Описание российской ситуации из перспективы защиты меньшинств изначально сталкивается со значительными трудностями. Они связаны, по меньшей мере, с двумя обстоятельствами: 1) ограниченной операциональностью термина «меньшинство» и производных от него понятий; (2) проблематичностью той теоретической парадигмы, которая до недавнего времени господствовала в международных «ethnic studies» и «minority studies» и которая по-прежнему весьма влиятельна в российской «этносоциологии» и «этнополитологии»...

Вопрос, вынесенный в заголовок этой статьи, далеко не праздный. Российская федерация, согласно Конституции и ее позиционированию на международной сцене, является «многонациональной страной». Тем не менее, проблематика культурного разнообразия российского общества почти не затрагивается в публичных дискуссиях и остается маргинальной для академических дебатов. Резонно предположить, что существуют причины, блокирующие подобную проблематизацию. Ниже мы попытаемся выявить эти причины...

Великое поколение «шестидесятников», которое до сих пор удивляет неиссякаемым творческим ресурсом и духовной пассионарностью – поколение, к которому принадлежал Сергей Сергеевич Аверинцев – уходит сейчас с какой-то беспощадной скоростью. Книги и дела остаются, но оказывается, что этого мало. Видимо, существует критическая квота присутствия, которая позволяет голосу поколения участвовать в «шуме времени»; и вот – этот голос умолкает, «попытка объясниться» с заинтересованной публикой становится невозможной...

Пожалуй, теперь уже, на основе накопленного опыта прочтения и интерпретации, можно причислить творение В.И. Иванова «Человек» к главным книгам XX века: на это дает право благодатно достигнутое поэтом соединение предельной жизненной значимости, метафизической глубины и невероятной формальной изощренности. Судьба шедевра сложилась непросто. Его создание сопровождали невиданные еще человечеством войны, революции, перевороты, а через несколько дней после публикации грянула Вторая мировая...

Культурология не только исследует свой предмет как гуманитарная дисциплина, но и разделяет его историческую судьбу как часть культуры: ее метаморфозы также могут быть свидетельствами культурных сдвигов и эпохальных веяний. Г.С. Кнабе отмечает две существенные мутации в науках о культуре за последние полтора столетия: 1) столетие 1850 – 1950 перенастраивает научную оптику с истории «больших» событий и институтов на описание и понимание устоев и обыкновений жизни малых групп и индивидов; 2) с 1950 начинается реабилитация открытой прошлым столетием «Жизни» в качестве предмета, равнодостойного высокой «Культуре» и даже имеющего перед ней определенные преимущества как живой субстрат («Повседневность») перед своими застывшими и отчужденными формированиями. Собственно, истоки этого процесса – в XVIII веке...

...Член Палаты представителей от штата Массачусетс, стойкий либеральный демократ Энн Кеннеди заявила, что «Соединенные Штаты, несущие факел свободы, вновь столкнулись с вызовом ценностям, начертанным на знаменах Рузвельта и Обамы». Ей оппонировал «новый республиканец» из Техаса — наследник консервативных традиций своей семьи и ее капитала — Тед Бьюкенен-младший, заявивший, что «в последние годы русские демонстрировали драйв к развитию, который безответственно игнорировался слепцами из администрации и Демократической партии. И вот, нам преподали урок, побудив нацию увидеть кризис нынешней политики. Но если быть честными перед собой и американцами, то надо признать: нам помогли. Ибо, как известно, кризис — это новые возможности!»...

Об ушедшем человеке пишешь не так, как о живом. Эта максима особенно справедлива в отношении того, чье великолепие, блеск и глубину ты пережил лично – беседуя, слушая, читая… В одной из бесед Александр Моисеевич Пятигорский сказал мне: «Философия… всегда лежала вне круга представлений массового потребителя и не имела к нему никакого отношения. Кому же нужна сегодня философия? Никому, как и четыре тысячи лет назад. Кроме тех очень немногих, которые хотели и хотят ее знать»...

Сперва русской мысли надо занять адекватные позиции на внутреннем рынке, взяв место в верхней части ценовой шкалы. А её производителю — креативному классу — добиться признания государства в роли союзника в решении задач страны и в борьбе за Большую Цель...

Поздняя работа В.С. Соловьева: три статьи под общим названием Теоретическая философия (ТФ)[2] появляется в эпоху пересмотра оснований в философии и психологии, математике и физике, лингвистике и социологии, а также в других областях знания и социальной практики. Эта работа является показательной не только в плане эволюции воззрений философа и не только в плане общих явных и неявных предпосылок его мышления, но и как «документ эпохи», как попытка «предпринять дело философии с самого начала». Между тем она остается малоизученной как в отношении общего замысла, так и его реализации. Кроме исследования указанных аспектов, мы ставим перед собой задачу, которая пока еще редко ставится в истории русской философии: аналитически исследовать философскую аргументацию и терминологию. «Я» как одно из основных понятий и один из основных терминов указанной работы послужит нам путеводной нитью...

Различие внутреннего и внешнего – фундаментальное различие человеческого мира: от внутриутробного существования и рождения до смерти и погребения. Различие внутреннего и внешнего опыта – общепринятое различие всех форм гуманитарного знания и, прежде всего, философии и психологии, а также здравого смысла. В Новое время, начиная с Декарта, различие внутреннего и внешнего опыта становится одной из основных философских проблем, приобретая затем особую важность у Канта и в трансценденталистской традиции вообще. Ключевой, фундаментальной проблемой метода, она становится в феноменологической философии. Для Ф. Брентано внутреннее восприятие – источник наших знаний о психических феноменах, т.е. об актах сознания, для Гуссерля вопрос о сущности рефлексии как модификации первичного сознания – это вопрос об источнике достоверного знания о сознании...