В своих заметках из 1990-х о семиотике 1960-х А.М. Пятигорский, используя историческую дистанцию как метафору теоретической рефлексии, писал: «Сейчас я думаю, что причина того, что культура в семиотике стала универсальным объектом, лежит не в семиотике, а в конкретном русском культурном контексте. (Мы думали, что писали о культуре со стороны; она водила нашей рукой изнутри)»1. Это — позиция участника событий, ставшего внешним наблюдателем, точнее — позиция человека, стремящегося включить себя самого (в качестве представителя семиотического направления) в рефлексивные рамки мышления. Рамки этой второй позиции, превращая семиотику в объект наблюдения (а не памяти, что принципиально важно для Пятигорского), неизбежно встраивают внутреннюю субъективность советского семиотического проекта в общую перспективу «русского культурного контекста»... |