Имя:
Пароль:

На печать

Леонтий Бызов
Почему в России не приживается демократия?

1.      Нельзя не согласиться практически со всеми участниками дискуссии в том, что сегодня в России демократии мало. Впрочем, как социолог, я не могу не заметить того, что общественное мнение вряд ли полностью разделит эту точку зрения. Мы не раз в разном виде задавали вопросы о том, что и с каким знаком меняется в России после 2000 г., и каждый раз получали ответ, что как раз демократии стало больше. Это тот случай, когда оценки экспертов и большей части населения очень сильно расходятся. Причина подобных расхождений лежит в той плоскости, что люди в очень малой степени связывают демократию с работой тех институтов (в первую очередь, выборов), которые должны эту демократию реализовывать. Эти институты в огромной степени превратились в ритуал, для одной части населения, особенно молодежи, пустой, бессмысленный, для другой части – психологически важный, как бы легитимирующий не столько власть, сколько его самого, как полноценного члена социума, гражданина. При этом и те, и другие отлично осознают, что от того, как они проголосуют, все равно практически ничего не изменится. Все главные решения принимаются «там», в узком кругу, скрыто от глаз общества. И те же опрошенные одновременно утверждают, что «демократии стало больше», пусть совсем ненамного, но все-таки больше. В сравнении с чем больше? Вероятно, в сравнении с 90-ми, так как, и это тоже требует особого внимания, процессы, происходившие в стране до 93 г. оказались выветрены из массового сознания, можно это списать на какую-то фрустрацию, не знаю, но факт. Так вот в конце 90-х режим воспринимался как исключительно антинародный, несмотря на относительно демократические выборы, что же касается сегодняшнего режима, то это серёдка на половинку,  в чем-то он антинародный, в чем-то нет.

2.      А вот что касается причин того, что демократии у нас мало, то, на мой взгляд, мысли, высказанные уважаемым коллегой А. Гражданкиным (он далеко не одинок в своих суждениях), мне кажутся в чем-то верными, но одновременно и неверными, упрощенными. Он рассматривает антидемократическое состояние современного общества как имманентное, присущее русским на протяжении всей их истории, тянущееся из глубины веков и архетипов. Помнится, несколько лет назад во ВЦИОМе я делал доклад и мне оппонировал ныне покойный А. Ахиезер, он связывал безсубъектность и разорванность массового сознания вообще чуть ли не с наследием Киевской Руси. Замечу, что подобный взгляд охотно принимается либералами, так как оправдывает неудачу либеральных реформ непреодолимым социокультурным наследием – «ну что Вы хотели? Россия, она и есть Россия», а не объясняет их ошибками самих либералов. Удобная позиция. И в ней, конечно, много правды, но далеко не вся правда. Если бы все было так, как можно было бы объяснить то, что происходило в стране в 89-93 гг.? Когда «энергия масс» перехлёстывала через края? И куда все это подевалось? Мне представляется, что низкий градус демократии в сегодняшней России объясняется не одной, а несколькими причинами, причем как негативного, так и позитивного свойства.  

3.      Начну с позитива. В стране происходит процесс строительства национального государства. Национального просто потому, что а какого же еще? – а не в смысле русского. Оказавшись на грани распада, гражданской войны, общество выработало некую сверхценность в виде общественного единства.  Конечно, говорить об этом не совсем удобно, уж слишком это «единство» затаскали и превратили в политический жупел, но куда деваться? Раскол общества, в том числе и по идейным основаниям, стал восприниматься как болезненное, ненормальное состояние. Явочным порядком сформировалась квазиидеология большинства – синтез умеренно левых и умеренно правых идеологем вокруг базовой ценности сильного государства, власти, от власти общество хочет проявления силы, дееспособности, что видит намного реже, чем хотело бы. Все те, кто подрывает это единство, воспринимаются как враги нации, ну, конечно, далеко не как в 30-е годы, но все-таки, тенденция в этом направлении. При Путине сформировался «средний класс», который хочет порядка, устойчивых правил игры и государственных гарантий. Впрочем, примерно того же хотят и все остальные, не входящие в средний класс, который таким образом как бы стал выразителем, рупором нового общенационального запроса. Желание общества объединиться, консолидироваться вокруг власти, пусть и далеко не самой лучшей, ну уж какая есть, возникло чуть более десяти лет назад, примерно в год дефолта, мы это все тщательно отслеживали. Унификация базовых ценностей держит на плаву социум даже в условиях огромных и ничем не оправданных социальных разрывов, в общем-то помогла относительно безболезненно пережить кризис, ничего пока не говорит о политическом распаде, угрозе революций и социальных потрясений. И это не так уж мало…Конечно, я далек от того, чтобы все это идеализировать, все это «единство» остается во многом на бумаге, такой «потемкинской деревней», как и политические силы, паразитирующие на этом «единстве». Но все же и дыма без огня не бывает. А значит, страна находится в консервативной фазе консолидации, строительства нации, эта фаза предполагает сниженную конкурентность, в том числе и политическую. И такое в России бывало не раз, но никогда не продолжалось больше чем срок активной жизни одного поколения, то есть 15-20 лет в среднем. Все идет волнами, неизбежно кончится и «путинская стабилизация», спрос на конкурентность и демократию возрастет, но только вот если к этому «часу Х» так и не будет решена задача консолидации нации, то новая волна демократизации будет столь же разрушительна, как та, что поднялась в конце 80-х.

4.      Вторая фундаментальная причина – на этот раз из разряда негативных. Низкий уровень политической культуры россиян, отсутствие демократических традиций – привели к колоссальной институциональной недостаточности. Я бы не стал, как это делает А. Гражданкин, апеллировать к соборности и коллективизму, присущим русским. Дело, на мой взгляд, в точности до наоборот. Именно с общиной только и связан, по сути, единственный позитивный демократический опыт русских. И когда удавалось разбудить это спящее общинное сознание, как это в определенной степени и произошло в 90-м году, на первых и последних выборах в советы всех уровней, демократия начинает расти как на дрожжах. Но где эта община? Где это общинное сознание сегодня? Общество индивидуализировано и атомизированно намного сильнее, чем в демократической Европе. Однако объединиться вокруг политических институтов эти индивиды не в состоянии. Да просто нет этих институтов. А те, которые есть, существуют скорее на бумаге, потому что их практика в корне противоречит низовому устройству общества, на его низших этажах, в быту, на производстве, в бизнесе. Без этого демократического контекста демократические институты превращаются в свою противоположность, в институт, закрепляющий произвол и бесправие. Возьмем выборы губернаторов, отмененные четыре года назад. Когда уничтожены независимые СМИ, политическая активность граждан на нуле, весь бизнес «схвачен», всюду сидят свои люди, ну надо уж совсем быть никудыхой, чтобы переизбраться и переизбираться дальше, ровно столько, сколько пожелаешь. Это же можно сказать и о выборах «правящей партии»,  и о выборах директора академического института, да и о выборах главы государства. Конкуренция политических партий в Госдуме? Но ведь даже в середине 90-х, когда небольшой перевес был у оппозиции, Дума не смогла сделать ничего позитивного, зато обществу предлагается политический театр, чтобы совсем не соскучилось, вот, смотрите, Жириновский, а вот, смотрите, есть и Явлинский. В конце концов, страна эта раскусила и перестала интересоваться соперничеством партий. Раз Вы, товарищ Путин, взялись вести страну, ну и ведите, кого хотите назначайте, хоть в министры, хоть в депутаты, хоть в президенты. А нас оставьте в покое. По крайней мере, в том контексте, который сложился в стране, только отмена прямых выборов стала если не гарантией, то хотя бы шансов избавиться от местного сатрапа, поменять власть хоть «шило на мыло». Институциональный кризис привел к тому, что сформировалась теневая квазиинституциональная среда, основанная на неформальных связях и отношениях. Она имеет массу издержек, но она работает. А формальные институты, в том числе и демократические, выполняют функцию парадного прикрытия.

5.      Здесь же кроется и вторая фундаментальная причина – отчуждение общества от всего, что находится за пределами его «зоны досягаемости». Это может показаться явным противоречием п. 2 моих тезисов о формировании в России политической нации, но что поделаешь.  В сознании россиян четко прослеживаются «рубежи» - это наше, а это, уж извините, ваше. Моя квартира за железными дверями, мой участок земли, который я огородил забором, это моё, а вот речка, которая протекает мимо забора, но с внешней стороны, это уже ваше, не моё. На моём участке ни соринки, ни пылинки, всё блестит, а в речку можно помои свалить, она же не моя, мне нет до нее никакого дела…Такое же отношение и к политике, особенно «высокой». Это не моё, мне все равно нет никакого прока по какой цене и кому вы продаете газ, дайте мне моё (пенсию, льготу, документы на участок) – а остальное забирайте себе. И мы протестуем только когда власть начинает залезать в мой огород буквально, строит «точечную застройку» во дворе моего дома, сносит дачу как в Бутово – это всё повод поторговаться с властью. Вспомним по аналогии рубеж80-х и 90-х, когда весь народ кинулся решать проблемы государственные. Значит, это отчуждение, это все-таки не имманентное состояние русской души, а результат того, что ей (душе) очень сильно дали по рукам, как раз тогда, когда народ на краткое время почувствовал себя «в ответе за все», его активность прихлопнули те, кто захотел «все поделить» в узком кругу и без посторонних глаз. Поделили. Что произошло в результате? Окончательная смерть общины, в какой-то форме сохранявшаяся в виде территориального самоуправления, была своя материальная база в виде общего пользования луга, покоса, где пасли коров и коз, речки, леса, земельных участков, которые передавали по очереди нуждающимся членам общины. Где теперь и у кого все это? И на какой базе сегодня воссоздавать общинную демократию?

6.      А. Гражданкин, его покойный учитель Ю. Левада – нам говорят, шанса и не было, был «советский человек», лживый, лицемерный, «хитрый лукавый раб», а феномен «советского человека» по тому же А. Ахиезеру, это мутация «русского человека», изувеченного духовно и татарским игом, и Киевской Русью. Это не совместимо с демократическими ценностями. Но мой личный жизненный опыт, самое активное время моей жизни как раз пришлось на 86-93 гг., я был и депутатом Балашихинского горсовета, и возглавлял социологическую службу Верховного Совета РФ, и участвовал в создании не одной политической партии, и боролся за сохранение московских памятников истории, говорит все же скорее о другом. Шанс на нормальное демократическое развитие, безусловно, был, причем не просто шанс, а вполне рослый побег, но он был вытоптан и раздавлен, причем под улюлюканье как раз тех, кто сегодня так переживает из-за антидемократических тенденций.  Именно тогда мы потеряли (выплеснули с водой) ту самую национальную модель демократии, которую так безуспешно ищем сегодня.  Да, в «советах без коммунистов», точнее просто демократических советах, не находящихся на «коротком поводке» ни у КПСС, ни у «Единой России» - и была, я уверен, вполне органичная для России модель демократического устройства, которая не парализовывала, а раскрепощала гражданскую активность людей. Даже, наверное, избыточно раскрепощала. Да, в этих советах первого призыва было немало дурного, неадекватных личностей, шума, но это всё пена, которая бы осела на дно, проведи хотя бы еще одни демократические выборы советов. Самым циничным образом, весь этот недолгий демократический опыт списали на «агонию коммунистической системы», а отсчет демократии начали с 93 г., когда на самом деле состоялись ее похороны. Хотя, конечно, началось все не с 93, а с 91 года, когда победившие «демократы», перебравшись в Кремль и органы федеральной власти, стали делать все, чтобы срубить сук, на котором сами и въехали во власть, чтобы, не дай Бог, демократией уже никто бы не смог воспользоваться против них самих. Неподготовленный, поспешный приход к власти демократов обернулся огромным поражением демократии как института.

7.      И на что же можно надеяться теперь? Есть ли свет в конце туннеля? На настоящую институциональную демократию шанса нет, и он если и появится, то за пределами нынешнего витка истории. Есть хороший шанс на повышение внутриэлитной конкурентности, связанной с расколом элит и борьбой группировок в государственных и бизнесэлитах. Собственно, уже сегодня мы наблюдаем расшатывание «путинской вертикали», усиливающиеся разногласия наверху, во многом спровоцированные и «тандемократическим» правлением. Эта тенденция будет продолжаться, просто потому что в условиях застоя, снижения вертикальной мобильности стала образовываться критическая масса недовольных, заинтересованных в расшатывании конструкции, которое дает шансы многим. Разрозненная демократическая оппозиция может быть снова использована как инструмент давления, расшатывания, но не более того, ее роль будет ограничена прокладыванием дорог для недовольной части элиты. Куда ж нам плыть? У меня сложилось впечатление, что несмотря на массовый сохраняющийся запрос на «авторитарную модернизацию» и «наведение порядка», режим остановился перед тем рубежом, за которым начинаются мобилизационные технологии, связанные с установлением в стране национал-социалистического режима (другой мобилизационной идеологии нам сейчас не дано). Путин, по всей видимости, испугался перспективам перехода политического режима в мобилизационную фазу, увидав в ней опасность для захватившей власть в стране корпорации, ведь все революции имеют обычай пожирать своих детей. Запрос оказался спущен на тормозах. А по аналогии с шахматами, если ты не можешь сделать ход, инициатива переходит к противнику. Так и сейчас – власть в цугцванге, ходить надо, а делать хорошие ходы страшно, уж слишком они могут обострить позицию. Лучше потоптаться на месте. Как результат, перемены, если и возможно, то только либеральные. Кстати, недавняя книга М. Ю. Афанасьева, посвященная его исследованию элит, говорит как раз о том, что в элитах преобладает именно либеральный взгляд на развитие страны. Последние публичные выступления Д. Медведева («Вперед, Россия» и другие) пока выдержаны даже не в раннеперестроечном, а в доперестроечном ключе, когда считалось, что система-то в принципе хорошая, только вот шестеренки в ней крутятся слишком медленно, надо бы ускорить («ускорение научно-технического прогресса»),  Повысить контроль, ответственность, сознательность граждан и госаппарата. Но борьба за выживание той части элит, которой ставить кроме как на Д. Медведева просто не на кого, неизбежно приведет к радикализации претензий к политической системе, выстроенной В. Путиным. Но, повторяюсь, без очень глубокой и продуманной институциональной реформы, касающейся не только политической, но и низовой сферы, мы будем ходить по кругу, а победа демократов будут оборачиваться новыми диктатурами.

Опубликовано: Либерал.ру. 16 ноября 2009 г.

Публикуется на www.intelros.ru по согласованию с автором