Произошедшие 4 февраля 2012 г. два антагонистически ориентированные массовые демонстрации очень наглядно проявили системное противоречие «российской системы», которое было заложено в структуру российского общества и «российской системы» еще в XVIII в. и благополучно перекочевало в советскую и постсоветскую реальности. Суть проблемы состоит в следующем.

Рассматривая большие (по сравнению с городом-государством) государства можно увидеть два принципа, определяющие тип отношений и институтов (политических и экономических) в этих государствах, которые можно назвать «договорным» и «приказным» [Липкин 2007]. Первый, развившийся в Европе, характеризуется взаимными обязательствами и правами, т.е. он «двусторонний» («А» ↔ «В»). Образцом и, возможно, родоначальником этого типа отношений являются европейские отношения между сеньором и вассалом, предполагавшие возможность обращения к третейскому судье в случае возникновения спора. Этот принцип культивировался в Европе, откуда он был экспортирован в некоторые другие части света, вошедшие в понятие «Запад».

В остальной части мира главенствовал более простой и древний «приказной» принцип. «Приказные» системы «однонаправлены», они выстраивают иерархию отношений на основе приказов («вертикали власти»), здесь у нижестоящих нет прав, только обязанности. Здесь нет договора, хотя в государственной идеологии он может декларироваться как «вертикальный договор» между правителем и народом (как в культе Неба в Китае). И Китай, и Россия, и многие другие государства принадлежат к этой «досовременной», с точки зрения Запада, системе.

В «приказных» системах можно выделить две подсистемы. «Базовая» подситсема состит из «правителя» (возможно коллективного, например, олигархии (силовой, сырьевой или другой) и «народной массы». Основой этой подсистемы является «народная масса», которая передает полномочия и ответственность за решение макровопросов на уровень «правителя», чем и создает это место. Передает добровольно, а не вследствие «вертикального договора», поскольку атрибутивным качеством «народной массы» являются патерналистские настроения, которые фиксируются, например, в «пресловутом неизбывном доверии россиян к царю-батюшке» (в спокойный период). Эти отношения, как правило, подкрепляются соответствующей «государственной идеологией», элементом которой является некоторая форма «вертикального – договора». В эту подсистему можно еще добавить и «народную культуру».

Вторая «сопутствующая» подситсема, состоит из «Правителя» и «обслуживающего» его (точнее «базовую» подсистему) «образованного слоя» (куда наряду с «служилым классом»  – чиновниками, офицерами, «хозяйственными руководителями», входят и другие социальные слои, включая «интеллектуалов» различного профиля, обслуживающие государство нужды). В этой подсистеме культивируется  соответствующая «высокая культура», которая, в отличие от «народной культуры» неразрывно связана с образованием.

В «базовой» подсистеме время от времени, когда у «народных масс» накапливается большой потенциал недовольства, происходят бунты (других механизмов для снятия закономерно накапливающихся противоречий и недовольства, кроме бунта, в этой системе нет, «жалобы» и «челобитные» – оказываются недостаточно  эффективным механизмом). Если недовольство очень велико, то эти бунты направляются и на «правителя» (хотя первоначально недовольство ограничивается «ближним кругом», т.е. местным служилым классом). Иногда эти бунты оказываются «победными» и сметают данных правителя и «образованный слой» вместе с их "высокой культурой", что часто сопровождается «распадом государства», после чего эти же места (в этом отличие бунта, от революции) заполняются новым человеческим материалом с новыми качествами, что может фиксироваться как «революция служилого класса» (Р. Хелли). На этом новом материале «часто» (для России из трех случаев, известных за триста лет существования этой системы (Петр I, Сталин, Ельцин) в двух) происходит «успешная мобилизация» (Н.Розов), т.е. страна совершает некоторый рывок в «догонянии» Запада, но платя очень высокую цену (людей не жалеют).

Специфика России состоит в том, что с XVIII в. здесь для того, чтобы обеспечить «догоняние» Запада в военно-техническом отношении, в качестве «высокой культуры» культивируется европейская культура (и образование), которая по своей сути основана на свободе и правах человека и антиавторитарна. В результате чего возникает системное противоречие между двумя подсистемами (в Китае с его конфуцианской «высокой культурой» этого противоречия нет). Это противоречие порождает «короткие циклы», которые происходят между катаклизмами «победных бунтов», задающих «длинные циклы». «Короткие циклы»  обусловлены процессами внутри «сопутствующей» подсистемы и взаимодействием с Западом. Схематически их можно изобразить в виде четырех тактов:

 1)«поражение от Запада» и осознание своего технологического отставания à 2)«реформы сверху» под лозунгом «Россия – это Европа», сопровождающиеся вынужденной (для «правителя») либерализацией («либерализация сверху») à 3)некоторый успех в «догонянии» (отмеченный соответствующей победой), сопровождающийся озабоченностью «правителя» возросшей свободой (в ходе «либерализации сверху») à 4)антилиберальные контрреформы под лозунгом «Россия – это не Европа» à подгнивание и отставание и очередное «поражение от Запада» (т.е. возвращение к первому такту).

Эта последовательность повторяется достаточно жестко [Липкин 2012].

Исходя из этой модели «Болотная площадь» и «Поклонная гора» четко ассоциируются с «сопутствующей» и «базовой» подсистемами и показывают, что данная структура по-прежнему здравствует, из чего следует несколько вариантов последующих событий.

1) Вариант «Поклонная гора»: очередные контрреформы в виде «авторитарного отката» (Н.Розов), сопровождающееся «завинчиванием гаек», «укреплением вертикали» и т.п. Но вопрос состоит в запасе прочности системы. К сожалению, похоже (об этом говорит все более массовое негативное отношение к «единой России», напоминающее отношение к КПСС при Брежневе), что система очень быстро загнивает и приближается к точке «победного бунта»[1]. Главная опасность здесь, что (это типично для «приказных систем») «правитель» не замечает этой опасности, полагая, что все беды в выходящем из повиновения «образованном слое» (без которого, кстати, невозможны ни постиндустриальное общество, ни инновационная экономика).

2) Вариант «Болотная площадь»: смена базовой институциональной структуры с «приказной» на «договорную», т.е правовую и демократическую. Но здесь есть масса проблем. Во-первых, надо как-то привлечь или нейтрализовать патерналистски настроенное большинство, составляющее опору «базовой подсистемы». Либеральные программы и лозунги 90-х здесь не пройдут, перспективы могут иметь только программа социального государства (социал-демократического типа). Но эта программа еще даже не сформулирована и массы не завоевала. Главной ошибкой для «Болотной площади» может стать недооценка наличия патерналистски настроенных «народных масс», а ведь дело в них, а не в том, кто занимает место «правителя». Именно с ними надо работать, чтобы избежать очередного «победного бунта» и окончательного крушения России. При этом опыт Февраля 1917 говорит, с моей точки зрения, о том, что приход к власти на плечах «бунта» мало что дает, поскольку бунт сметает всех. Но не надо преувеличивать связь «Февраля» и «Октября» 1917, которые отвечают процессам в «сопутствующей» и «базовой» подсистемах. Ведущим являлся последний, который «правитель» уже вряд ли мог сдержать, т.е. причинная связь обратная – «Февраль» лишь следствие или попутчик «Октября».

Но в этом сценарии многое зависит от трактовки феномена «Болотная площадь», которая выглядит очень по-разному с точки зрения «сцены» и «публики». «Сцена» принципиально плюралистична и в привычной логике абсолютно безнадежна (в обозримом будущем). «Публика» тоже плюралистична, но в этой пестроте ′видений можно выделить объединяющие ее два лозунга-цели "честные выборы" и "честный суд"[2], поэтому только вокруг них «Болотная площадь» может расти (даже при Путине), ибо эти лозунги-цели могут быть близки и более широким массам. Концентрация на «честных выборах» и «честных судах» (а не «России без Путина»),  направлена на кардинальное изменение среды, что важнее смены «правителя». Более того, возможно, что действия через среду является наиболее эффективным и современным. Насколько я понимаю, на Западе фиксируют падение роли политических партий и рост аполитичности населения. Возможно, что это закономерные следствия роста многообразия, результатом которого становится переход к бессубъектной (в старой партийной логике) АКТИВНОЙ СРЕДЕ (я здесь использую некоторые понятия-образы синергетики). Но тогда политическая модель общества и его взаимодействия с властью сильно меняется, и "Болотная" как публика, возможно, находится в русле этого изменения.

Липкин А.И. Российская самодержавная система правления // ПОЛИС (Политические Исследования) 2007 (3)

Липкин А.И. О “колее” российской истории и возможности “перевала”. Анализируя концепцию Н.С. Розова // ПОЛИС (Политические Исследования) 2012 (1)

Липкин А.И. О двух подсистемах российского общества и двойной структуре российской истории. // Пути России. Историзация социального опыта. М.: Издательство НЛО, 2012 (в печати).

Хакен Г. Тайны природы. Синергетика - наука о взаимодействии. М., Ижевск, 2003

Аркадий ЛИПКИН. О «колее» российской истории и возможности «перевала». Анализируя концепцию Н.С. Розова