Мероприятие, происходившее на прошлой неделе в Москве в Политехническом музее, называлось форум «Русские инновации». На нем в том числе вручались очередные премии Конкурса русских инноваций, который наш журнал проводит уже девять лет.

Сотни инноваторов, студентов, политиков и предпринимателей, посетивших форум, конечно, порадовали организаторов. Оказывается, на волне инновационной конъюнктуры, захватившей как элиты, так и остальное общество, приятно делать подобные мероприятия. Политическая верхушка говорит об инновациях часто и регулярно, бизнес обещает заняться ими в самые кратчайшие сроки, государство продолжает создавать один институт развития за другим. Вот-вот Россия войдет в почетное меньшинство стран, избравших инновационную экономику своим главным козырем.

Победители конкурса тоже выглядят вполне достойно — если не считать пролетевшие в этом году биотехнологии и медицину. Всё — от нанотехнологий и ЖКХ до энергосбережения и ИКТ — на сцене было представлено. Отрадно и то, что финишерам свойственно желание зарабатывать большие деньги, и совсем уж узкие рыночные ниши и гнездящиеся в них красивые, но не слишком рентабельные проекты перестают быть modus vivendi русских инноваторов. Но это победители…

В кулуарах пленарных заседаний, торжественных церемоний и круглых столов к нам подходят неважно одетые люди в возрасте за 60, а то и за 70, с прекрасным технократическим образованием и советским интеллигентным «не будете ли вы так добры уделить мне минутку внимания». Вежливо и неторопливо выражают они свое искреннее недоумение — для кого все это устроено? В их взгляде сквозит печаль и, можно даже сказать, некоторая безнадежность. Они уже посвятили свою жизнь инновациям и остались практически ни с чем. Они окончили лучшие когда-то в мире вузы, реализовали проекты в самых горячих еще недавно секторах НТП. Их все еще пока достаточно много, и мы, более молодые, энергичные и устроенные в жизни, все еще не дали им ответа.

На форуме хватало и молодежи. Двадцать-двадцать пять лет — вот поколение, которое должно перехватить инновационную инициативу. Они представляли свои проекты, с удовольствием обсуждали новое начинание «Эксперта» и партнеров — Открытый инновационный университет и, казалось, были готовы ринуться в инновационный бой прямо с порогов Политехнического музея. Настораживало людей моего (сорок лет) поколения только одно — как связать восьмидесятые и десятые. Мы волею судеб пропустили одну из сдач за инновационным ломберным столом. Мы как раз оказались неинновационным поколением, несмотря на все МГУ, Физтехи, Бауманки, МИФИ и МАИ, которые мы, кто лучше, кто хуже, но все-таки закончили.

Всем, что было до нас, — спутник, ядерная бомба, радиолокатор, — можно гордиться. Всем, что произошло в зрелой фазе нашего существования, — компьютер, мобильная связь, интернет, — гордятся наши геополитические конкуренты.

Есть у нас одна мысль, которой мы вслух в «Эксперте» предпочитаем не делиться, но, посмотрев друг на друга «глазком», как говорил Розанов, тут же ее понимаем. Вот она: в инновационном смысле мы — потерянное поколение (примерно такую же фразу, правда, без инновационного флера Гертруда Стайн говорила Хемингуэю). Да, мы заполнили абсолютно испепеленную в советский период нишу рыночной экономики. Вместо инженеров, ученых, конструкторов мы стали продавцами углеводородного сырья, импортного ширпотреба и не слишком даровитыми чиновниками и менеджерами. Мечту нашего поколения украли.

Наученные горьким опытом, мы отдали своих детей в бизнес-школы и экономические академии. Это было не так уж плохо, вернее сказать, это было в духе времени, но уверены ли мы сегодня в их будущем? Проблемы технократические и, если угодно, технологические никуда не делись, и решить их подобным «страусиным» способом нельзя. Мы возвращаемся к постановке вопроса технократического образования в России. Причем надо торопиться — у тех, кому за 60 и 70, осталось не так много времени, чтобы нас поддержать. Сами мы молодых вряд ли обучим, а техногенных катастроф получим в избытке.