- Каким Вы видите будущее передовых стран через 30-50 лет? Что в наибольшей степени будет определять характер этого будущего, а что – приближение к нему? Процесс расширения политического участия (оно же «глобальное пробуждение масс»), научно-технический процесс и серия новых кардинальных открытий?

Я предвижу неизбежное перераспределение мировых центров силы и восстановление структуры мира, похожей на ту, которая существовала в XVII веке. Относительно Юго-Восточной Азии это уже всем очевидно. Думаю, что очень важную роль будут играть страны северо-западного побережья Индийского океана – от Индии до Аравии. Именно там сейчас накапливается колоссальный человеческий и интеллектуальный потенциал, который, несомненно, проявит себя в ближайшие годы. И то, что сейчас происходит в странах арабского мира, на, мой взгляд, является прологом к такой трансформации.

Как же будут выглядеть эти страны? Я думаю, что главные перемены, которые произойдут, будут связаны с изменением образа жизни, системы жизненных ценностей, с переходом к реальности экологической цивилизации. Чистый воздух, здоровый образ жизни, все аспекты жизни человека, связанные со здоровьем, образованием, саморазвитием становятся уже сегодняшними первоочередными потребностями. Это то, за что люди готовы будут платить, и ради чего – упорно работать. Новая структура потребления в свою очередь будет определять динамику производства. Будут востребованы в первую очередь технологии, которые способствуют решению данных задач.

Произойдут коренные изменения в системе расселения. Главной особенностью предыдущей модели потребления были мегаполисы, дополненные пригородной системой расселения «дом-дорога-автомобиль». Новая модель потребления сделает востребованными экологические поселения, где с самого начала, с этапа проектирования и строительства все усилия будут направлены на то, чтобы создать не просто город, как сферу приложения труда, а настоящую саморазвивающуюся среду, пригодную для здоровой и осмысленной жизни человека. Это колоссальная возможность для экономического роста, для развития новых видов услуг, производства новых видов товаров, и я уверен, что эти процессы определят лицо последующих 30-50 лет.

Двигаясь к этому будущему важно понять, что реальными субъектами экономической жизни являются не «национальные экономики», а территориальные зоны развития, которые в определенных условиях могут превратиться в «зоны упадка» или даже «зоны бедствия». Они конкурируют между собой и одновременно создают среду, которая способствует дальнейшему прогрессу. «Силиконовая долина» в Калифорнии – как раз подобный пример. Это не искусственно созданная среда, а естественным образом возникшее образование. На одной территории собрались не просто люди, а лучшие в своей области специалисты, которые придумывают что-то, конкурируют между собой, обмениваются идеями и таким образом втягивают еще больше талантливых людей, формируют систему накопления знаний, опыта, способности к обучению. «Сколково» – это пример совсем другого рода. Идея должна состоять не в том, чтобы искусственно формировать «инновационное гетто», а в том, чтобы создать на территории России условия для возникновения, скажем, восьмидесяти новых «сингапуров», каждый из которых имел бы свою «фишку», свою ключевую специализацию. Появление таких самодостаточных «зон развития» не противоречит единству страны. Но для этого потребуется в корне изменить формы, методы и смыслы государственного управления.

Прежде всего центральное правительство должно выстроить целесообразную систему налогообложения. У нас эта система работает таким образом, что сначала большая часть налогов поступают в центр, а затем перераспределяются между регионами. Сам факт существования дотационных регионов – невероятно разрушительно действует на желание администрации и жителей таких регионов предпринимать какие-то действия ради положительных перемен. Гораздо более эффективно было бы устанавливать стабильные правила игры для регионов, скажем, на пять лет, оставляя им все их достижения сверх установленных цифр. Регионам, которые показывают наилучшие результаты давать дополнительные льготы. Тогда у местных властей возникнет стимул к развитию. Сверхцентрализация, которая досталась нам от Советского Союза, угнетающе воздействует на развитие страны, и возможна только в условиях сырьевой экономики. Двигаться в сторону развития в таких условиях практически невозможно.

- Как Вы считаете, в будущем есть ли место для свободного рынка? Верите ли Вы в пострыночное будущее, и в каких условиях оно может наступить?

Я вижу сейчас две противоположные тенденции, которые странным образом сосуществуют. С одной стороны лозунгом эпох особенно в условиях кризиса стал госкапитализмом, который является не только следствием укрупнения и обобществления производства. Госкапитализм - следствие также «революции менеджеров». Отделение управления от собственности является величайшей трагедией современности, в первую очередь в сфере экономики. Стремление получить высокий бонус подменяет нацеленность на результат.

Менеджеру в принципе все равно, на кого работать – на собственников или на государство. Это создает иллюзию, что можно все национализировать, нанять за хорошие деньги толковых менеджеров и все будет прекрасно, не хуже, чем у капиталистов. Но в том-то и дело, что хуже. Государственные или полугосударственные структуры, объективно являются анигиляторами способностей, молодые талантливые люди попадая в них к 30 годам теряют интерес к работе, а к 40 у них вообще пропадает какая-либо мотивация для саморазвития. Они презирают своих непосредственных начальников – людей зачастую невежественных и вороватых. В отсутствие цели люди начинают заниматься личными делами, их активность падает. Они фактически начинают тормозить развитие компании, задерживая движение наверх более молодых специалистов.

- Какие направления технологического развития определят будущее?

Я думаю, что по-прежнему семимильными шагами будут развиваться системы информатики, медиа, коммуникаций в широком смысле. Технологические прорывы грядут в системе транспорта. Цена времени повышается, и, возможно, мы скоро сможем, допустим, с помощью вакуумно-трубного транспорта за два часа добираться от Пекина до Парижа.

Кардинальным переменам подвергнется социальная сфера. В первую очередь, система здравоохранения. Сегодня основное внимание здоровью человека уделяется либо на начальном этапе жизни – от нуля до четырнадцати лет, либо на завершающей стадии, когда человек вышел за пределы 55 лет и проблемы со здоровьем обостряются. В будущем основные инвестиции будут направлены на сохранение здоровых людей среднего возраста. Еще большие изменения претерпит образование и самосовершенствование человека, в том числе сфера культуры которой суждено стать мощной индустрией.

- Что будет удерживать людей на территории «государства будущего»?

А не нужно никого удерживать. Замкнутость на концепции в «национальной экономике», мышление в категориях «крепость Россия», на мой взгляд, должно остаться в прошлом. Мир становиться с каждым годом все более единым, люди свободно перемещаются между городами и странами. Остановить эти людские потоки уже невозможно.

 Поэтому сейчас меня гораздо больше интересует развитие зоны Сочи, Калужского промышленного узла или Среднего Урала, чем России в целом. Потому что конкуренция, в том числе и за людские ресурсы, будет идти уже не между Россией и США, а между Новосибирском и Сиэтлом. Поэтому смешно рассуждать о том, «как удержать граждан». Нужно подумать о том, как привлечь специалистов, особенно молодые кадры, нужно понять, что мы сможем делать лучше чем соседи, а в перспективе лучше всех в мире. Нужно создавать условия, чтобы жить было комфортно, чтобы была возможность людям творческим чувствовать себя востребованными, работающими на большую идею. Если мы такие возможности создадим в определенных точках страны, то я уверен, что люди туда приедут со всех концов света.

 - Считаете ли Вы что Россия в настоящее время делает какие-то принципиальные шаги к этому будущему? Речь идет, в том числе, не только о государстве, но и об отдельных людях. Могли бы Вы назвать таких людей?

На самом деле в России помимо того, что как говорил Карамзин «воруют», еще и усиленно теряют время. Цель ближайшего будущего - абстрактная «модернизация», а создание среды развития в значительном количестве мест на территории страны. Максимум, на что мы сейчас способны – это приобретать современные технологии и переносить их на территорию России. Это не мало, но недостаточно. Если построить современное предприятие в деревне, она от этого не перестанет быть деревней. Если ее жители не способны совершенствовать завезенную технологию – нет условий для подготовки квалифицированных кадров и реализации предпринимательских способностей, то новые технологии застывают на уровне их импорта. Так, передовые в эпоху Петра I Демидовские заводы дожили почти в неизменном состоянии до середины XIX века цементируя отсталость в металлургии. Чтобы делать шаги к будущему, власть должна в корне пересмотреть свою роль в экономике. Прежде всего, она должна защитить бизнес в регионах от регионального криминала и регионального же чиновника. Суть венчурного инновационного бизнеса состоит в том, что в случае успеха возникнет сверхприбыль. Из ста предприятий девяносто девять перестают существовать, зато сотое эту сверхприбыль получает. Но беда в том, что предприятие, получающее сверхприбыли, обладает и наибольшим коррупционным потенциалом и становится интересным для мзымателей. Когда сверхприбыль у этого одного из ста предприятий забирают перспективу развития, инновации невозможны.

- Какие Вы видите варианты «общества будущего»? Как (и в зависимости от каких параметров) трансформируется структура российского общества? Как изменятся его социальные институты? Чего стоит опасаться и чего стоит ожидать?

У нас чудовищное социальное неравенство. В любой стране мира, где порог терпимости граждан значительно меньше, чем у нас, уже давно бы произошел социальный взрыв. Когда ничтожная часть людей присваивает большую часть природной ренты, это, во-первых, делает общество крайне неустойчивым, во-вторых закупоривает все каналы вертикальной мобильности, порождает застой и рост недовольства. Последствия этого подхода мы сейчас наблюдаем в арабских странах. Альтернативная тенденция предполагает движение к полному равенству. Это еще более опасно, поскольку общество, где нет «цветовой дифференциации штанов», не развивается.

Нужно сокращать социальную пропасть, но не на путях социального государства и «кормления» всех, а больше оставляя тем, кто этого заслуживает. Регионам и предприятиям, которые развиваются, людям, которые активны и полезны. Только так мы можем выправить ситуацию. Это здоровая альтернатива тому, чтобы просто пустить больше денег в социальную сферу. Уровень социального паразитизма и апатии в обществе и так зашкаливает. А если учитывать разрастающиеся с каждым годом, в том числе, в популистских целях социальные обязательства государства, то бремя социальных выплат в скором времени может оказаться просто непосильным для экономики.

Что касается социальных институтов, то беда состоит в том, что мы застряли на пути «из города в деревню». Традиции и ритуалы традиционного общества, скреплявшие социальное целое, разрушены, а новые, полноценные, не сформировались. Вот и живем мы в условиях «полуинститутов», форма и содержание которых, от политических партий до семьи находится в полном несоответствии между собой.

Интервью провела Наталья Демченко