Имя:
Пароль:

На печать

Владимир Каганский
РОССИЯ КАК БОЛЬШАЯ СТРАНА: ПРОБЛЕМАТИЗАЦИЯ

1. СТРАНА И ГОСУДАРСТВО

Нетождественность стран и государств. Страна – географически связное самосогласованное вменяемое пространство с консенсусом элит. Соотношения стран и государств. Устойчивость стран и устойчивость государств. Быстрый распад государств, не соответствующих странам. Распад СССР – не распад страны. Последствия различения страны и государства для России.

Я буду рассматривать и представлять не обобщенные факты и эмпирические обобщения, но буду делиться концептуальными и методологическими сомнениями, поэтому мой доклад и статья соответственно и называются. Я буду проблематизизировать стандартное утверждение «Россия – большая страна». В том числе буду проблематизировать и позитивно, излагая собственные экспертные наблюдения, суждения и заключения.

На очень небольшой части поверхности Земли в Западной Европе за довольно долгое исторически время удалось совместить страны и государства. Борьба Германии за объединение, борьба Италии за объединение... Строго говоря, страны и государства отнюдь не тождественны. Что такое государство, сейчас более-менее понятно, хотя есть, конечно, казусы вроде государств-карликов и особых случаев (Святейший престол, который не является синонимом Ватикана), а с другой стороны ЕС – неясно, государство это или нет. Даже здесь сложности! А вот что такое страна – более-менее непонятно, хотя и, несомненно, можно экспертно назвать ряд стран и даже указать их территории даже для того случая, когда этим странам государства не соответствуют (нет одноименных государств). При этом поражает неразличенность стран и государств в территориальном аспекте, вследствие чего, то, что называется страноведением, является государствоведением; неразличение стран и государств – общее место. Надо ли сомневаться в том, что существует такая страна как Курдистан или существовала в ХIХ веке такая страна как Эстония, которая никак не была государственно маркирована и даже не образовывала единой губернии и состояла из Эстляндской губернии и части Лифляндской губерний Российской империи?

Я думаю, что страна – это географически связное, самосогласованное, вменяемое пространство с консенсусом элит. Это дерзкое квазиопределение (оно ниже будет уточнено и расширено), но определения страны, очищенного от того, что страна сопряжена с государством, определения страны помимо государства просто нет. И если мы будем брать сейчас соответствие стран и государств, то мы увидим, что есть государства, которые ни в коей мере не являются странами, например, Сомали и в значительной степени Ирак – то, что происходит сейчас в Ираке – это попытка сколотить новую страну; Ирак вряд ли был страной, он был безответственно в 1918 году нарисован на карте, Ближний Восток не знали, была нарисована такая странная страна. Эти государства в значительной мере являются несостоявшимися. А была конкурентная концепция Большого Курдистана, который в значительной степени являлся, а, может быть и сейчас является страной. Равно существуют и страны, не являющиеся в прошлом или в настоящем государствами. Понятно, что речь может идти и о мере совпадения (соответствия) страны и государства, или точнее – государственной территории и пространства страны. Наша страна Россия в этом отношении особенно сложна и даже драматична…

Поэтому первая группа сомнений – о чем мы говорим: о странах или о государствах. Причем даже в Западной Европе, где это соответствие было достигнуто за тысячу лет войн, начинаются серьезные проблемы: ну кто мог думать, что обозначится валлийский сепаратизм? Или, по крайней мере, валлийский регионализм? Кто мог думать, что целостность Британии будет поставлена под сомнение, политически и культурно проблематизирована? Это означает, что государству Великобритания не отвечает единая единственная страна. Франция просто раскалывается, даже если не говорить о Корсике, в страну Францию ни в каком отношении не входящую. То есть полное соответствие стран и государств является не правилом, но скорее довольно редким исключением. Возможно, это социально-политическая идеализация, и полного совпадения стран и государств эмпирически мы не найдем. Хотя, очевидно значительные приближения имеют место, примером чему современная Эстония, Швеция или возможно, Сингапур. (Сложные отношения стран и национальных государств я здесь не обсуждаю, укажу только на то, что такие признанные страны как Швейцария или тот же Сингапур национальными государствами никак не являются).

И если мы говорим о территориальной устойчивости, то мы говорим об устойчивости стран или об устойчивости государств? Когда говорят, что была великая страна Советский Союз, которая распалась за три дня, то, на мой взгляд, это суждение ошибочно не столько по факту, сколько оно ошибочно по понятиям. Никакая страна за три дня распасться не может. То, что может распасться за три дня, не является страной.

Как вы себе представляете распад страны? Это же разрыв связей и автономизация былых составных частей. Что, за три дня распались связи, которые продолжают существовать и сейчас? СССР не был страной, хотя идеологически он позиционировал себя как страна и, в частности, отсюда эта конструкция новой исторической общности – «советского народа». То же самое: бескровный распад Чехословакии – это просто разделение государства на две страны; Чехия и Словакия это разные страны, уж во всяком случае, страны отдельные. Когда мы рассуждаем о больших государствах, то рассуждаем о ли мы о больших странах? Я мало что знаю про США и ничего сказать не могу. Но то, что Китай представляет собой совокупность нескольких «полупереваренных» стран и то, что Тибет является страной, это несомненно. О Внутренней Монголии я бы, правда, этого не сказал. Синьцзян в большей мере, чем Внутренняя Монголия, является страной. Получается, что большие государства иногда объединяют несколько стран. Тогда хорошо бы отличать от них собственно страны=государства. (Морфология государств в этом аспекте оказывается совершенно неразработанной). Тогда признанный ряд «больших стран» - фактически же больших государств - должен будут типологически разветвиться. Независимо от того, позиционируют ли себя Китай и Россия – эти признанные большие государства - как империи, они несомненно, империи (о России подробнее ниже). Но всякое ли государство, включающее несколько стран является империей – не вполне ясно, как неясна и многоуровенность стран, то есть возможность вхождения одних стран в другие…

Отношения между страной и государством очень сложны. В истории оказывались разные варианты их соотношения. Возьмем в качестве исторического геополитического примера вариант, когда «естественная форма» страны реализуется несколькими разными государствами - ведь и так можно интерпретировать «объединение Германии», в результате которого существует несколько преимущественно или полностью германских государств (включая Австрию, Люксембург, Швейцарию и Лихтенштейн – пять); некогда очевидно германские территории составляют ныне существенные части Польши, Чехии, Франции, России, Литвы, некоторую часть Италии. А ведь был еще и возможный реализоваться проект объединения германских земель вокруг Австрии… Перестала ли быть Германия Германией, утратив огромные территории, – или смогла решить мучительную проблему обретения такой территории, которая отвечает устойчивости германского государства?

Но что же тогда собственно «большая страна», если не путать ее с территориально обширным государством?

Если принять эту логику рассуждений окажется, что те сюжеты распада, которые мы наблюдали последние 20 лет – СССР, Югославия, Чехословакия (у СССР был двухэтапный распад, второй ярус, второй эшелон распада, второй территориальный уровень – это распад Грузии и Молдавии) - более или менее корректно можно описывать как переход к соответствию: одна страна – одно государство. Ровно это утверждение применимо и к деколонизации, хотя нередко в ее ходе образовывались государства, которым не отвечали (и иногда и сейчас не отвечают) страны…

Правда, с Советским Союзом связана одна очень большая тонкость: страны, из которых он состоял, были в значительной части и в существенной мере сформированы самим Советским Союзом, потому что в 1922-м году таких теперешних стран стран как Узбекистан и Таджикистан еще не было (не исключено, что их формирование как стран еще не закончено); по-видимому, но этом месте были иные страны. Новые страны были выстроены в ходе национально-государственного строительства, и здесь есть такой своеобразный парадокс: Советский Союз выстроил в значительной степени эти страны – и распался на собственные детали. Речь, конечно, не идет о России. Существование России до 1917 года не вызывает ни малейших сомнений, но вот юго-восточная периферия СССР… Азербайджана, кстати, тоже не было. Я подозреваю, что была сильно разделенная страна, которая была поделена между Российской империей и Ираном.

Россия в этом смысле – очень благодатный, хотя и очень сложный предмет рассмотрения. Будучи сопоставима по культурной контрастности с Европой, она не содержит столь ярко оформленных частей.

Это первый пакет сомнений, главное из которых: существуют страны, и существуют государства, и эти сущности лежат в разной плоскости, в разных слоях реальности; критерии же международно-правового признания относятся исключительно к государству (и то не дают исчерпывающего представления, а только внешнее), а не к стране. Скажем, исторически долго Армения как государство не существовала. Значит ли это, что у нас есть сомнения относительно существования такой страны как Армения? По-моему, по всем критериям и по скорости восстановления, когда представилась возможность, эта страна становится государством. Заметим также, как аккуратно собрались Балтийские страны после революции в Российской империи. У них же не было ничего, никакого политического аппарата, никаких институтов. Но они аккуратно и быстро построили (возможно, вырастили) довольно эффективные государства. В каком смысле эффективные? Голода не было, террора и анархии не было, гражданской войны не было. А что еще является критерием эффективности государства?

Нынешние регионы – субъекты федерации РФ, доставшиеся от СССР его структурные блоки – слагают государственное пространство. Но они же слагают и страну – в существенной мере на самом деле и преимущественно – в представлении. Но страна и государство - онтологически разные образования - не могут состоять из одних и тех же частей, хотя бы потому, что страна вообще не может ни из чего состоять. Дело в том, что отношение «состоять из» характерно лишь для искусственных образований, как прекрасно показывает С.Г.Кордонский. Вряд ли мы признаем, что страна – искусственное образование, сконструированное образование - хотя как быть с некоторыми советскими союзными республиками, становящимися странами: все очень непросто... (Можно сказать, что распад СССР пришелся на время, когда все его сконструированные составные части-республики оестествились и пройдя фазу осуществляемых проектов стали реальными пространственными отдельностями). Состояние сложенности общества и государства одними и теми же плитами - состояние искусственное, временное и неустойчивое, в чем мы могли совсем недавно убедиться. Это – еще и опасное состояние! Не потому ли все «великолепные» громадные империи, предшествующие – как считают евразийцы - России (гуннов, монголов, Золотая Орда – все их евразийцы считают, как и Россию, реинкарнацией, «индивидуацией» одного геополитического целого, единой сущности) были столь недолгими и столь непрочными, даже - эфемерными? Не потому ли, что эти государства не вырастили стран…

Еще раз, ввиду важности сюжета, проясним его: государственная территория (формально-правовое понятие) и страна (понятие содержательное) выражаются в одном пространстве, могут быть изображены как разные контуры и внутренние формы на одной карте, - но это образования разные. Государственная территория задается однозначно, определяется законами государствами и его договорами с иными государствам; страна же есть реальность иного порядка, однозначно не задается никакими формально-правовыми актами, в ее понимании неизбежны разные толкования разных групп, никакой однозначной процедурой страна в этом смысле не фиксируется. Страна - сложный комплексный район, целостность которого устанавливается иногда задним числом, оставаясь проблематичной для некоторых групп; всякий сепаратизм - политически крайняя форма отсутствия консенсуса между территориальными группами по поводу конкретной страны. У сложных районов подобного типа без особой формальной процедуры чрезвычайно сложно определить весь объем, то есть территорию, прочертив границы. Но именно для стран детальная прорисовка границ не имеет обычно значения - достаточно указания ядра: так, имеет ли какое-либо значение для понятия России вхождение в его объем острова Врангеля?

В этом развороте проблематизации налицо не только формальные, но и сугубо содержательные вопросы и проблемы. Перечислим ряд из них применительно к России. Сформировалась ли революции 1917 г. страна Россия помимо империи и безотносительно государства российского? Какова именно она была, в том числе территориально-конкретно? Сохранило ли существовавшее до СССР российское пространство внутреннюю связность? Целы ли его «исконные» формы? Связаны ли с ними новые возникающие пространственные формы? Сохранна ли его идентичность, в том числе и территориальная? Пережила ли Россия как страна советскую эпоху? Сохранилась ли сама Россия - пространственное целое, качественно иное и большее, нежели территория одноименного государства? Стала ли Россия как страна в советское время территориально больше или меньше, территориально обширнее или она «сжалась»? Как именно? Какова сейчас страна Россия? Вопрос об идентичности страны имеет смысл и помимо государства. Существует ли сейчас, именно сейчас Россия как страна независимо от государственной оболочки РФ, – и какова сейчас мера их совпадения, в том числе и особенно территориальной? В последнем закончившемся столетии дважды происходило растождествление нашей страны и территории государства; может быть, это действительно разные пространства? И тогда – разные сущностно образования, имеющие разный смысл и онтологический статус.

Растождествление страны и государства, в том числе и их образов – насущная необходимость для сегодняшней России, это, кроме того, трудная непрерывная особая работа…Нужно научиться выбирать между ценностями страны и ценностями государства. Перед обществом стоит жесткая альтернатива: сохранения территориального образования, возможно более близкого к очертаниям нынешнего государства – сохранение страны России, приведение территории государства к форме, соответствующей сущности страны. Необходимо - не только для России - говорить об оппозиции «государство создает страну – страна выращивает государство». Для России уже очень актуально противоречие между доминирующей (иррациональной, неотрефлектированной) установкой на сохранение государственной территории – и необходимостью сохранить страну. Исторически границы государств меняются довольно быстро; не исключено, что нынешняя сорокалетняя элита России возможно будет жить и в иных границах иных государств.

Распад СССР породил государства (или предгосударства), которые во многих случаях не соответствуют одноименным странам; всплыла проблема существовавших в иных пределах либо вовсе не существовавших стран. Россия – не исключение. Нынешняя территория государства РФ явно не совпадает ни с одним из вариантов территории исторической страны Россия; частые же уподобления и даже отождествления РФ и России XVII века – некорректны. Современная РФ не включает столь существенную часть тогдашней России как часть Украины с Киевом, а такие существенные части современной РФ, как побережья Балтики и Кавказа были вне тогдашней России; кроме того, значимость одних и тех же территорий весьма различна в разные исторические периоды, напр., ничтожный в XVII веке север Западной Сибири – ныне ресурсное (тем самым финансовое) ядро государства (но ядро ли страны?).

Если Россия действительно сложная система, то это значит, что Россия имеет серию разных потенциальных пространственных форм (не только пространственных). Если мы растождествляем страну и территорию государства и признаем неслучайность территориальной формы страны, то налицо проблема исторического выбора конкретной реализации этой территориальной формы: ведь она заведомо не неединственна и не жестко детерминирована. Сохранение страной идентичности возможно разными способами, в том числе территориально разными способами.

И здесь уйма содержательных проблем и вопросов. РФ – страна вместо СССР или только на месте (части) СССР? Россия - это СССР сегодня? Относится ли это утверждение лишь к политике государства – или к обществу и пространству страны? Каков статус подобных утверждений, можно ли их доказать (опровергнуть) или только принять (отвергнуть)? Что это означает для страны? Един ли образ России в разных частях страны? (образ, самоописание – это атрибут страны; для страны как целого, видимо, характерно единство ее образа в разных территориально частях). Сознает ли общественность или хотя бы элита, что мы оказались в ситуации выбора страны, в том числе территориально?

При растождествлении государственной территории и страны этот выбор, на наш взгляд, совершенно неизбежен, но, к сожалению и научная, и иная общественность не осознает важности подобного растождествления. Географический детерминизм, когда исторический путь, культурная специфика, «институциональная матрица» и другие характеристики страны прямо выводится из ее внутренней и/или внешней пространственной формы, – эрзац, суррогат пространствопонимания, модный и популярный в силу иллюзии простоты категории пространства и кажущейся очевидной заданности в нем России.

Показательна в этом смысле сравнительно недавняя бурная дискуссия почвенников и западников на сайте Фонда «Общественное мнение». Эта проблематика там вообще не фигурировала; пространство России не обсуждалось, как и наличие в нем разных частей любого рода. По-видимому, даже онтологический статус России как существенной части некоей цивилизации, либо ее фрагмента, либо ее варианта, или как самостоятельной цивилизации обеим сторонам просто безразличен. Хотя дискуссия постоянно сползала в поле конкуренции экспертных оценок касательно «национальной души»…

Между тем, стоило бы обсудить, какие именно территории существенно сохранить нынешней временной склейке России и РСФСР, а какие можно не удерживать, а также связанные с этим геоэкономические и геостратегические последствия. Тут необходимо самое тщательное исследование механизма связи жизни страны и ее пространства. Эти вопросы связаны с рациональной политикой национальных интересов, поскольку затраты на функционирование института государства зависят от размера и формы государственной территории, не говоря уже о геостратегических аспектах[1].

2. РАЗМЕР СТРАНЫ И ВЕЛИЧИНА ГОСУДАРСТВЕННОЙ ТЕРРИТОРИИ

Размер страны не тождественен размеру государственной территории. Размер – категория связного целого, не целое имеет не размер, а величину – меру объема фрагментов. Несвязанное пространство не является большим.

Отношение «страна – государство» сложное и отнюдь не однозначное, что выражается и в отношении их мер. Величина государственной территории измеряется числом квадратных километров (в сущности, мерой величины области на карте). Для размера же страны сложно не только избрать количественную меру, но даже разработать способ судить об увеличении либо уменьшении этого размера и тем более проранжировать разные страны по размеру. Размер страны - не только насыщенное образами и коннотациями, чрезмерно символически нагруженное, но еще и чрезвычайно сложное понятие; его сложность - не привилегия объекта «страна», это относится ко всем сложным системам.

Если мы различаем страну и государство, то тогда мы должны различать, во-первых, еще и величину страны и величину государственной территории как сущностно разные категории и, во-вторых, меры величины страны и государства. Что, собственно, и позволит при осуществлении говорить в точном смысле о «больших странах». И смотрите, какая вещь: государственную территорию легко измерить – числом квадратных километров. Понятно, что это такое. Что же касается размера страны, то вот в чем проблема: понятие размера применяется, является логически и семантически правомерным только, исключительно для целостного образования. Если мы насыплем на стол много кубиков, и образуется куча, то насколько осмысленно будет говорить о размере этой кучи? Она плохо структурирована, ее можно насыпать в другой форме. Но величина этой кучи как мера суммы ее фрагментов будет строго измеряемым параметром. Тогда мне представляется, что государственная территория имеет величину, а страна имеет размер. Дело здесь в том, что величина – мере разделительного множества (просто множества), размер – мера собирательного множества (системы). По-видимому, правомерно полагать государственную территорию разделительным понятием, а страну – собирательным понятием.

Если территория страны плохо связана или тем более местами и/или в отдельных направлениях не связана, то мы не можем для всей формально территории строго применять категорию размера.

Если две трети территории России фактически бессвязны, то что означает утверждение, что это самая большая по размеру страна? Она значит несколько вещей. Россия / Российская Федерация как государство обладает самой большой территорией, юридически признанной. Тут все совершенно чисто и однозначно. А дальше проблема: что считать размером территории, если территория плохо связана? Вычленять связное ядро? Выделять несколько связных ядер? Я задаю эти вопросы не риторически, я просто не знаю на них ответа. Но тогда утверждение, что Россия – самая большая страна - не неправильное, оно некорректное. Российская Федерация – государство с самой большой территорией – вот корректное утверждение. Россия – сложное территориальное образование значительного размера. Это тоже корректное утверждение. Я понимаю, трудно преодолеть вековую инерцию, в течение которой страны отождествлялись с государствами…

Эти рассуждения можно и обернуть. Если некоторое территориальное образование не может быть описано с точки зрения размера, это не страна, а нечто иное. Страна всегда имеет размер.

Если слабо связанное образование не является большим по определению, то возникает проблема определения размера России - хотя бы для того, чтобы поставить ее в ряд. И также как следствие растождествления стран и государств возникает проблема представления их пространств как автономных, независимых. В частности проблема картографирования: нанести на карту не Россию как государство, а Россию как страну. И увидеть территориальную форму (структуру) страны. Я думаю, что это разные территориальные понятия и феномены. Вряд ли в понятие России как страны входит Калининградская область. Это наиболее яркий пример.

Почвенническое видение России апеллирует к размеру страны. Действительно ли размер пространства столь значим для страны и, неужели нашу страну делает Страной именно ее величина? Действительно ли страна имеет столь большой – интенсиональный, содержательный, смысловой - размер?

Размер страны необходимо проблематизировать как феномен и понятие. Подобно тому, как предикаты «находиться между» или «состоять из» тривиальны только в вырожденной, упрощенной – и значит, искусственной – ситуации, признак обладания размером прост также исключительно в упрощенном искусственном случае, на модели. Размер сложных систем сам сложен; размер как величина (в отличие от количества) - признак целостного образования, системы. Вопрос о размере страны оборачивается проблемой ее целостности. Чисто механическое наращивание числа несвязанных частей не увеличивает размера, а удаление таких частей размера страны не уменьшают и даже увеличивают (случай Аляски вполне это иллюстрирует).

Если величина государственной территории определяется и измеряется тривиальным образом, то из самого различия категорий «величина государственной территории» и «размер страны» следует, что совершенно неочевидно, как именно измерить размер страны. Неочевидно и то, что его вообще можно измерить, что совершенно не означает невозможности соотнесения стран по размеру, в частности их ранжирования. Проблема очень сложна (см. ст. А.И. Трейвиша в наст. издании). Следует из этого различения и то, что обычные параметры вроде площади, населенности, объема ВВП (величина!) для определения размера именно страны вряд ли пригодны. Не имея морфологии стран нельзя определить и параметр, описывающий их размер…

Но малосвязанные части страны могут находиться не снаружи, – а внутри, будучи бессвязной внутренней периферией. Размер тесно связан с внутренней формой страны. Наращивание государственной территории может вести к сокрушительному сокращению ее интенсионального размера, что, по-видимому, и имело место в истории СССР. Недавно ясно показано, что за последний век в даже Европейской России возникли «…прорехи» в старо­европейском ядре, где расселение превратилось из равномерного в «пятнистое»[2]; иначе говоря, размер целостной части этой территории сократился.

Что же важнее: обустраивать такую территорию государства, какую можно удержать – или считать это бессмысленным без совпадения государственной территории и страны. Если же некоторые части страны значимы, прежде всего, символически, то не оказывается ли страна заданной одновременно в нескольких (многих) пространствах или аспектах, которые могут крайне нетривиально проецироваться на территорию или не проецироваться вовсе. Так, град Китеж – атерриториальный атрибут страны России; Киев остается (особой) частью России, какой бы ни была ее государственная территория (он вошел в образ России вместе с банкнотой в 1000 (тысячу) рублей, где в центре изображен Ярослав Мудрый, Великий князь Киевский), как и Арарат, – особой частью Армении. Тогда смысловое проживание единства страны как цветущего многообразия частей не предусматривает непременно включения соответствующих мест в территорию государства.

РФ в официальных границах самое большое по площади государство. Летом над РФ не заходит солнце. Громадное - физически, топографически - пространство. Поражающе большое место на глобусе. Но люди не живут на глобусе. Они живут в освоенном утилитарно и ценностно пространстве - в ландшафте. Большая же часть ландшафта (территории) России почти не заселена. Пустого пространства-фикции не менее 1/3. Половина РФ заселена очагами; меж ними нет всепогодной и всесезонной надежной связи. Стоит ли считать в актуальном размере РФ те территории, куда нельзя добраться по суше? Но таков весь Дальний Восток, почти вся Сибирь, север Европейской России. Остаток - 1/6 - примерно 2 млн. кв. км. В нем масса природных и антропогенных пустошей - внутренняя периферия. Уже в сотне километров от Москвы много мест, куда нельзя добраться иначе как на мощном вездеходе.

Кажется, и остаток - огромная величина. Но понятие размера применимо лишь к заведомо единым объектам; размер - мера сплошного связного пространства. Таково ли пространство ядра России - примерно 1/8 территории? Это пространство едино и сплошно лишь на генштабовских картах, радарах ПВО, космических снимках...

Даже столица едина и непрерывна лишь в своем историческом центре, к которому подвешены на транспортных жгутах новые спальные и промышленные районы, меж собою почти не связанные. К территории РФ это относится еще в большей мере. Она вся - совокупность ячеек, связанных лишь через далекие центры. «Единая транспортная сеть» очень редка. Территория РФ - совокупность почти замкнутых ячеек. Пространство несплошно. Стыки ячеек - глушь и запустение.

Даже ядро страны-РФ обширнее любой европейской державы. Но эта обширность экстенсивна и фиктивна. РФ огромна лишь в одном отношении - ее части далеки друг от друга и связаны длинными мучительными расстояниями. Архипелаг Россия. Огромность страны-государства дана как насаждаемая идеологема и предмет изнурительных центростремительных усилий власти. Пространство нынешней РФ таково, что будь оно освоено, окультурено и едино - страна была бы огромной. Но (пока?) это не так. Страна самая большая - учетно-условно.

Существует и связь между страной как системой позиций и ее размером (или размером ее представления). Страна как реальное сложное целое есть (в частности) комплекс позиций - и как реальный объект и как предмет исследованияи любой деятельности. Страна есть и дана – потому и не может иначе быть понята и исследована - как совокупность, система, комплекс позиций, точек зрения, отчасти сопряженных с различными частями страны, особенно территориальными. (Кстати, одна из важнейших причин игнорирования либо даже отторжения общественностью (в том числе научной) регионов многих исследований современной России состоит в универсализации в этих исследованиях одной-единственной, неосознанно московско-центральной (иногда еще и имперской) точки зрения, позиции (ср. расхожий штамп «центр и регионы», уже предполагающий позицию «над регионами»). Одна-единственная точка зрения на пространный (буквально) объект означает игнорирование его расчлененности на части и само наличие частей, то есть, в конечном счете, содержит неявно фундаментальную предпосылку о лишенности объекта значимой дифференциации, протяженности, качественного размера, наличия самих существенных частей (в логическом смысле - то есть таких, без которых данный объект не является самим собою). Такое представление делает регионы (и иные места) интенсионально, семиотически, культурно несущественными и даже несуществующими, - не существующими с точки зрения содержания, вносимого ими в понятие России; понятие России оказывается лишенным тех аспектов содержания, которые связаны с самим наличием в ней разных существенных частей.

Огрубим и обобщим проведенное рассуждение: объект, для понимания какового необходимо и достаточно одной-единственной позиции – не имеет частей, «состоит» из одной-единственной части; этому не противоречит и представление о своего рода «броуновском движении» регионов разных рангов, которое может тогда обоснованно описано только макроскопическими параметрами, то есть разного рода средними. В таком случае рассмотрение России (вообще любой страны или территориальной отдельности) с единственной точки зрения означает несуществование ее частей, отсутствие вариантов целого. Хотя региональное сознание вряд ли глубоко рефлектирует ситуацию, но и вне рефлексии для него такой подход очевиден, поскольку выражается в отсутствии способов учета реальной специфики, интересов и позиций конкретных мест. Монопозиционность означает игнорирование регионов. Пространственное целое, для работы с которым достаточно одной-единственной позиции – не содержит значимых частей и в интенсиональном отношении является малым. Это относится не только к внутренним позициям (морфология), но и к внешним. Целое большого размера непременно имеет значимые части полипозиционно и дано в семействе сравнений. Вероятно, верно и обратное…

Большое пространство – это не пространство большой топографии, а пространство многих разных частей, несводимых к друг другу как позиции. Если пространство просматривается из одной точки, то либо пространство небольшое, либо оптика никуда не годится.

3. СТРАНА РОССИЯ И ГОСУДАРСТВО РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ

Нетождественность России и Российской Федерации. Территориальный объем страны России. Страна «Россия» и империя «Россия»

Наше государство называется двояко, причем обе версии равносильны - «Россия» и «Российская Федерация». Эта равносильность означает, что вся территория Российской Федерации официально объявлена одновременно и страной Россией. Тем самым произведено отождествление страны и государства. Важно, однако, помнить, что «Российская Федерация» - название исключительно государства, а «Россия» - еще и название страны, которая существовала задолго до этого государства, и - кто знает - может быть, будет существовать и после РФ.

При распаде СССР все его бывшие формально пространственные составные части высшего порядка (были и составные части иного типа) - союзные республики - были объявлены самостоятельными государствами; границы между ними не пересматривались - был принят нулевой вариант. Чем именно в содержательном отношении были эти составные части - этот вопрос не обсуждался. Как и вопрос, насколько давно и как именно существуют страны, одноименные с союзными республиками, приобретшими статус государств, хотя было хорошо известно, что многие союзные республики конструировались в ходе государственного строительства СССР достаточно произвольно (или, по крайней мере, реализовывался отнюдь не единственный вариант, в том числе и «нарезки границ» будущих союзных республик). Впрочем, это обычная практика колониального конструирования стран/государств (и «этносов»), нередко безответственная (ср. историко-географическую реальность явной страны Курдистана и государство-«новодел» Ирак, о чем уже выше шла речь). То есть до революции 1917 г. исторически и географически укорененных стран, соответствующих некоторым союзным республикам, не существовало (будущая «советская Средняя Азия»). Но были и союзные республики, которым отвечали вполне определенные, сложившиеся страны (советская Прибалтика). Примечательно, что эти страны сложилось до того, как стали основой одноименных государств.

РФ занимает в данном отношении промежуточное, даже двойственное положение.

С одной стороны, в существовании страны России нет никаких сомнений хотя бы потому, что она существовала и до 1917 года. С другой стороны, полурастворившись в СССР, будучи наделена статусом РСФСР, Россия как страна - не как союзная республика РСФСР - не имела отчетливых и признанных собственных границ; явное же несоответствие РСФСР и России как страны признавалось рядом профессионалов и было достоянием мнения реальной (не советской) элиты России.

В некоторых отношениях и для некоторых групп - и внутри СССР, и довольно часто за его пределами - СССР выступал как фактический синоним России, ее расширенный исторический преемник. Это расширительная точка зрения, но не предельно. Существует и другая точка зрения, согласно которой современная РФ заметно Уже исторической России. В этом случае Россия - явно или неявно - отождествляется с Российской империей: тогда к РФ добавляется вся остальная территория бывшего СССР (проблемой остается Тува, включенная в СССР только в 1944 году) и Российской империи, не входящая в РФ. Это Финляндия, значительная часть Польши (в границах Российской империи), бывшая российская Аляска (иногда и Форт Росс в Калифорнии). Совсем маргинальна точка зрения о существовании так называемой Желтороссии, т.е. включении в состав России и Манчжурии. Эта позиция также не предельно расширительна. Она вполне проста: Россия - это все то, что когда-либо входило в состав государства на базе России, хотя бы некоторое время входило как формально, так и неформально.

 Проводя последовательно эту точку зрения, что редко делается, в состав такой «России» следует включать как все когда-либо принадлежавшие Российской империи территории, так и весь «социалистический лагерь», все владения СССР и все страны-сателлиты вплоть до Эфиопии и пр. (При таком подходе некоторое время частью России являлся и Китай.) Разумно ли признавать эту версию понятия России, хотя она последовательна? Есть и частично расширительные версии понятия «Россия», добавляющие к территории РФ некоторые части Украины (Крым и не только) и Северный Казахстан. Версия России как суммы Великороссии (РФ), Украины и Белоруссии общеизвестна.

Сложнее и важнее вопрос о растождествлении страны России и государства или его институциональной единицы, как бы они ни именовались (Российская империя, РСФСР, СССР, РФ). В дореволюционной литературе и сознании двойственность понятия «Россия» улавливалась хорошо - Кавказ или Польша входили в состав империи, но очевидно не входили в состав России как страны.

Начнем наше растождествление также с очевидностей: бывшая Восточная Пруссия и Карельский перешеек и т.д. - никак не части страны России; это трофейные регионы; реальной интеграции их ландшафта в Россию не произошло, и их культурный ландшафт деградировал. Ведь страна - исторически сформировавшаяся очень сложная полимодальная, имеющая много способов существования органическая целостность. Налицо очевидные части РФ, ни в каком отношении не являющиеся частями России как страны, что принципиально. РФ не является страной - страной является Россия, тем более СССР не был страной (впрочем, и государством - строго говоря - он тоже не был). Границы стран меняются куда медленнее, чем границы государств, но все же меняются. Есть основания полагать, что Петербург уже стал частью России. Но есть и неплохо обоснованная альтернативная точка зрения о сформировавшейся вокруг Петербурга географической отдельности, не относящейся к России: то есть Большой Петербург был особой страной (а может быть и остался ею), выполнявшей функции метрополии Российской империи, но не был ее частью. Но стали частью России былые территории Дикого поля за засечными чертами, то есть за границами, - нынешнее Черноземье, как и Заволочье, былые новгородские земли на северо-востоке Европейской России. Впрочем, мне несколько раз приходилось на русском Севере - Карелия, Архангельская и даже Вологодская область - слышать выражение «там у вас в России»; это подтверждают и другие наблюдатели. Сохранившаяся культурная и ландшафтная специфика этой территории известна. Это не значит, что эта территория - не Россия, что предполагает единственность России. Но если Россий несколько, то это, несомненно, одна из Россий. Однако все не так просто и на других территориях - тверская элита помнит о независимости от Москвы.

Никакого единого критерия для страны - тем более формального, позволяющего очертить территорию страны или судить о конкретном районе, входит или не входит он в данную страну, - нет. Западная Европа, где столетиями шла взаимная пригонка территорий стран и государств, скорее исключение, но и там остались проблемы и ситуации неопределенности. Эльзас-Лотарингия одновременно часть двух стран (Франции и Германии), возможно, аналогична и Силезия. Не исключено, что Баскония - страна, состоящая из частей двух государств, Испании и Франции. Принципиальным и открытым представляется вопрос о том, может ли конкретная территория входить в несколько стран одновременно; нам известны случаи только двойной принадлежности. Для России этот вопрос чрезвычайно важен.

По-видимому, состав страны определяется как минимумом консенсусом элит всех без исключения ее существенных частей при некоторых дополнительных условиях географического единства, связности территории и чего-то вроде «общности судьбы», но их самих по себе отнюдь не достаточно. Существенна культурная и ландшафтная пригнанность всех частей страны. Таким образом, совпадение стран и государств вовсе не обязательно - это не общее правило. Здесь для нас несущественно: иные территории - это иные страны или владения данной страны, равно как и вопрос, обязательно ли метрополия является страной или это нечто иное. Вопрос о конкретности страны имеет множество решений в силу множественности существенных групп в стране (даже соотнесенных со страной). Страна существует во многих разных реальностях (лишь одна из них пространственная, территориальная, ее мы и рассматриваем), формах и вариантах.

Страна - образование не дискретное, не задаваемое однозначно линией в пространстве. В пространственном же смысле, в отличие от государства, страна - это район с явным ядром и размытой периферией, с иных позиций являющейся частью иных стран (возможны и более сложные случаи). Общие окраины разных стран необязательно конфликтны; логически и эмпирически выделяют как конфликтные, так и контактные кооперативные пересечения стран, особенно их провинций. Петербург - продуктивная общая часть Европы и России. Однозначность расчленения на страны означало бы существование мировой культурной и социальной однородности.

Сказанное сильно упрощает нашу задачу. Вначале будет названа основа России, собственно страна Россия, а затем территории, каковые с все меньшим значением функции принадлежности являются частями таковой страны.

В настоящее время к собственно России - стране! - бесспорно относится только некоторая часть Восточно-Европейской равнины и часть Урала - в пределах РФ.

Не входят в Россию Карельский перешеек и горный Кавказ (они входят в иные природные страны и входят/входили в иные культурные макрорегионы); Белоруссия (статус которой как страны явно пока не определен) и прилегающая к ней часть РФ (где население недавно считалось/было белоруссами); страны Балтии; Украина (очень сложная в отношении «страна - государство») и прилегающая к ней часть РФ; Молдавия; Калининградская область; идентичность кубанского казачества двойственна и может измениться. Безусловно, горный Кавказ не входит в страну Россию безотносительно тесноты связей отдельных республик с нею и желательности их ассоциирования с Россией; вряд ли часть России Калмыкия. Нужно очень старательно закрывать глаза на реальность, чтобы считать Кавказ частью страны России. Особый характер носит Новороссия в широком смысле (сейчас разделенная между РФ и Украиной). Входит в Россию Урал, но его восточные границы недостаточно ясны. Сложный случай Петербурга уже затрагивался. Ряд территорий внутри указанного пространства либо не входит в Россию, либо входит в Россию, одновременно образуя - уже сейчас или в перспективе - иные страны. Число таких случаев растет. К очевидным Татарии и Башкирии (в начале 1990-х скорее заявивших о себе как о государствах, нежели уже ставших странами) постепенно добавляется Чувашия; идут аналогичные процессы и в других республиках; происходят еще неизученные и неосознанные процессы формирования новых одновременно культурных, этнических и «страновых» идентичностей (в иной парадигме - конструирования новых этничностей). Может измениться и уже меняется ситуация и статус Карелии. Даже на Урале есть - хотя и очень слабые - внероссийские (автономистские) умонастроения, связанные с высоким культурным единством Урала.

Сибирь в целом - именно та периферия страны, которая входит в нее «частично»; для ряда групп очевидно, что Сибирь - «рядомположенное» России геополитическое целое (иногда ее считают колонией России), а не полноценная часть России; до революции в Сибири активно развивалось так называемое сибирское областничество. Здесь есть и территории даже не с двойственным, а с тройственным статусом и самоопределением «регион – Сибирь – Россия» (Бурятия и Якутия). Дальний Восток России еще не освоен и не оформлен геокультурно. Стоит понимать, что далеко не все территории входят в страны (или тем более образуют страны), есть и территории, еще «не созревшие» для вхождения в страны или образования стран. Специфика Западной Европы не только в пригнанности стран и государств, но и в зрелости почти всех ее территорий, полноценно входящих в страны; терминологически точно – отсутствие Периферии и резкое преобладание провинции. (В иной терминологии функция принадлежности территории к стране не принимает исключительно целочисленного значения 0.0 или 1.0., а может иметь значение меньшее единицы; одновременно одной территории могут быть присущи несколько разных функций принадлежности к разным странам, тут может быть построена целая математика стран; все это можно и выпукло картографировать). И хотя для ряда территорий Дальнего Востока характерно ультрароссийское самосознание (как и для части Калининградской области – «российский бастион»[3]), оснований относить Дальний Восток к России нет; частным свидетельством чему - актуализированные сейчас идеи восстановления недолго существовавшей ДВР - Дальневосточной республики; регионы Дальнего Востока отчетливо видят себя полипериферией нескольких центров, только один из которых - РФ. Речь идет – выражусь точнее – о том, что Дальний Восток РФ не представляет собой полноценно-зрелой части России, но является ее частью в ином отношении. Сказанное здесь никак не должно рассматриваться как призыв немедленно осуществить пространственную реформу - но лишь как указание на очень сложную структуру российского пространства. Характерно, что все указанные территории Сибири, Дальнего Востока, горного Кавказа etc не являются существенными частями России в культурном смысле и отношении; культурная элита России от этих территорий не зависела и не зависит. Несмотря на то, что современная экономика России (или все же только РФ?) базируется на сибирских природных ресурсах, должен обсуждаться вопрос, является ли Сибирь существенной частью России, то есть такой, без которой Россия не будет Россией. Несомненно, что эти ресурсные территории являются не просто существенной, но существеннейшей частью России как государства и особенно как империи. Однако одни и те же территории могут иметь совершенно разные функции и играть разные роли в одноименных стрнанах и государствах; уже упомянутая Северо-Западная Сибирь не является существенной частью страны России, будучи чуть не ядром государства Россия. На названных территориях совершенно иначе устроен природный и культурный ландшафт, чем в Европейской России; однако с последней точки зрения должен особо рассматриваться и русский Север (бывшие новгородские земли, на которых медленно растет - восстанавливается? - соответствующее самосознание), а также должна подниматься проблема Северной (лесной) и Южной (степной) России. Я не берусь пока утверждать, что это несомненно и именно латентные или потенциальные страны, я только утверждаю их глубинные, гораздо более глубокие, чем постсоветские или советские, различия и противостояния. При путешествиях границы Севера России читаются в культурном ландшафте достаточно отчетливо; интересно, что сама возможность путешествования резко убывает с севера на юг, причем убывает скачком именно на границе Русского Севера и/или Псково-Новгородских земель.

 Указанная территория сейчас является, на наш взгляд, именно Россией как страной в достаточно широком смысле. На большей же части территории РФ происходит процесс становления стран (как и этногенез, или опять-таки в упомянутой парадигме - конструирование новых этничностей), идут сложные и неоднозначные процессы. Именно потому это эти процессы носят открытый характер, исторически мы живем в довольно редкое время, когда сознательно можно достроить собственную страну, причем явно возможны разные варианты - для чего ее отличение от государства является первым и необходимым шагом. Группа, которая всерьез этим займется, и обнаружит реальные признаки российской элиты.

Страна Россия и империя Россия

Основными признаками империи следует считать единое структурирование большого разнообразного разнородного - в том числе и особенно культурно - пространства, его внешнее нормирование и унификацию на основе стандартов, присущих лишь некоторой небольшой привилегированной части государства либо не присущей никакой конкретной части. С сугубо пространственной точки зрения империя - это объединенное особыми средствами пространство разнообразных и разнотипных культурных ландшафтов, удерживаемое внешним образом разнообразие ландшафтов. Империя - принудительное, искусственное, внешнее и неорганичное единство разнообразия культурных ландшафтов. Разумеется, это пространство до известной степени впоследствии интегрируется и оестествляется.

В пространстве империи самое пространство вторично, это пространство-проекция, пространство - эманация власти. Пространство империи создано, заполнено и оформлено властью. Данная прежде всего в пространстве, империя не знает пространства как такового, как автономного феномена, как самозаконной сущности: пространство империи - всего лишь аспект (хотя мощный и значимый) государства, власти, государственной мощи и структуры. Имперское пространство - это пространство-государство, а не пространство-ландшафт. Власть - главный игрок, основный актор пространства. Империя унифицирует и интегрирует свое пространство. Имперское пространство структурировано и интегрировано специальными структурами, преимущественно силовыми. Саму империю как феномен можно считать способом и механизмом силовой интеграции и унификации больших разнообразных территорий.

Всякая империя - пространство линий коммуникации, замыкающихся на центр, приобретающий особую роль и уникальную функцию. Империя - пространство центростремительное: «Все дороги ведут в Рим». Горизонтальные, непосредственные связи мест носят второстепенный характер и отнюдь не насаждаются властью; связи мест часто или в основном носят непрямой, трансцентральный характер (через центры). Империя - пространство доминирования статусных, вертикальных связей, связей прежде всего по направлению «центр - периферия». Пространство империи связно, но оно связано через центр. Горизонтальные, непосредственные связи между местами в пространстве империи производны от связей иерархических, вертикальных. Федерация с ее доминантой прямых горизонтальных связей (и относительно слабым, недоминирующим и, следовательно, чисто теоретически - и неединственным центром) - географический антоним империи, хотя историческая география знает сложные симбиозы империи и федерации; по-видимому, на поверхностно-политическом уровне к такой неустойчивой форме был близок СССР на самом последнем этапе своего существования; черты империи и федерации причудливо соединяла и Австро-Венгрия.

Пространство империи задано двумя основными особыми областями - Центром и Границей; их роль, в том числе сакрально-символическая, хорошо известна. Пространство империи - пространство, извне сжатое внешними, чуть не абсолютными границами - и организуемое внутренним абсолютно доминирующим центром.

Обычно приписываемые империи признаки вроде единовластия и агрессивных войн не вполне (скорее вполне не) относятся к делу: национальное государство также может быть авторитарным и агрессивным; империя же может быть внутри своей метрополии либеральной страной с демократической властью. Но существеннейшее, главное различие - различие пространственное! - состоит в том, что империя - большое и разнородное пространство, которое не может быть удерживаемо, охватываемо и осваиваемо без насаждения внешних норм и стандартов, ландшафтно и культурно чуждых подвластным территориям.

Если ограничиться приведенными краткими и, в общем, известными чертами империи, вернее - пространства империи, то принадлежность дореволюционной России, СССР и РФ к типу империй не может быть оспорена безотносительно ценностных коннотаций, каковыми чрезвычайно богат дискурс империи.

Пространство и СССР, и РФ централизовано, моноцентрично на всех уровнях, организовано по оси «центр - периферия», в его структуре и форме огромную роль играют внешние границы, носящие характер огромных милитаризованных зон. Центр как функциональное ядро и просто как столица играет в пространстве СССР и РФ огромную роль; сопоставимых по роли и функции с Москвой городов в РФ на самом деле нет. Пространства и СССР, и РФ (на всех территориальных уровнях) - централизованные, ограниченные плохо проницаемыми внутренними границами; на внутренних границах между регионами царит глушь и запустение. Центр государства и его границы, а равно связывающие их и пронизывающие территорию транспортно-коммуникационные магистрали - главные конститутивные элементы пространства. Империя - еще и высочайшая централизация и сосредоточение власти и смыслополагания, монопольное центрирование большого пространства и концентрация всех значимых элементов наверху. В этом смысле СССР был ярко выраженной империей, а РФ ею остается. Пространство СССР было, а пространство РФ остается чрезвычайно однообразно структурированным - несмотря на огромное разнообразие ландшафта, это система моноцентрических узловых районов на базе регионов административно-территориального деления; существует одна-единственная универсальная система районов. Однообразная структуризация пространства, кстати, резко сокращается его содержательный размер. Империя – большая по определению – сокращает размер своего пространства по сравнению с иными формами его обустройства.

Разнообразие культурных ландшафтов «современной России в границах РФ» и подстилающих их природных ландшафтов несомненно и не оспаривается ни сторонниками доктрины РФ как империи, ни сторонниками доктрины РФ как национального государства; российская география стоит на том, что пространство России большое и сложное. Если пространство большое, это логически означает, что оно еще и разнообразное (хотя имперская структура - унифицирующая, тем самым она сокращает семантический размер страны). Достаточно вспомнить, что территория РФ - несколько больших зон природно-культурного ландшафта, где различно практически все – природная основа ландшафта, тип автохтонного населения и вписанного в ландшафт хозяйства, современное расселение и экономический профиль территории, даже культурно-этнические группы самого русского населения. Нет нужды и напоминать и об очень сложной и болезненной истории включения этих разнообразных территорий в состав единого государства, с каковым «включением» многие этнические группы не примирились до сих пор.

Особый тип территорий современной РФ, акцентирующий ее имперский статус, - трофейные территории, включенные в состав СССР в ходе и после второй мировой войны (о них уже шла речь). Эти территории с некогда (не столь уж давно) процветавшим хозяйством и очень зрелым культурным ландшафтом - сейчас сильно деградировали, пребывают в упадке и запустении, отброшены на жалкую роль Периферии. С инородным культурным ландшафтом наша империя не справилась; это существенно. Не удалось найти и адекватную модель освоения юга Дальнего Востока РФ - прямого продолжения природного ландшафта Манчжурии. Равно полагают, что и адекватного специфике горных территорий хозяйственно-культурного ландшафта создать так и не удалось; Россия не умеет жить в горах. Не удалось новый полноценный культурный ландшафт для очагово освоенной Северной России и Сибири etc. Империя Россия и тогда, и сейчас включала (включает) территории, каковыми она не в состоянии осмысленно распорядиться.

Между пространственной формой империи и ее геополитикой есть связь, хотя и не столь жесткая, как принято думать. В этом аспекте сходство СССР и РФ достаточно велико. Эти государства жестко контролируют свое пространство, удерживая часть подвластных территорий прямой военной силой, сохраняя в своем составе ряд территорий в режиме прямой военной оккупации; ведут внутренние и внешние территориальные войны; ориентированы на силовое сохранение - если не расширение - внешней сферы своего влияния; имеют фактические владения...

Между размером и имперской структурой пространства России несомненно существует связь. Но она совершенно иная, нежели принято думать. Утверждается, что Россия очень большая и потому она неизбежно империя. Скорее наоборот – Россия именно потому такая большая, что она империя, то есть достаточно давно и массированно реализует имперские практики территориальной экспансии. Вначале Россия стала империей, а лишь потом такой большой.

Если мы говорим об империи - мы подразумеваем метрополию и колонии; таково клише дискурса империи. Известны возражения против наличия в СССР - тем более в РФ - отчетливой метрополии, нередко используемые для подмены тезиса следующим образом: раз нет метрополии привычного типа - значит это не империя; существуют и достаточно распространены мнения о том, что современная Россия в границах Российской Федерации - просто национальное государство[4]. В пространстве СССР действительно не было сплошной компактной территории, которая отвечала бы двум необходимым признакам метрополии - привилегированное положение и отчетливые властные функции, распространяющиеся на всю территорию империи. Аргумент об СССР (РФ) как колонии Москвы (что бы ни мерещилось «элите Москвы») должен быть отвергнут сразу: Москва сама входила и входит в подвластное пространство, ею самой управляют и ее нормируют, в ее материале решают (решали) внешние для нее задачи; иное дело, что пространства СССР и РФ высоко централизованы и Москва - их центр. Классической метрополии действительно нет, но мы и не связываем конструкцию «империя» с непременным наличием метрополии. Дело в ином.

Чем более выражены имперские черты пространства, тем меньше территориально может быть метрополия; гигантская Римская империя была колонией одного города. Предел территориального сжатия метрополии - метрополия, не занимающая места в пространстве, экстерриториальная метрополия; известное сочинение В.Войновича, где центр власти выносится в надтерриториальный космос, в этом вполне точно. Именно к этому случаю приближалось советское пространство. Во фрагментированном, островном пространстве с явными чертами экстерриториальности статусная метрополия также носит островной характер, состоит из небольшого числа экстерриториальных объектов. Такие объекты есть, это, прежде всего закрытые города (в РФ – ЗАТО, но они явно хиреют и утрачивают свое привилегированное положение); характерно, что их жители имели (и кажется, имеют?) московскую прописку. Но строго говоря, в нашем пространстве как эманации власти сама «метрополия» носит над- и экстерриториальный, скорее фазово-статусный характер.

На наш взгляд, РФ не минует участь иных империй. Проблема только в том, будет ли деколонизация осуществляться спонтанно, внезапно, застанет общество, власти и государство врасплох или власти наберутся мудрости настолько, что сами осуществят проект деколонизации. Тем более что пребывание далеко не всех территорий в составе нынешней РФ идет ей на пользу. Прецедент уже есть: нашла же Российская империя в себе силы и разум обуздать имперский инстинкт и уступить огромную территорию Аляски - создав себе, таким образом, дружелюбного стратегического союзника на целый век вперед.

Еще раз подчеркнем: империя - характеристика структуры пространства РФ, а отнюдь не характеристика политики. Даже если РФ откажется от фактической аннексии Абхазии и Южной Осетии, эвакуирует все военные базы с территории иных государств, прекратит боевые действия на Кавказе и предоставит независимость нескольким краевым - а хоть бы и всем желающим! - «национальным регионам», то по структуре своего пространства империей в целом быть не перестанет. Империя - прежде всего определенное обустройство пространства, совершенно неизбежное и осмысленное в одних исторических ситуациях и столь же совершенно излишнее и бессмысленное в иных. Однако сколь мало обсуждается неимперская и постимперская альтернатива современной России-РФ, сколь непродуктивно обсуждается само пространство страны, особенно у империалистов, забывших, что империя - не только силовое удержание территорий, но еще и реализация продуктивных возможностей большого разнообразного пространства именно как такового. Современная РФ - несомненно имперское пространство, но налицо все издержки империи - и почти нет ее преимуществ.

Имперское обустройство пространства России является для нее сейчас тяжким бременем, издержками и обузой. Не может пространство современного общества - каковым стремится быть Россия - быть унифицированным, гиперцентрализованным и моноцентричным, имея фактически один полноценный современный город и почти бессвязный культурный ландшафт, связный только в одном-единственном направлении «центр - периферия», да и то кое-как, содержать внутри себя огромную зону запустения - внутреннюю колонию, Внутреннюю Периферию. Пространство современного общества - пространство постимперское, нравится это кому-либо или нет.

Утверждение «Россия - империя» подразумевает целый пучок вопросов, в частности, об особенностях нынешнего пространства России, производных от имперских функций и доминант. При отказе от этих доминант пространство просто обязано измениться, «всплыть» после снятия имперского груза. В действительности существенные особенности пространства страны, предстающие в настоящий момент (а то и кажущиеся вечными) пространственными атрибутами России – атрибуты Российской империи, а не самой России. Прежде всего, это: огосударствление пространства, примат конструирования мест, регионов, этносов над саморазвитием, перманентная статусная динамика культурного ландшафта, рентно-ресурсная ориентация экономики моноцентризм и высочайшая централизация и страны в целом и ее институциональных частей (регионов), чрезвычайно высокая роль внешних и внутренних границ.

Проблема поразительно мало осмысленна и исследована; не происходит мыслительного освобождения России от бремени империи, научной или хотя бы публицистической реконструкции неимперской России. Россия принимается как империя «по умолчанию» и не вычленена из своей имперской скорлупы, не сошла с прокрустова ложа империи. Не произведено растождествление страны России и России=империи. Ругать империю образованная публика готова, но представить Россию не империей – не осмеливается. Даже города для изображения на новых денежных знаках избраны так, чтобы нести и транслировать идею империи[5].

Сомнений в данности России как империи нет, независимо от того, является ли империя прошлым или настоящим страны, структурой сегодняшнего пространства или остаточно-реликтовым социальным и идеологическим способом обустройства жизни, реальностью или только действующим символом (не действующие символы – не символы) в дискурсе и ментальности.

Но проблема империи для сегодняшней России – это реальная проблема трансформации страны в ходе неизбежной (желательной или ужасающей) утраты колоний и переустройства всего пространства и всей жизни. Признание темы империи значимой неизбежно привело бы к осознанию необходимости управлять трансформацией империи, формированием постимперского пространства, в том числе и посредством деколонизации собственной территории). Делать вид, что Россия не имеет значимых имперских структур – безответственность или невменяемость, как и прожект превращения России в национальное государство, притом, что не существует доминирующей этнической группы, как нет ведущей профессии или конфессии.

4. ОБ УСТОЙЧИВОСТИ БОЛЬШИХ СТРАН

Каркас устойчивости большой системы – множество несовпадающих расчленений. Региональная структура СССР – советское пространство – причина его неустойчивости.

Так вот мы говорим об устойчивости стран или об устойчивости государств? Если мы говорим об устойчивости Индии, то не возникает ли у нас подозрения, что Индия – это очень сложное образование, которое содержит несколько стран разной степени оформленности. Если государство признается оформленным так сказать по определению, то страна может быть оформлена в очень разной степени.

Теперь я выполню «домашнее задание» и отвечу на вопрос о территориальной прочности. В логике этих рассуждений касательно различений стран и государств можно сказать, что прочны те государства, которым соответствуют страны. Я по-другому не могу это сформулировать. Если Советский Союз был не страной, а был сложным образованием, он не вполне был и государством, то понятно, что он не выдержал кризиса. Как сейчас видно, на территории СССР были как вполне сформировавшиеся, так сказать однозначные страны (именно они и сформировали полноценные государства) и были также и страны разной степени оформленности, причем возможно и страны, «вложенные» друг в друга. СССР распался не потому, что он состоял из контрастных частей, но еще и потому, что переживал очень острый кризис – цены на нефть, надлом из-за гонки вооружений и т.д. В определенном смысле распад государств последних десятилетий – это суверенизация стран.

Что касается прочности. Первый критерий прочности – соответствие страны и государства. Хотя это совершенно не значит, что если в Бразилии идет процесс образования нескольких стран, то Бразилия непременно распадется. Но это свидетельствует об определенном потенциале распада. Самый яркий пример государства, куда силой загнали несколько стран (возможно, тогда не до конца сформировавшихся) – это Югославия. Потому что никаких связей, никакой культурной целостности, никакого единства судьбы между Македонией и Словенией не было. Это искусственное государство, которое было обречено на распад. Правда, он мог бы происходить в менее кровавых, менее страшных формах.

И еще одно утверждение, навеянное многолетним сотрудничеством с Леонидом Викторовичем Смирнягиным. Самое главное, что я усвоил от него про США, это то, что в США есть несколько разных районирований, которые между собой не совпадают. Если есть несколько районирований, значит, нет системы однозначных частей. А, значит, нет тех блоков, которые при кризисе единства (это не только кризис центральной власти) отойдут друг от друга. Т.е., хорошо, если сложная территория охватывается несколькими районированиями. Залогом территориальной «прочности» государства является сложенность его территории несколькими разными и пересекающимися системами районов таким образом, что нет привилегированной однозначной системы автономных частей. Надо ли напоминать, что советское пространство обладало поразительным единством, и там фактически действовало одно-единственное районирование. Вся советская система потратила огромные ресурсы, в том числе ресурсы человеческих жизней на то, чтобы создать ту самую систему однозначных частей, на которые при не слишком большом кризисе эта страна и распалась.


[1] Здесь следует отметить значительную общественную беспечность: игнорируются столь значимые вопросы, как размещение космодромов на дальней периферии и страны и государства: в ином государстве (Байконур) либо на своей, но проблематичной в будущем территории (Свободный на юге Дальнего Востока, рядом с границей Китая), в то время как на территории ядра России есть два космодрома (в Архангельской и Астраханской области); такое периферийное размещение автоматически означает затраты (растраты) ресурсов на удержание указанных мест, в большинстве аспектов не являющихся частью страны «Россия».

[2] См.: Город и деревня в Европейской России: сто лет перемен: М.: ОГИ, 2001, с. 463; курсив авторов.

[3] Подобные выводы получены на основании собственных полевых исследований.

[4] Недавно с точкой зрения автора резко полемизировали, отстаивая доктрину России как обычного национального государства: Тишков В.А. Культурный смысл пространства // Тишков В.А. Реквием по этносу: Исследования по социально-культурной антропологии. М.: Наука, 2003.

[5] Эти и подобные сюжеты рассматрены в нашей книге - Каганский В.Л. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство. М.: Новое литературное обозрение, 2001.

Опубликовано: Россия как большая страна: проблематизация // Страны-гиганты: проблемы территориальной стабильности. М.: МГИМО. 2010, с. 75 – 104

Публикуется на www.intelros.ru по согласованию с автором