Имя:
Пароль:

На печать

Ф.В. Шелов-Коведяев
НАШИ ОБЩИЕ ВЫЗОВЫ

1. Европейская (евроатлантическая, включающая в себя Россию) цивилизация, лидирующая в мире с некоторыми перерывами в последние 2,5 тысячелетия, продолжает вести себя в начале новой эпохи так, будто она до сих пор остаётся на планете одна, без сопоставимых с нею соперников.

2. Мы продолжаем выяснять между собою отношения в стилистике, мало отличающейся от периода каменного века, словно за нашей корридой никто не наблюдает, и не имеет корысти в системном ослаблении нашей цивилизации в целом и каждой её части в отдельности. Однако, наша цивилизация уже давно не свободна от бросающих ей вызов и аналогичных ей по ресурсам мировых конкурентов.

3. Чаще всего в качестве главной угрозы видят исламский фактор. Ведь когда в прошлом европейская цивилизация также отвлекалась от реальности, как теперь, она каждый раз получала неприятности из исламского мира – от арабов и турок. Но ныне намного серьёзнее выглядит проблема Китая. Его поддержка явно просматривается в действиях Ирана и осложнении отношений Африки с Европой. Китай является общей головной болью для США и России.

4. Даже когда на планете не было изменений столь масштабных, как наблюдаемые в последнее время, системное переосмысление всей мировой ситуации было необходимо каждые несколько десятков лет, иначе наступал острый кризис международных отношений. Последнее такое переосмысление состоялось 30-40 лет назад. Накопившиеся с тех пор технические решения создали новую ситуацию, требующую своего системного анализа.

5. В отсутствие итеративного комплексного переосмысления продолжающиеся технические решения загоняют ситуацию в тупик не потому, что эти решения плохи сами по себе, а потому, что обстановки, для которой они приспособлены, уже давно не существует.

6. Раньше мир был простой системой: несколько игроков и ограниченное число переменных (национальных интересов) у каждого из них. После Второй Мировой войны, например,– два блока. Остальной мир был при них либо статистами, либо сторонними наблюдателями. Движение неприсоединения не выросло в самостоятельную силу. Теперь мир стал сложной динамической системой, открытой, неустойчивой и неравновесной по определению. Обе мировые системы прошлого распались. На их месте образовалось огромное количество сопоставимых по ресурсам и вполне независимых игроков, и не только национального масштаба, у каждого из которых большое количество собственных переменных.

7. В новом мире действуют не законы, а вероятности и тенденции. Он требует не администрирования, а инновационных методов управления. Всякое увеличение в любом его сегменте упорядоченности и стандартизация создают за пределами зоны порядка не стабильность, а вызывают взрыв энтропии. В свою очередь, эта энтропия, в соответствии с универсальными законами, увеличивает давление на упорядоченный сектор. И так без конца, пока всеобщий хаос не породит новое динамическое равновесие. Точно также, как переход лидерства в экономике знаний к максимально интеллектуально (т.е. логически) насыщенным (а значит, более высокого уровня внутренней организации) технологиям в производстве и управлении усиливает общую нестабильность рыночной среды и сокращает продолжительность циклов относительно спокойного развития национальных экономик.

8. Раз так, то миру новой сложности, если её (сложность) сохранять, нужны не классические менеджеры, а лидеры совсем новой формации и квалификации (подобно тому, как в экономике знаний главным лицом становится творческий лидер, а задача менеджера заключается лишь в его поддержке). И ещё вопрос, возможно ли регулирование такой сложной системы в принципе, или, понимая вызов, надо стремиться вернуть на мировую арену модель простой системы. А если выбрать второе,– то как выстроить эту новую простоту, как она будет выглядеть, как будет организовано внутреннее устройство каждой её части, и кто будет их лидерами.

9. Дополнительным фактором «нового мирового беспорядка» служат отсутствие империй и неэффективность заимствованных из той эпохи мировых регуляторов. Наступательный порыв в освоении мира европейской цивилизации обеспечивал кураж. В современной Западной Европе мы наблюдаем усталость, паралич воли и глубочайший духовный и культурный кризис. Ценности прав человека пришли в противоречие с традиционными христианскими ценностями, ценности фундаментальные – с ценностями прагматическими. Интеллектуальное лидерство сменилось дефицитом идей и знаний. Этические причины демографического провала, публичное одиночество человека и социальная фрагментация, либерализм, обратившийся своей противоположность, стали самыми опасными занозами.

10. Западная Европа в системном кризисе. Он отличается от обычного кризиса тем, что требует внешнего источника перезагрузки и перезапуска. В прошлый раз, когда это случилось с Европой, её переформатировала её культурная периферия – германцы и кельты. Вопрос в том, кто перезапустит европейский проект теперь. Есть два типа культурной периферии современной Европы: чужеродная – африканская и азиатская, подталкиваемая Китаем, и однородная в своей основе – Россия, Америка, Канада, Индия, Латинская Америка, Австралия … Оба пути открыты.

11. Если мы, русские и американцы, действительно ценим свою цивилизацию и желаем ей добра, мы должны понять, что это наши общие вызовы, и искать ответ на них сообща, прекратив выяснять, кто кому более нужен, и кто кого. Мы в равной степени нужны сейчас друг другу. Русские американцам не меньше, но и не больше, чем наоборот. Наши достоинства и недостатки комплементарны: достоинства одних восполняют недостатки других. Мы всё усложняем, американцы всё упрощают (иначе и не может быть, ибо так описывают мир наши языки), истина же – посередине между нами, и уже не в Западной Европе.

12. Нам интереснее, прежде всего, открывать парадигмальные знания, американцам – находить им практическое применение. У каждого из нас научные базы сориентированы с учётом этой специфики. Шанс на достойное будущее даёт миру именно взаимодополняющее сочетание этих двух особенностей. Если мы впрямь ответственно подходим к будущему наших потомков, наших ценностей, нашей цивилизации, мы должны не просто найти, а сознательно выстроить золотую середину  вместе.

13. Нужны новые идеи. Вместо этого мир в целом демонстрирует катастрофический архаизм мышления. Мир увяз в обсуждении старых тем в старых категориях, старых постановках и старой стилистике. С одной стороны, либерализм, преодолев границы экономики, для которой сначала и был создан, стал нетерпимым, выродился из концепции уважения разнообразия и свободы мнений в окостеневшую догму, «священную корову». Демократию коммерциализируют, пытаются превратить в предмет экспорта, как обычный товар. И ничего не получается, потому что демократия – гораздо больше, чем обычная технология.

14. Экономика из инструмента вырастает в самодовлеющую сущность. У нас всерьёз обсуждается такой нонсенс, как великая энергетическая держава. Западные экономисты не менее «глубокомысленно» обсуждают другого монстра – сколько людей нужно постинформационной экономике. Вирус «золотого тельца» заразителен. Мы продолжаем бороться за пространство, а форварды борются за время: быстрота смены технологических циклов – одно из главных конкурентных преимуществ в экономике знаний. Но само сокращение жизненного цикла продукции экономики знаний парадоксально загоняет общество потребления, хотя и по иной причине, но в тот же тупик, что и директивная экономика «социализма»: быстрое моральное устаревание продукции снижает у её производителя заинтересованность в её высоком качестве. Ответ, как разрешить эту дилемму, не найден.

15. Иные же круги на Западе, наоборот, хотят замкнуться в себе, не понимая, что увеличивают энтропию за своими пределами, сами на себя навлекая, в соответствии с всеобщими законами мироздания, её всё возрастающий натиск, масштаб которого уже позволяет опасаться, что он в состоянии поглотить западный мир, не исключая из него Россию, как Атлантиду. Процессы, сопровождающие инерционное расширение ЕС и НАТО – тому пример. Соблазнительная на первый взгляд идея вступления России в НАТО (это замкнуло бы пояс безопасности в северной четверти земного шара) только увеличит неорганизованность внешнего по отношению к этой конструкции мира и критическое напряжение энтропии на её границах. Если выстраивать такую систему, то надо одновременно содействовать созданию её внешнего партнёра.

16. Мы путаемся в наследии «холодной войны». Одни продолжают праздновать свою «победу», другие комплексуют из-за своего «поражения». Если виктория за Западом, то где её плоды? Если Россия проиграла, то что мы потеряли? Наоборот, мы самостоятельно победили свой тоталитаризм, да ещё дали свободу своим окраинам и половине Европы, а Запад освободили от самого страшного рабства – его собственного страха. Хватит меряться. Сочтёмся славою, когда совместно преодолеем общие вызовы.

17. Экономика знаний тоже бросает свои вызовы. Главными в ней полагают прагматические знания. Но тогда само понятие имеет исключительно академическую ценность. Ибо, так понятая, любая экономика есть экономика знаний. Начиная с австралопитеков, которые, как считает современная биология, вообще не имеют к нам, кроманьонцам, никакого отношения. На самом деле, формула «экономика знаний» действительно описывает принципиально новый этап развития человечества как раз и только потому, что основополагающими в экономике знаний являются фундаментальные знания и культурные традиции. Технологии могут рождаться исключительно на базе фундаментальных открытий, которые в момент своего совершения не имеют никакой практической ценности. Основополагающие прорывы совершаются в экономике знаний на стыке информационных технологий с фундаментальными знаниями.

18. По инерции образование в евроатлантической цивилизации продолжают делать всё более и более прикладным. Однако, наибольших успехов в экономике знаний в ЕС добились страны, сохранившие у себя универсальное, в старом европейском понимании слова, образованием – Финляндия, Эстония и Венгрия, и не спешащие делать его более «прагматичным». Но даже их по уровню фундаментальности своего образования опережает Россия. Конкурентное преимущество в экономике знаний у нынешних мировых экономических лидеров – время, т.е. быстрота смены технологических циклов, а у России – культура фундаментальных научных исследований и универсального образования.

19. Непрерывное образование в экономике знаний нужно тогда, когда университет ничем не отличается от техникума. Когда же в университете дают действительно высшее, то есть широкое, образование, специалисту в дальнейшем часто вполне достаточно самообразования. Американские университеты дают, в основном, прикладное образование, русские – фундаментальное. Мы снова оптимально и взаимовыгодно дополняем друг друга. Целесообразно создать специальную программу, аналогичную американской программе обменов, для более широкого привлечения студентов из США для обучения в русских ВУЗах с целью развития у них дальнозоркости, а самим чаще ездить в Америку за прагматизмом.

20. Всё сказанное выше – детали одного стоящего перед нами общего глобального выбора: научиться жить в мире, ставшем сложной системой, либо снова свести его к простой системе. В принципе, оба пути возможны. Если мы все хотим остаться живыми в системе международных отношений принципиально новой сложности, на смену привычным механизмам исполнения решений должны придти трудные и нелинейные итеративные процедуры, а принятие любых решений должно выстраиваться как многоступенчатая пирамида согласований, намного более разветвлённая, чем даже в нынешней ООН, и дополненная пёстрой мозаикой горизонтальных, в том числе и сетевых, многосторонних коммуникаций. Главными фигурами такой системы должны быть креативный лидер и переговорщик, а менеджер – довольствоваться ролью поддержки и обеспечения продуктивной деятельности двух первых персонажей.

21. Если заново упрощать мировую систему, то одной из её сторон должна остаться евроатлантическая цивилизация. Кураж, чтобы обновить её, есть у США и России. В том числе, мы лучше сохранили христианские ценности, чем Старый Свет. Свежий культурный потенциал, есть, кроме нас, ещё у Индии и Бразилии. Группа РАБИ должна стать той новой культурной периферией, которая перезапустит европейский проект для стадии экономики знаний. Спарринг-партнёром уважающей культурное разнообразие внутри себя (и в группе своих сателлитов) евроатлантической цивилизации будет часть Азии и Африки во главе с Китаем, которому куража тоже не занимать, и который видит себя безраздельным лидером будущего.

22. Чтобы такое упрощение могло состояться, надо уйти от взаимной подозрительности, менторства и упрёков. Прекратить конфликтовать в стилистике отцов и детей. Вместо бесконечного и постыдного публичного выяснения отношений элиты России и Америки должны разумом и сердцем проникнуться пониманием того, что всей нынешней мировой обстановкой мы призваны быть друг другу полноценными стратегическими союзниками.

23. В основу такого союза должны быть положены объединяющие обе нации интересы в экономике знаний и азиатском регионе. Можно было бы перейти к совместному дежурству в Тихом океане и АТР и совместному базированию ТОФ и ВМС США на наших дальневосточных базах. Россия должна реализовать свой потенциал главного транспортного перекрёстка между Дальним Востоком, Европой, Америкой и Азией. В дополнение к развитию традиционной транспортной инфраструктуры здесь должны быть проложены параллельные ей грид-трассы. России стоит раскрыть свой образовательный и научный потенциал в интересах прогресса евроатлантической цивилизации.

Опубликовано: Сборник материалов Международной научной конференции. – Екатеринбург, 2008

Публикуется на www.intelros.ru по согласованию с автором