Очевидно, что понятие «государство-корпорация» стало знаковым, и сейчас происходит осмысление этого термина, и многие пытаются определить ему место в обыденной системе координат «добро» - «зло».
В докладе Андрея Фурсова мне не хватает симметричного, антикандидовского взгляда, где герой видел бы, какой прекрасный корпоративно-государственнический мир наступает, как там вольно дышит человек, и со скальпелем наперевес шёл отстаивать его чистые идеалы. Не стану сейчас пытаться возместить этот дефицит. Просто сошлюсь на несколько канонических текстов, где корпорация рассматривается как светлое будущее, исторически неизбежное, пусть и противоречивое.
Те процессы, о которых сегодня шла речь, — и процессы глобализации, и процессы обескровливания среднего класса, процессы десолидаризации в рамках национальных государств, — они все связаны с сознательным целеполаганием определенных элит, которые после падения СССР реализуют стратегию глобального перераспределения ресурсов, оставляющую за бортом все более широкие слои населения, и в самим западных обществах и, тем более, на периферии.
Человеческий космос сегодня наделен сюжетным разнообразием и обременен эклектикой персонажей. Текущая проблематика – скорее гордиев узел идеалов, интересов, целей многоликих субъектов, проецирующих силу и волю в конъюнктурных сочетаниях, нежели арена конфронтации традиционных «великих держав». Мы движемся к новой концепции мира. Анализ возникающих подвижных и многофакторных ситуаций все чаще нуждается в методологических изысках теории сложных систем, оперирующей такими понятиями, как самоорганизующаяся критичность, динамический хаос, странные аттракторы, и другими, как выразилась бы Алиса, «чудесатыми зябликами».
Мироустройство, сложившееся в эпоху Модернити, существенно меняется. Глобализация – это не только новая пространственная логика цивилизации, но также универсальный исход из прежней драматургии жизни и перемен. Борьба идет не за географические территории, но за новые земли истории, за дополненную будущим и умноженную высокотехнологичной мускулатурой реальность, где актуальность конкурирует с современностью. Трансформируется сеть мировых центров и коммуникаций, мутируют системы глобального и национального управления, перераспределяются и делегируются суверенитеты. Расширяется номенклатура влиятельныхполиторганизмов, возникают экзотичные, слабосвязанные с прошлым акторы, объекты и стратегии. Появляются приметы обширной и глубокой реконструкции политикума, проявляется результативнаясубъектность играющих по своим правилам слабо-формализованных персонажей.
Цивилизация переживает кризис перехода (riteofpassage), испытывая социокультурный шок, который стимулируется двумя факторами, следствиями tourdeforce цивилизации: реальностью глобального массового общества, получившего доступ к достижениям современности, а также революцией элит как класса и как личностей.И еще – футуристическим порывом самореализации, питающим очередные, забрезжившие на горизонте утопии. Рынок версий будущего, конструкторские бюро его проектов предлагают сюжеты, сценарии, маршруты, оперируя фактами, расчетами и предположениями, однако содержание перманентно обновляемого транзита шире мозаики текущих представлений.
Очевидно, что понятие «государство-корпорация» стало знаковым, и сейчас происходит осмысление этого термина, и многие пытаются определить ему место в обыденной системе координат «добро» - «зло». 
В докладе Андрея Фурсова мне не хватает симметричного, антикандидовского взгляда, где герой видел бы, какой прекрасный корпоративно-государственнический мир наступает, как там вольно дышит человек, и со скальпелем наперевес шёл отстаивать его чистые идеалы. Не стану сейчас пытаться возместить этот дефицит. Просто сошлюсь на несколько канонических текстов, где корпорация рассматривается как светлое будущее, исторически неизбежное, пусть и противоречивое.
Те процессы, о которых сегодня шла речь, — и процессы глобализации, и процессы обескровливания среднего класса, процессы десолидаризации в рамках национальных государств, — они все связаны с сознательным целеполаганием определенных элит, которые после падения СССР реализуют стратегию глобального перераспределения ресурсов, оставляющую за бортом все более широкие слои населения, и в самим западных обществах и, тем более, на периферии.