снов, да и сюжет их менее драматичен). Первая категория людей, очевидно, нуждается в большем количестве сна, точнее, в большем времени для сновидений, а вторая может спать меньше, причем разница может быть существенной, в несколько часов.

Третье. Предложенная гипотеза сновидения хорошо объясняет и известный факт одно­временной алогичности и логичности сновидения. С одной стороны, они составлены из разнородных, сюжетно не связанных частей, а с другой - одна часть сновидения непрерывно переходит в другую, сюжетно связана с другими частями в "логике" сновидения. Действительно, из бодрству­ющего состояния в сонную психику попадает не одна блокированная программа, а много и, как правило, между ними нет связи содержанию, так как они кристаллизовались в разных ситуациях и в разное время дня, а частью остались и от прошлых дней. В сонном же состоянии в фазе быстрого сна эти программы начинают одна за другой психически исчерпываться, реализовываться, причем конец одного психического исчерпывания сливается в сонной психике с началом другого. Именно в месте таких соединений с точки зрения нашего сознания (главным образом бодрственного) возникают "сгущения", "слияния" образов. Сгущения и слияния образов происходят, оче­видно, и тогда, когда сонной психике удается такой сюжет сновидения, в котором реализуются одновременно две или три программы (но не больше).

Как можно представить себе общую картину ночных сновидений? В периодах быстрого сна, каждый из которых длится минут 40-50, реализуются несколько блокированных программ. Одни из них порождены альтернативными ситуациями или отсутствием необходимых условий для активности, другие - проблемами, с которыми мы не спра­вились, третьи - сильными раздражениями в ходе самого сна. В послед­нем случае источником сновидений являются различные раздражения - сильные звуки, яркий свет, тепло, давление на органы, боль и т.п. Например, при тепловом локальном раздражении человеку обычно снятся такие ситуации, в которых он имеет дело с теплыми и горячими предметами. Если спящему прикладывают теплую грелку к ступням, ему снится, что он идет по горячему песку. Реальный звонок будильника часто становится последним сюжетным элементом сновидения, при этом человеку может сниться, скажем, звонок в дверь. Такие сновидения можно назвать «искусственными».

Чтобы понять, что в данном случае происходит, учтем, что всякое раздражение есть и биологическая реакция и определенный психический процесс (акт), который эту реакцию сопровождает и поддерживает. Предположим, мы раздражаем спящего человека, направляя на него яркий источник света или включая звонок. В бодрствующем состоянии это раздражение автоматически осваивается психикой - человек узнает сигналы, осмысляет их роль, определенным образом переживает. Поскольку естественная психическая активность во сне – реализация блокированных программ, именно этим способом и должно осваиваться возникшее раздражение. Поэтому естественно предположить, что сонная психика, как бы она ни была занята своими построениями, должна одновременно в рамках той же самой работы – построения сновидения освоить возникшее раздражение. При этом новое, пусть, даже, очень небольшое сновидение, как правило, совмещается с текущим сновидением. Иногда, возникшее сновидение просто вытесняет и гасит текущее, но чаще мы имеем органическое включение в текущее сно­видение нового. Этот случай я называю "психическим замыканием": раз­дражение, минуя бодрствующее состояние, сразу вызывает определенное сновидение.

Вероятно, именно этой возможностью, конечно не осознавая того, поль­зуются гипнотизеры. Сначала они устанавливают с пациентом доверительный контакт. Фокус тут в том, что авторитет гипнотизера, его требования задают для пациента значимую ситуацию, вызывают его активность. Затем гипнотизер принуждает пациента ко сну, но не обычному: он всеми силами стремится сохранить установленный с пациентом контакт. Пациент засыпает, но требования и голос гипнотизера осваиваются его психикой, которая переключается на реализацию блокированных программ. В данном случае эти программы полностью замещаются программой гипнотизера. Если к тому же сознание пациента выключено не полностью, он может видеть необычный сон, которым управ­ляет извне гипнотизер (чаще, однако, его сознание выключено, и он после сеанса ничего не помнит). Но что интересно, структуры, навязанные пациенту во время гипнотического сеанса, строятся им самим, его сонной психикой и поэтому при некоторых условиях могут сохраняться после пробуждения. Тем самым пациент может приобрести опыт не в период бодрствования, а в гипнотическом сне, и если затем этот новый опыт не подавляется сознанием, он начинает оказывать определенное влияние на пациента. Впрочем, и обычные сны часто оказывают на нас сильное воздействие.

Наряду с понятием "психическое замыкание" можно ввести представление о "психическом программировании". Если в первом случае возбуждение вызывает искусственные сновидения, то можно предположить и существование такого феномена, когда сновидения влекут за собой определенную моторную и психическую активность человека, например двигательную или речевую. Хорошо известно, что многие люди под влиянием сновидений разговаривают во сне и двигаются. Можно предположить, что в этих случаях (как нормальных, так и слегка патологических) люди делают то, что им снится. При этом неважно, видят ли они реально соответствующий сон (это имеет место, если их сознание не полностью выключено), или просто происходит реализация блокированных программ, и они ничего не видят.

Возможно, что и сомнамбулическое поведение человека можно объяснить на основе этой модели. Лунатик, вставая с постели и отправляясь на "прогулку", действует под влиянием текущего сновидения. То, что он делает, и то, что ему снится (опять же неважно реально снится или просто идет реализация блокированных программ), совпадает в двигательной части с точностью до структурного подобия. Другими словами, "прогулка" как тема сновидения "программирует" реальную прогулку в сонном состоянии. Прекрасную ориентировку лунатиков в пространстве (они, продолжая спать, уверенно ходят, а, натолкнувшись на предметы, обходят их) можно объяснить сочетанием психического замыкания с психическим программированием. Наталкиваясь на предметы, лунатик корректирует свое сновидение (в силу психического замыкания) и свое движение (в силу психического программирования). Если исходная, основная программа движения лунатика задается текущим сновидением, его общим сюжетом, то различные раздражения, испытываемые им при движении (от ног, вестибулярного аппарата, предметов, которых он касается), мгновенно вызывают сюжетные корректирующие изменения сновидения и одновременно реального движения 13.

Реализация блокированных программ в период бодрствования. «Сон на яву», галлюцинации, символические формы изживания.

Рассмотрим теперь, что происходит, если человек не имеет условий для реализации блокированных программ, например, несколько ночей не спит? Другими словами, если блокируется сама возможность реализации блокированных программ. В его психике накапливаются нереализованные программы, создающие напряжения. Рано или поздно они начинают определять основные психические процессы, а также события, сознаваемые человеком. В принципе здесь можно различить три разных случая – «сон на яву», галлюцинации, символические формы проживания, главным образом, в искусстве, в общении и в собственном воображении.

Общий механизм здесь такой. Сначала блокированные программы, которые не могут быть реализованы, как бы набирают силу, их «психобиологический потенциал» (введем такое понятие) возрастает. С определенного момента эти блокированные программы начинают реализовываться параллельно с реализацией других программ в необычной, можно сказать, запрещенной для блокированных программ, области – в сфере бодрствования. При этом они попадают под прожектор полностью задействованного сознания, который в принципе не допускает события блокированных программ. Первая уловка психики – замаскировать незаконные события под видом событий обычной жизнедеятельности. Простой пример. После бессонной ночи мы никак не можем сосредоточиться на своей текущей работе. О чем-то вспоминаем, отвлекаемся, переживает какие-то посторонние сюжеты. Все это ни что иное, как контрабандное изживание блокированных программ, протекающее, что принципиально, в форме бодрственной жизнедеятельности. Психика исподтишка управляет сознанием, подсовывая ему посторонние сюжеты и воспоминания. В результате сознание не может опознать блокированные события и пропускает их. Подчеркнем, что «сон на яву» - это, конечно, никакой не сон, здесь фаза построения сновидных событий отсутствует.

Если психобиологический потенциал возрастает еще больше (второй случай), то психика перестает заниматься мимекрией. Она вынуждена как можно быстрее реализовать блокированные программы. В результате они получают статус, сравнимый с обычными текущими программами, которые реализуются «здесь и сейчас». Как же сознание может опознать и освоить блокированные события, ведь они, с его точки зрения, незаконны? Только концептуализируя их, именно как незаконные психические образования. В этом случае мы и говорим о галлюцинациях, то есть о том, чего нет на самом деле. Что в общем случае неверно. Галлюцинозных событий, конечно, нет в смысле реальности нашего сознания, но они реальны и необходимы в плане работы нашей психики. Например, если бы имели место нормальные условия, и сознание было выключено частично, субстрат-события, которые привели к галлюцинациям, состоялись бы в форме событий сновидной реальности.

Третий случай – использование психикой для реализации блокированных программ символических форм жизни. Дело в том, что изживание произведений искусства, сюжетов общения или наших жизненных перипетий (драм) тоже предполагает построение соответствующих событий – эстетических событий, событий общения, событий воображения. При этом происходит реализация определенных программ нашей активности. Вот этим и может воспользоваться и постоянно пользуется наша психика, совмещая на одном и том же материале субстрат-событий реализацию сразу двух программ – текущей жизнедеятельности (в сферах искусства, общения или воображения) и блокированных программ. При этом, как правило, мы не осознаем, что помимо событий символических форм жизни имеет место реализация блокированных программ. Однако при некоторой натренированности и рефлексии можно заметить, как после общения с друзьями, прослушивания хорошей музыки, просмотра спектакля или кинофильма или обдумывания-фантазирования по поводу того, что с нами произошло, наступает облегчение, удовлет­ворение, происходит смена настроения и т. п.

Простой пример. Подчиненного вызвал к себе начальник и незаслу­женно его обвинил в нарушении трудовой дисциплины. В принципе подчиненный хотел бы возразить, но решил этого не делать, подумав, что "себе будет хуже". Это типичный случай блокированной активности. Она может быть изжита разными способами.

Во-первых, во сне, например, в виде следующего сюжета: снится начальник или кто-то другой, кому подчиненный говорит все, что он думает о своем начальнике, а именно, что подчиненный не виноват, что его начальник несправедлив и т.п. Во-вторых, блокированная активность может быть прожита, например, в театре, где наш герой смотрит пьесу со сходным сюжетом: некто совершает несправедливый поступок в отношении главного героя. В-третьих, в ходе общения на данную тему. Подчиненный рассказывает, предположим, своему другу, что ему сказал начальник, что он хотел тому ответить, почему не ответил, какие эмоции при этом испытал. В-четвертых, это же блокированная программа может быть реализована в ходе размышления о случившемся; при этом мысленно и образно проигрывается вся ситуация, переживания подчиненного и способы его поведения, как реальные, так и возможные или невозможные.

Искусство является наиболее эффективным в плане реализации блокированных программ. В этом отношении справедлива и концепция Пифагора, который лечил музыкой, и концепция катарсиса Аристотеля. На этом же основан эффект лечения искусством психических заболеваний и отклонений. Например, некоторые детские страхи и неврозы снимаются после того, как дети разыгрывают соответствующие сцены или рисуют на травмирующую их тему. Возбуждения и разрешения, о которых говорят искусствоведы, анализируя структуру художественной реальности, служат сходным целям. Возбуждая и вызывая определенные эстетические события, художник обеспечивает реализацию сходных по структуре блокированных программ. В этом смысле повторы мотива или темы, разрешение одних и тех же структур на разных масштабных уровнях, которые так характерны для классического искусства - это интуитивно найденный художниками психотерапевтический прием.

Толкование сновидений. Сны повторяющиеся и вещие.

С точки зрения предложенной концепции, толковать сновидения чрезвычайно сложно. Нужно знать личность и проблемы нашего пациента, нужно понять, какой опыт был использован в ходе реализации, и в каких конкретно условиях протекала реализация блокированных программ. Это уравнение со многими неизвестными чаще всего решить невозможно. Теперь почему нередко человеку снится один и тот же сон.

Можно предположить, что это вызвано особой организацией нашего сознания, когда одни его реальности действуют против других, то есть находятся в контротношениях, я их в своих работах называю «контрреальности». Действуя друг против друга, такие реальности образуют своеобразный психический генератор блокированных желаний. Наблю­дения показывают, что многие контрреальности формируются в детстве (страх перед новыми ситуациями и людьми, неуверенность в собственных силах, стремление к защите и т.п.), другие пришли из более зрелого возраста. Борьба контрреальностей часто разрушает психику человека, порождая не только однотипные сновидения, но разнообразные проблемы и резкие колебания в поведении (контрреальности подобно маятнику периодически берут вверх друг над другом).

Попытаемся также ответить на вопрос о целесообразности обучения во сне или управления им, как предлагают некоторые ученые. В принципе и учиться во сне, и управлять сном можно, это показали эксперименты. Но какой ценой? Ведь при этом блокируется столь необходимый канал реализации блокированных программ, то есть наносится урон психическому здоровью. Кроме того, оказалось, что эффективность обучения во сне низкая, а управлять сновидениями чрезвычайно сложно.

Наконец вопрос, который почему-то многих интересует в наш рациональный век: бывают ли "вещие сны" и как объяснить, что некто увидел наяву то, что до этого видел во сне? Обычно человек не просто воспринимает окружающий мир, он его осмысляет, интерпретирует, концептуализирует, естественно, на основе сознания. Но иногда именно сновидения исполь­зуются психикой в качестве схемы осмысления, интерпретации и концептуализации окружающего мира событий. В этих крайне редких случаях человек как бы узнает наяву то, что видел во сне. Эти сны "вещие" только в том смысле, что человек принимает свой внутренний мир сновидений за мир внешний, стоящий перед его глазами. Поясню свою мысль примером.

Молодой человек не может встретиться с любимой девушкой, это типичный случай блокировки его активности. При реализации соответствующей программы сонная психика выстраивает следующий сюжет: молодому человеку снится, что он встречает свою любимую в доме друзей, причем они ссорятся; во время ссоры девушка роняет на пол хрустальную вазу с цветами, которую она хотела переставить с пианино на стол. Запомнился сон молодому человеку лишь в общих чертах, смутно. Через несколько дней он встречает девушку в консерватории. Когда она преподносит цветы пианисту, молодой человек ясно вспоминает, что то же самое он уже видел во сне.

Но ведь на самом деле он видел нечто другое - была не консерватория, а квартира друзей, не концерт, а ссора и разбитая ваза. Однако здесь нет ничего удивительного. Фрейд прав, утверждая, что психика человека нередко фальсифицирует впечатления собственной памяти. Совпадения были - и важные: встреча с любимой девушкой, цветы, пианино, неприятные переживания (в одном случае из-за ссоры и разбитой вазы, в другом из-за ревности к пианисту). Психика услужливо трансформировала воспоминания (тем более что они были смутными), заменив дом друзей - на зал консерватории, ссору и разбитую вазу - на отношение девушки к пианисту. В результате он и "узнал" сцену, которую видел во сне несколько дней тому назад. Ну, разве не вещий сон?!

Теперь о телепатических снах. Возможны ли они? Да, если сознание человека получило такое сообщение, если оно вызвало соответствующую активность и если, наконец, возникшая активность была блокирована. Но и в этом случае сюжет сновидений будет мало похож на содержание телепатического сообщения, поскольку условия реализации желаний во сне существенно отличны от тех, которые наличествуют в бодрствовании (во сне, как мы говорили, внешние впечатления отсутствуют и поэтому не они определяют сновидные события; сознание ничего не может запретить - все субстрат-события строятся из "материала" внут­реннего опыта человека, поэтому и результат получается иной).

В настоящее время, как известно, существуют две основные гипотезы в объяснении телепатии. Так, первая предполагает, что телепатия обеспечивается особым биополем, чем-то вроде биологических радиоволн, несущих телепатическое сообщение. Другая, так сказать, эзотерическая гипотеза, утверждает, что любой человек подобен космосу (известный принцип тождества макро- и микрокосмоса), поэтому через Космос он может передать любому другому человеку свои мысли или желания. Первая гипотеза пока не подтвердилась, вторая не может быть проверена в силу своего эзотерического характера. Что же остается? Условное суждение: телепатическое сообщение существует, если имеет место то-то и то-то.

Приведу толкование еще одного сновидения. На одной из лекций к автору подошел пожилой человек и спросил, почему иногда, задремав у своего черно-белого телевизора, он вдруг видит на экране изображение в цвете? Я подумал и в свою очередь спросил: "Не припомните ли Вы какую-нибудь необычную историю, связанную с вашим телевизором?" Он тотчас же ответил: "Да, была такая история. Объявили, кажется, это было в конце 60-х или в 70-х годах, что будет первый раз пробная передача цветного телевидения. А я не знал, что для этого нужен специальный цветной телевизор. В назначенное время сел с семьей у своего обычного телевизора, включил его и стал ждать. Так и не дождался. Потом надо мною смеялись".

"Ну что же, - ответил я. - Все понятно. У Вас оказалось блокированным, причем, судя по всему очень глубоко, желание посмотреть цветную передачу. И теперь, когда Вы впадаете в дремоту, возникает сновидение, совмещающееся с обычным восприятием. Другими словами, это сновидение, в кото­ром Вы смотрите цветную передачу, и обычное восприятие телевизионной передачи; совмещаясь, они дают натуральные впечатления цветной передачи".

В данном примере толкование сновидения не требует анализа проблем личности. Но многие сновидения без этого невозможно понять. Вот пример такого сновидения из личной жизни автора. Мой отец умер довольно рано от рака. Это был добрый, спокойный, умный человек, с которым мне пришлось общаться очень мало. До войны я был маленький, еще ходил в сад; потом началась война, и отец ушел на фронт; после войны его, как прекрасного политработника, оставили служить на Украине, а мы долго жили в Москве - жалко было бросать квартиру. И лишь в 1952 году мы переехали всей семьей в г. Анапу, где я жил с отцом два с половиной года, заканчивая школу. Затем я уехал поступать в институт, провалился, работал, ушел в армию, демоби­лизовался, наконец, поступил в институт. И вот затем всего лишь шесть лет я жил с отцом в семье. В 1964 году он заболел, промучился полгода, и умер. Моя мать очень любила отца и долго переживала.

Приблизительно через год после смерти отца мне стал сниться такой сон. Неожиданно возвращается отец, как будто он где-то лечился или просто уезжал. Вроде бы я знаю, что он умер, но отец или объясняет, что просто тяжело болел, или в других вариантах этого же сна, я сам как-то объясняю это чудо, или остается какая-то тайна, темное место в объяснении. Иногда отец просто живет, общается с нами; иной раз он даже работает; временами кажется, что он совсем выздоровел; подчас еще болеет, но болезнь удается притормозить. Несколько раз мы с отцом разговаривали о чем-то очень важном, как никогда не говорили на самом деле. Этот сон с вариациями снился мне несколько лет. Помню удивительное чувство облегчения во сне и радость за мать. Как можно объяснить этот сон?

В данном случае оказались блокированными: желание поговорить с отцом о серьезных проблемах жизни (я до сих пор сожалею, что не смог этого сделать, когда он был жив); жалость, что отец так рано ушел из жизни, не успев, как говорила моя мать, хоть немного пожить по-человечески, когда уже стало можно; и, наконец, переживания по поводу страданий матери. Во сне я смог прожить события, связанные с моей блокированной активностью, причем знание о реальной смерти воспринималось, с одной стороны, как переживание какой-то неувязки, тайны, темного места, с другой - в виде определенных объяснений, мало осмысленных для бодрствующего сознания, но вполне убедительных для сонного. Параллельно все эти годы во мне происходил неслышный переворот: я все больше обнаруживал в себе отцовские черты и ценности, все чаще мысленно обращался к нему (чего я почти не делал при его жизни). Закончился этот переворот тем, что отец вошел в мою жизнь, занял прочное место в моей душе, причем не просто как воспоминание: было вполне реальное ощущение его присутствия. С этим совпало и исчезновение самого сна, очевидно, контрреальность распалась. В заключение приведу три примера своих, как бы сегодня сказали, знаковых сновидений и опыт одной необычной галлюцинации.

Пожалуй, первый очень интересный сон приснился во время войны в детстве, в эвакуации под Куйбышевым. Мне было пять или шесть лет. Мама день и ночь работала на авиационном заводе и лишь изредка урывала несколько часов, чтобы навестить меня и брата в детском саду. Почти всегда она приносила что-то вкусное - какао в термосе, шоколад или что-нибудь еще. И вот мне упорно стал сниться сон с мамой и вкусными продуктами в придачу. Понятно, как я огорчался, когда просыпался: нет ни мамы, ни какао. Наконец, чтобы не обманываться и не огорчаться понапрасну, я решил проверять себя - щипать за ухо: если больно - не сплю, если не больно - сплю. И в ту же ночь мне приснился сон: приезжает мама, я дергаю себя за ухо, убеждаюсь, что не сплю, пью какое и затем... просыпаюсь. Дальше все ясно. Сила огорчения прочно отпечатала этот сон в моей памяти.

Опыт яркой галлюцинации я пережил перед армией. В то время я работал под Москвой на станции Долгопрудная, снимал койку в еврейской семье. В комнате кроме меня жили еще трое мужчин, метеорологи, приехавшие на курсы по переподготовке. Их сон был расстроен раз и навсегда по причине профессионального образа жизни. Ночью они просыпались, зажигали свет, разговаривали о жизни и так курили, что из-за дыма папирос не было видно лампочки. Вероятно, я переутомился, поскольку уже несколько дней не просыпался от полностью заведенного большого будильника, точнее просыпался ровно через пять минут после звонка. В таком состоянии, еще не совсем проснувшись, я пошел в час ночи на работу.

Было совершенно темно. Когда я стал переходить линию электрички, то увидел, как от станции отошел поезд. Его прожектора мощно разрезали темноту, и, вдруг, я обомлел. В свете фар электрички значительно быстрее, чем она двигалась, бежал черт. Он был огромный, метров 5-6, весь черный с длинным хвостом. У меня от страха остановилось сердце, я стоял как вкопанный. Черт добежал до ближайшего ажурного столба, на котором висели провода электропередачи, мгновенно вскарабкался по нему и пропал в темноте. Я до сих пор помню, что со мной творилось. Не верить своим глазам я не мог, видел черта так же отчетливо, как окружающую темноту или электричку. Также отчетливо я помнил свой страх. И поверить в увиденное я тоже не мог: чертей не существует, в бога я не верил. Я поступил, как теперь понимаю, весьма мудро. Точнее поступил не я, а вероятно, сработал механизм самосохранения: чтобы не "поехала крыша", я просто отложил в сторону до лучших времен все, что со мной случилось. Я не стал объяснять, почему видел черта, но и не стал отрицать этот факт. Позднее, лет через тридцать, когда я построил теорию сновидения, мне стало понятно, что со мной было той далекой ночью.

Второй сон относится к студенческой жизни. Я служил в ГДР, и нас почти каждый день очень серьезно готовили к атомной войне. Снов в армии я почти не видел. Уставали мы так, что засыпали, едва голова касалась подушки. Спали без сновидений. Но после армии первые два-три года я постоянно видел сон с одним и тем же сюжетом. Знаю, что начинается или уже началась атомная война. Почему-то нахожусь где-то далеко от дома. Я начинаю пробираться сквозь какие-то развалины к своим родным. Кругом ни души, все белое. Знаю, что это от взрыва бомбы, местность заражена, страх лучевой болезни и смерти висит в воздухе.

К третьему или четвертому курсу института этот сон ушел и, кажется зимой, мне приснился другой сон такой красоты, что я его запомнил на всю жизнь. Мне снилось, что я еду на лодке по небольшому вогнутому озеру. Гребу стоя, как индеец одним веслом. Небо очень низкое, нависло над озером. Собственно это даже не небо, а гигантский светомузыкальный экран в виде небосвода. Звучит удивительная музыка, и ей в такт весь небосвод от горизонта до горизонта пульсирует полосами ярких красок радуги. В такт этой космической светомузыке у меня бьется сердце. Так я и проснулся с сильным сердцебиением и ясным ощущением счастья. Почти три дня после этого я ходил с приподнятым настроением.

Опубликовано: Природа и изучение сновидений // Полигнозис. 2009. N 1.

Публикуется на www.intelros.ru по согласованию с автором

1 Апулей Апология. Метаморфозы. Флориды. М., 1960. Стр. 167

2 Вейн А.М. Бодрствование и сон. М., 1970. Стр. 19-27

3 Там же. Стр. 34, 80

4 Фрейд З. Психология сна. М., 1926. Стр. 35

5 Касаткин В.Н. Теория сновидений. Л., 1967

6 Фрейд З. Введение в психоанализ. Лекции. М., 1989. Стр. 309

7 Подорога В. Кодекс сновидца // Грани познания: наука, философия, культура в XXI в. : В 2 кн. Кн.2. М., 2007. Стр. 276, 279, 282-283

8 Фрейд З. Лекции по введению в психоанализ. М., 1923. Стр. 17

9 Фуко М. Ницше, Фрейд, Маркс // КЕНТАВР. 1994. N 2. Стр. 122

10 Профессор В. Столин считает, что свойство непрерывности зрительного восприятия (а я бы обобщил этот принцип на любые виды восприятия. – В.Р.) является фундаментальным его свойством. Человек, отмечает он, никогда не выпадает из воспринимаемого им предметного мира, не имеет пауз между «предъявлениями», системы значений оказываются в известном смысле подготовленными для обработки постоянно меняющегося зрительного поля (Столин В. Исследование порождения зрительного пространственного образа // Восприятие и деятельность. М., 1976. Стр. 194). Если же человек, так сказать, застревает на своих нереализованных программах и связанных с ними переживаниях (страхах, неосуществленных желаниях и прочее), непрерывность восприятия нарушается, а текущая жизнедеятельность становится невозможной. Именно поэтому психика старается вывести из игры (на время) блокированные программы.

11 Но ви­жу ли я во сне, спрашивает Подорога? «Вижу не я, не мое чувственное эго, а видит нечто, сам сон, точнее, я вижу сном. Я даже не могу сказать, что «вижу», …скорее, что-то видится. В таком случае и зрение в сновидении можно поставить под сомнение: оно не то, что мы имеем в виду, когда вспоминаем сновидение, говоря, что вот "я вижу сновидение, а в нем происходит то-то и то-то...". В сновидении мы не видим, нам мнится, что мы видим, на самом деле мы не видим ничего, да и не должны видеть. Что же происходит в сновидении? Видим ли мы все-таки или нет? Другими словами, есть ли возможность сравнить обычный акт зрения со сновидным? Ответ, думаю, найдется. Первое и самое главное определение сновидной реальности: кажимость, а это значит, что в сновидении нет ничего, что было бы сопоставимым в визуальном значении с обычным зрительным актом. Кажимость определяет мое отношение к тому, что якобы "я вижу" во сне, но вижу ли я там - вот в чем вопрос? Действительно, мне все время кажется, что я вижу, но на самом деле, что же я вижу. Хотя сновидный объект мнится видимым, следовательно, существующим, я не вижу его, ведь я не имею возможности быть к нему ближе, причем настолько, чтобы удостовериться в его существовании, я же не могу до него дотронуться» (цит. соч. Стр. 285).

12 Там же. Стр. 276, 287

13 Когда я проходил службу в армии, заболел и наблюдал в госпитали такой случай. В нашей палате лежал щуплый парень, который, не просыпаясь, ходил по ночам. Почему-то я чаще всего к этому моменту просыпался. Однажды я увидел, как Саша, кажется, так звали лунатика, направился прямо в проход между койками и столом, стоявшим посередине палаты; но на сей раз, проход загораживала оставленная кем-то табуретка. Интересно, подумал я, наткнется Саша на табуретку, ведь обычно проход был свободен. Саша, действительно натолкнулся на табуретку, но, едва коснувшись ее, стал протискиваться между ней и кроватью. Утром Саша обычно ничего не помнил из ночных прогулок. С точки зрения автора, Саша видел сон (или шла реализация блокированной программы), идентичный по сюжету с тем, что он делал. Однако в его сновидении не обязательно в проходе должна была стоять табуретка, любое препятствие – человек, забытая сумка и прочее. Натолкнувшись на эту преграду, Саша получил сигнал, который изменил сюжет сновидения (блокированную программу); в соответствие с этой коррекцией он стал обходить преграду. То есть сходство сюжета сновидения и реального сюжета поведения человека является только структурным, подобно тому, как мы часто слышим звонок в дверь, хотя реально звонит будильник.