Не секрет, что существуют определенные стереотипы в восприятии православия, которое ассоциируется не только с крайним консерватизмом представителей этой конфессии, но и их попытками навязать России проект ее архаизации. Однако, это не так архаизация, с точки зрения православия, является однозначно антинациональным проектом, реализация которого приведет к поглощению России технологически развитыми государствами. Что касается церковного консерватизма и «охранительства», то здесь следует определиться с терминами. Охранять и консервировать необходимо только базисные, фундаментальные основы российской государственности, такие как суверенитет, геополитическая субъектность, безальтернативность духовного выбора русских, сделанного в 988 году, единство и неделимость России, права и свободы ее граждан. А вот «надстроечные» структуры – экономика и конкретные административные структуры – должны изменяться настолько быстро и радикально, насколько этого требуют стоящие перед страной стратегические задачи. Ведь консервация всего и вся, в том числе отсталой экономики и плохих дорог, в лучшем случае, это стагнация. В худшем – деградация общества и страны.

Смысл православного консерватизма

Если уж речь зашла об охранительстве и консерватизме, то логично было бы проанализировать понятие «модернизация» с позиций православного мировоззрения, тем более, что здесь можно открыть для себя много интересного. Например, в культурологическом плане принятие православия было для России модернизационным шагом, ибо означало приобщение к самой передовой культуре того времени – византийской. Это приобщение дало мощнейший импульс для развития государственности и культуры. Но по логике «консерватизма ради консерватизма» и тем более «традиционализма» следовало бы продолжать жить и прозябать в язычестве. Однако этого не произошло.

Первый русский монастырь – Киево-Печерская Лавра – был и духовным, и инновационным центром своего времени. Именно там зародилась русская историческая наука, архивное дело и медийные технологии: киево- печерский монах преподобный Нестор основал Российское летописание, фиксируя новости, из которых и собирались летописи. Безусловной инновацией была и миссионерская деятельность святых Кирилла и Мефодия, отнюдь не всеми понятая в самой Византии. Эти миссионеры создали для русского народа величайшую инновацию – славянскую грамоту. Как справедливо отмечает знаменитый современный миссионер о. Андрей Кураев, христианская доктрина не просто консервативна, но неизменна в базисе-догматике, однако вариативна и подвижна в «надстройке», «керигме», послании Церкви миру, в ее миссии.

Еще более «инновационным» можно назвать смысл христианской жизни – обожение. Бог стал человек, чтобы человек стал Богом – именно это возвещает Церковь. Обожение требует колоссальной работы, развития, «преодоления» ветхого человека! Такой обоженый человек призван к синергии, к сотворчеству с Богом. Поэтому синергийная идея может и должна быть спроецирована и в общественную, общенациональную жизнь, именно идея «синнергического развития» должна быть в основе и идеологии развития России. Просто консерватизм – это, как говорится, хорошо, но мало. Стабильно, консервативно быть добрым христианином и гражданином, ежевоскресно посещать богослужение, участвовать в таинствах Церкви. Но цель христианской жизни – выше и больше. Она – это путь к обожению, к синергии, который требует постоянного развития, преодоления своих страстей. Остановки, «застой», стагнация в развитии духовной жизни могут привести не просто к регрессу, но к духовной катастрофе. Эти аксиомы должно распространять и на общественную жизнь и на церковную историю.

Церковь как модернизатор и «опричное» движение

Вспомним Петра I. Он не был изначальным антицерковником. Он успешно опирался на великого поборника национальной модернизации России на основе православной традиции – святителя Митрофания Воронежского, ревнителя Российского флота. Архиепископ Митрофаний умер и Петр долго пытался найти в Церкви опору для осуществления очевидных шагов экономического и геополитического прорыва Российской империи, что открывало бы для православия огромные миссионерские перспективы. Петр долго, но безуспешно пытался убедить Патриарха Адриана в том, что необходимо развивать церковное образование, актуальное богословие, миссию, социальное служение. Московскую «православную тусовку» интересовало совсем другое – проблемы брадобрития. И в наше время, если бы во главе Церкви встал не наследник линии св. Митрофания – Святейший Патриарх Кирилл, то «проблемы брадобрития» сгубили бы Русскую Церковь.

О том, что дела обстоят именно так, свидетельствует тот факт, что силы стагнации православия действуют именно под знаменами консерватизма и традиционализма. Нежелание заниматься элементарной миссией и катехизацией доходит до абсурда – в храмах на московских вокзалах и аэропортах, где миссионерско-катехизаторская работа приносит ощутимый материальный достаток, ее не просто нет – богослужения там совершаются крайне редко. Причем «священобездействующие» придумали для оправдания своего бездействия целую демагогию, представляющую активное церковное служение, развитие церковной мысли, миссионерство, как «ересь», «модернизм» и т.д.

Преступное бездействие – это не единственное следствие «консерватизма ради консерватизма». Отсутствие духовного и интеллектуального развития породило «опричное» движение, адепты которого опустились до изуверских методов воспитания детей в Боголюбовском монастыре, избиения миссионера о. Андрея Кураева (его разбитые за публичную защиту доброго имени Патриарха Кирилла очки – это символ «новой опричнины») и отвратительных клеветнических обвинений в адрес главных православных миссионеров и интеллектуалов – Святейшего Патриарха Кирилла и Высокопреосвященнейшего митрополита Илариона (Алфеева). Боголюбовские «опричники» доигрались: против них возбуждено сразу два уголовных дела. Но это – приговор антипатриаршей раскольнической «опричнине», а не Церкви, которая получает возможность, освободившись от шантажа раскольников и в полную силу развернуть свою миссию, свое духовное, интеллектуальное, институциональное развитие. В этой ситуации любые антицерковные настроения в элите – это помощь «опричникам». Государство же должно повести себя мудро и не просто поддержать православные институты, но и заключить с православием полноценный пакт о социальном партнерстве во имя решительного развития России.

Два манифеста о будущем

Геополитические оппоненты России пытаются расшатать Российскую власть, навязать ей внутреннее противостояние, «разделять и властвовать». Поэтому тандем жестко пресекает любые попытки раскола. Президент и премьер прекрасно знают из Писания, что «Царство, разделившееся в себе, не устоит». Однако им приходится бороться на два фронта. Компрадоры и изоляционисты, «кучерочибриковщина» и секулярные тоталитаристы хотят видеть Россию слабой, а Церковь – сектой, ушедшей из общества.

В этом контексте появляются два документа, в которых говорится о православном выборе России, два манифеста: консервативный и подчеркнуто модернизационный неоконсервативный. Первый – это манифест Никиты Михалкова. Сильный консервативный текст. Удар по секулярным стандартам и мировоззрению. Обращение к русской консервативной политической традиции, классикам консервативной мысли. Здоровый национализм. Единственное, что не порадовало: «евразийский соблазн» и неосознание трагедии отмены Патриаршества, нарушения симфонии как важного фактора последующей секуляризации, которая, в свою очередь, стала важнейшим фактором русской катастрофы XX века. Второй - доклад «Третий Рим. Суверенная модернизация». Наш, неоконсервативный доклад более четко прописывает собственный, православный геополитический проект для России, более ясно оценивает важность Церкви, сильного Патриаршества как института, более ориентирован на христианский персонализм, на проект модернизации на основе православной традиции, на диалог, а не противопоставление веры и науки.